Любовницы Пикассо - Джин Макин

– Пожалуйста, продолжайте! – попросила я.

Сара говорила об измене. Но кто кому изменил?

– Кажется, я представила Ольгу в образе злой колдуньи? Я не собиралась этого делать. Она была чрезвычайно красивой и элегантной. Уверена, что Пабло сильно любил ее. Но… Это ложь, не так ли?

Меня зачаровали не ее воспоминания насчет Ольги – я думала о Пабло, рисующем Сару на пляже.

– У вас сохранились какие-то эскизы, которые он делал тем летом? – спросила я, невольно сдвинувшись на край стула. Его картины того времени были хорошо известны, но о более неформальных этюдах и зарисовках сведений осталось мало.

– С моим участием? Нет, Пабло оставил их у себя. Не знаю, что случилось с изображениями Анны.

«Это было бы слишком большой удачей», – подумала я. Неопубликованные эскизы, которых никто не видел… Это сделало бы мою статью бесценной для Рида.

Сара заметила мое разочарование.

– Я посмотрю в сундуках на чердаке, – сказала она. – Мы распаковали еще не все, что осталось после продажи дома в Антибе. Там может найтись что-то, о чем я позабыла.

– Благодарю вас! – Я задумалась над одной репликой Сары и спросила: – Что она имела в виду? Анна, когда она посоветовала вам не рисковать.

– Она видела взгляды, которыми мы обменивались с Пабло. Несмотря на юный возраст, Анна обладала какой-то мудростью, больше характерной для пожилых женщин. Вам правда пригодится что-то из этого, Алана? Вы же все понимаете, правда? Это было так давно, и с тех пор случилось столько всего… Но сейчас мне кажется, что это необъяснимым образом важно для вас. Я уверена.

Сара поднялась с кресла и подошла к письменному столу. Она взялась за ручку маленького выдвижного ящика, но затем передумала, и он остался закрытым.

– Это очень ценная информация, – заверила я, хотя на самом деле ее было недостаточно.

– Меня до сих пор удивляет, что мне приятно говорить о Пикассо. Когда-то мы были близки… И он до сих пор иногда пишет нам: в основном Джеральду. Знаете, он восхищался картинами моего мужа. И говорил об этом не просто так! Пабло может быть кем угодно, но он не лжец.

Ранний вечер выдался пасмурным, и стекла окон были усеяны каплями и целыми струйками. Тихий перестук дождя по крыше убаюкивал, как в детстве, когда я спала на руках у мамы.

– Вы тоскуете по ней, – сказала Сара. – По вашей матери. Да, мне дождь тоже напоминает о детстве. Что с ней случилось?

– Рак. Она не сказала мне, что все практически кончено. Мы поссорились…

– Из-за вашего жениха. Алана, не стоит так удивляться! Есть мало причин для ссоры матери и дочери – по крайней мере, до рождения детей, а уже тогда появляется масса других… Моя мать пришла в ярость, когда я увезла детей во Францию. «Это варварская страна», – заявила она. Если бы она видела нас почти голых на пляже, когда мы бросались водорослями и играли в салочки! Ну она вряд ли изменила бы свое мнение. – Сара вздохнула. – Моя мать не просто страдала снобизмом. Иногда мне хотелось, чтобы она познакомилась с Пабло. Думаю, теперь это называется взаимно гарантированным самоуничтожением.

– Они так и не познакомились?

– Упаси боже, нет! Она ни разу не приезжала к нам во Францию. Впрочем, ее не приглашали, как и членов семьи Джеральда. Эта страна стала нашим убежищем, нашим святилищем. Мы были там, потому что они находились здесь. Но давайте лучше о Пабло. Я не хочу тратить ваше время зря.

Несколько минут мы сидели и слушали дождь, погрузившись в собственные воспоминания. На книжной полке стояло фото маленьких Беота и Патрика, и Сара немигающим взглядом смотрела на него; при всей сдержанности ее лицо выражало непреходящую боль, горе и скорбь по ушедшему.

– Итак, вернемся к Пабло, – наконец сказала она. – Как вы понимаете, я была в него немного влюблена. Впрочем, как и большинство женщин. Он обладал невероятной жизненной энергией и не лгал насчет того, кем был на самом деле. Бабником. Человеком, который не мог хранить верность одной женщине. Но еще – гением! А иногда – и мальчиком, развлекавшимся с игрушками.

– С какими игрушками?

– Как тогда, на барже. На вечеринке, где я расставила игрушки для украшения столов вместо цветов. Там была резная лошадка – простая вещица, изготовленная отцом или старшим братом для маленького ребенка. Пикассо был зачарован ею! По его словам, она выглядела рассерженной, с запрокинутой головой и разинутым ртом. Он признался, что забрал фигурку с собой, носил при себе и даже поставил на полку в своем гостиничном номере тем летом. Однажды он пригласил меня туда, чтобы кое-что забрать, и я увидела ее.

– Но почему именно эта игрушка?

– Нужно читать между строк. Грубая резьба. Глаза разного размера. Одна нога длиннее другой. Он шутил, что это кубистская игрушка. – Сара перестала ходить по комнате и вернулась к креслу. – Однажды утром я прошла мимо комнаты Пабло и увидела Анну с игрушечной лошадкой в руке. Она поворачивала игрушку так и этак, словно та о чем-то ей напоминала. Возможно, из детства. Она поставила ее на место, как только заметила меня. Но думаю, потом Пабло отдал ей эту игрушку, которую я купила в Париже. И я ревновала.

Ревновала. Вот интересная возможность! О любовницах Пикассо написано много, но имя Сары Мерфи не было упомянуто ни разу.

Она покачала головой, будто читая мои мысли.

– Мне казалось, что вы интересуетесь его живописью, – сказала она. – Я была неосторожна.

– Меня интересует его живопись. И его музы.

Пришла горничная, чтобы унести чайный поднос.

– Скоро подаем ужин, – сообщила она, посмотрев на меня с неприязнью. – У нас будут гости?

Я пару секунд подождала в надежде на приглашение.

– Никаких гостей, – ответила Сара. – Скажите Джеральду, что я спущусь через минуту. – Она повернулась ко мне и добавила: – Но вы можете вернуться завтра, если хотите.

– Вы не возражаете? То есть, если это стесняет вас…

– Сначала я так и думала, – отозвалась она. – Поэтому обошлась с вами грубовато. Вы далеко не первая, кто стучится в нашу дверь с вопросами. Мы с Джеральдом знаем многих, кто стал весьма знаменитым. А некоторые уже были известными, когда мы познакомились. Трудно отвечать, когда вас просят рассказать о жизни других, как будто мы являемся лунами, а они – планетами. Но вы умеете слушать.

В ее улыбке, в мягком прощальном рукопожатии была особенная теплота, как будто я ее старинная подруга. Однако мы встретились только вчера.

– Вы хотели узнать