Время московское - Алексей Фомин

— Простите, господин, — засуетился посредник, — может быть, вы сами согласуете условия поединка? А я помогу вам перевести.

— Что ж, давай, — охотно согласился Адаш и, вложив меч в ножны, вышел из шатра. Посредник поспешил за ним следом.

Адаш отсутствовал недолго, минут пять, по крайней мере так показалось Сашке. Вернувшись, он с удовлетворением объявил:

— Драться будете до смерти любым оружием. Надеется тебя убить, чтобы потом драться еще и со мной.

— Отлично. Готовь коня, еще раз проверь — хорошо ли приторочен колчан со стрелами да легко ли выхватывается лук из саадака.[10] А то вчера пришлось пару раз его буквально выдергивать оттуда. А это — время…

— Это волнение, государь. Все проверено сто раз, все нормально, но… Может быть, будешь биться обычно, без выкрутасов?

— Нет, сделаем, как задумали. Раз попали в цирк, то будем давать цирковое представление.

— Хорошо, только шлем надень и хотя бы кольчугу.

— Лишних двенадцать кило.

— Что? — не понял Адаш.

— Вес, говорю, прибавляется, прыгать будет тяжело.

— Ничего, ты малый крепкий, выпрыгнешь. Но шлем и кольчугу надень. Прямым ударом он тебя, конечно, не достанет, но царапнуть случайно может. И на старуху бывает проруха. Нехорошо это, да и некрасиво. Хорош будет победитель… Весь в окровавленном тряпье…

— Ладно, ладно, не ворчи. Надену… — успокоил его Сашка.

Появление соперников на ристалище публика встретила ревом восторга. Разъехавшись от шатров, они двинулись вдоль ограждения и остановились друг против друга в самом широком месте ристалища. Сашка оказался рядом со склоном, на котором расположилось простонародье. Он повернулся к зрителям и, подняв вверх руки, поприветствовал их. Всем стало видно, что у молодца нет с собой ни копья, ни щита, да и из защиты на нем только шлем без забрала да легкая кольчужка. Противостоял же ему полностью закованный в броню рыцарь, вдобавок прикрытый еще и мощным щитом. Публика разом смолкла. Заметили это несоответствие в вооружении противников и в великокняжеской ложе.

— Сумасшедший какой-то, — недоуменно пожал плечами Некомат. — Сейчас барон нанижет его на копье, как букашку на иголку.

— Нет, не сумасшедший, — покачал головой воевода великокняжеской дружины Бренко. — Это старые ордынские штучки, только далеко не каждому под силу такое проделать.

Некомат подал знак, трубачи затрубили, и разъяренный, как носорог, барон галопом рванулся навстречу сопернику. Сашка же, послав коня шагом, выхватил из саадака лук и одну задругой послал в барона шесть стрел. Все они застряли в его щите. Последняя стрела сошла с Сашкиного лука, когда острие копья барона было всего лишь в нескольких метрах от незащищенной Сашкиной груди. Сашка спрыгнул с седла, пробежал десяток шагов, держась за седельную луку и, вновь запрыгнув на коня, галопом доскакал до противоположной стороны ристалища. Копье барона просвистело в метре над его головой. Их с Адашем расчет оказался верен. Тяжелый рыцарь, когда цель внезапно исчезла из поля его зрения, не смог ни моментально остановиться, ни развернуться. Остановился он только у самой изгороди, развернул коня и теперь давал ему отдышаться перед новым броском.

Публика не то что ревела — она стонала от восхищения удалым молодцом, объегорившим барона.

— Бренко, это что еще за сукин сын смеет из почтенного воина скомороха делать? — недовольно морщась, спросил великий князь. — Ты его знаешь?

— Нет, государь.

Единственным человеком в великокняжеской ложе, узнавшим дерзкого храбреца, была боярыня Тютчева. Но она сидела молча, обомлев, потеряв дар речи от страха за глупого мальчишку, устроившего рискованную игру в прятки со смертью.

Барон вновь пустил коня в галоп. Выставив вперед длинное копье, он склонился к самой шее своего коня и закрылся щитом, постаравшись не оставить никаких шансов противнику. Держа лук с наложенной на него стрелой в руках, Сашка одним движением, как разжавшаяся пружина, взметнулся вверх и встал ногами на седло. Конь его стоял на месте, не шевелясь. Публика замерла в абсолютном молчании. Сашка тщательно и неспешно прицелился, натянув лук, и, когда между соперниками оставалось чуть более пары десятков метров, спустил тетиву.

В детстве он обожал ходить в никулинский цирк на Цветном. И больше всего ему там нравились гимнасты-наездники. Ой, что выделывали эти бесшабашные ребята! Как оказалось, все эти цирковые трюки не выдуманы на пустом месте, не взяты из воздуха. За ними — многовековая традиция казачества, традиция, укрепившаяся в бесчисленных битвах, традиция совместной боевой работы наездника и коня. И теперь на глазах тысяч зрителей Сашка с изяществом и легкостью демонстрировал то, чему его обучил Адаш. Конечно, риск был огромен. Сашка понимал, что второй попытки у него не будет. Колчан со стрелами остался там, внизу, притороченным к седлу. Нагнуться и достать оттуда стрелу он уже не успеет.

Сашка спрыгнул с седла в одну сторону, конь прянул в другую, а между ними промчался заваливающийся назад барон. Стрела с булатным игольчатым наконечником вошла прямо в прорезь его забрала и, пробив шлем вместе с черепом, засела в нем. Проломив изгородь, конь барона вылетел в чистое поле, а его мертвый хозяин, выброшенный из седла, свалился на ристалище. Сашка поднял руки и низко поклонился публике, после чего подошел к поверженному противнику и поднял его щит. Подозвав свистом коня, он вскочил в седло и поскакал вдоль трибун, демонстрируя щит барона Монморанси. Стрелы, пущенные Сашкиной рукой, засели в щите, образовав букву «Д», первую букву имени великого князя. Такого рева многих тысяч глоток костромская земля еще не слышала.

Сашка остановился у великокняжеской ложи и, не дожидаясь, когда будет объявлен победителем, смело пошел наверх. Напрасно Некомат, размахивая руками, пытался утихомирить публику. Рев не стихал.

Великий князь поднялся на ноги, вслед за ним и его приближенные. Только теперь Некомат разглядел, что же за соперник был сегодня у барона Монморанси. Не теряя времени, он тут же спрятался за спинами Бренко и Боброка.

— В твою честь, государь, — произнес Сашка, подойдя к барьеру и протягивая ему щит Монморанси с торчащими в нем шестью стрелами. Только слепой мог не увидеть образовавшуюся букву «Д».

— Ты как посмел убить моего человека?! — гневно спросил Дмитрий.

— Таковы были условия поединка, — спокойно ответствовал Сашка. — А я и не знал, что ты иноземцев уже своими считаешь, братец.

Никогда Сашка не отличался особой кичливостью или заносчивостью. Рос обычным московским мальчишкой в обычной средней московской семье, в обычном московском спальнике. Ну, был его отец офицером ФСБ. И что? Да мало ли в Москве народу повыше да покруче его отца… А тут… Горячей волной кровь кинулась ему в голову, будто он действительно потомок ордынских царей, а не сын среднего московского служащего. Умом Сашка понимал, что не стоит ему переть в дурь, не стоит называть великого князя братцем, да еще и прилюдно, но поделать с собой уже ничего не мог. Что называется, закусил удила…

— Кто таков?! — взревел Дмитрий, хватаясь за меч. — Имя!

— Тимофей Васильевич Вельяминов! Что, не признал, брат? — Бренко, Боброк и Тютчев тоже ухватились за рукояти своих мечей, Некомат забился в дальний угол ложи, а Ольга окаменела, как изваяние, держа в протянутых руках венок, приготовленный для победителя. — Я, брат, прислан к тебе теткой твоей, моей матушкой Марьей Ивановной, да преподобным Сергием — о важных вещах говорить, о судьбах родины нашей. Говорю не сам по себе, а от имени и по поручению матушки моей и преподобного. Вез тебе, брат, от них письма, да в дороге у меня их похитили. А похитил вот он! — Сашка вытянул руку и пальцем указал на Некомата. — Змею ты пригрел на своей груди, брат. Я его видел вместе с Мамаем. Вместе они в Орду уезжали. Он же твоему брату Мамаю и деньги дал, он же в Царьград ездил — Михаилу ярлык на великое княжение отвозил.

— Не верьте, ваше величество! — раздался из дальнего угла ложи голос Некомата. — Все врет! Где доказательства? Преподобный Сергий не посылал его сюда! Это ложь! Хитрая выдумка бунтовщиков! Он брат главного бунтовщика, ваше величество, и сам бунтовщик! Обмануть вас хотят, в ловушку заманить.

Ближние к ложе зрители уже повскакивали с мест и во все глаза глядели на происходящее, почуяв, что что-то пошло не так — вместо награждения возникла какая-то ссора. И с кем! С самим великим князем! Остальные, не понимая, что происходит, недовольно свистели.

В глубине души Сашка чувствовал, что надо бы сбавить тон, но то ли сам вид Дмитрия, крупного, грузного мужика с уже обозначившимся, несмотря на молодость, пузом, был ему неприятен, то ли его задела сплетня об особых отношениях князя с боярыней Тютчевой, то ли он за последние несколько месяцев действительно напитался феодальной спесью и гонором Вельяминовых, но вместо того, чтобы дипломатично повернуть беседу в более спокойное русло (видела бы боярыня Вельяминова, как справляется ее любимый сынок с дипломатической миссией), Сашка вдруг гаркнул: