Время московское - Алексей Фомин

— Нет-нет-нет, — с искренним жаром воспротивилась хозяйка, — голодными я вас из своего дома не отпущу. Пожалуйте завтракать, а уж потом можете хоть на край света отправляться. А за это время Епифаний, может, и лошадок раздобудет.

— Ну разве что только перекусить на скорую руку. — Адаша, похоже, не могли лишить аппетита ни самые большие проблемы, ни самые крупные неприятности. — Ты как, государь?

— М-м-м-да… — согласно кивая, промычал Сашка.

X

Кострома стала первым городом, увиденным Сашкой в этой своей новой жизни, где кто-то зачем-то поменял ему не только имя и биографию, но даже и внешность. Если бы только это… Но сменилась и эпоха! По чьей-то злой (или доброй) воле ему пришлось срочно переквалифицироваться из рядового жителя постиндустриального мегаполиса в вельможу-феодала, втянутого в распри и интриги, кипящие на самом верху государственной власти. И как скверно все началось! Сквернее не бывает. С одной стороны, можно, конечно, сказать, что парень оказался просто не готов к столь ответственной миссии, а с другой… Ведь это ж надо — умудриться потерять важные документы! Но ведь любому горожанину известно (неважно, XXI это век или XIV) в дороге рот не разевай — чемоданы уведут.

Размышляя подобным невеселым образом, Сашка входил в столицу великого князя Дмитрия Ивановича. Город был окружен широким рвом, за которым высился высокий земляной вал, ощетинившийся в несколько рядов частоколом. Улицы были широки и просторны (береглись пожаров), дома велики, добротны и в то же время изысканны. Видно было, что простого народишку среди жителей столицы нет. Те, кто победней да поплоше, селились в слободах, за крепостным рвом. Сашка и Адаш наугад сунулись в какой-то переулок, из него попали на оживленную улицу, приведшую их на большую площадь, заставленную торговыми рядами. За площадью высились могучие белокаменные стены великокняжеского кремля.

— Одного не пойму, — сказал Сашка, любуясь величественными кремлевскими укреплениями, — если он великий князь Владимирский, то какого черта столица его в Костроме, а не во Владимире?

— Ваш вопрос, юноша, тешит мое самолюбие. — Адаш снял шапку и погладил себя по бритой голове, как бы стараясь пригладить всклокоченный оселедец. — Я нахожу там, где никогда не искал. Оказывается, я, в смысле знаний и образованности, могу дать сто очков вперед ученому монаху, имеющему наглость выступать в роли учителя. Владимирский, юноша, он не потому, что сидит во Владимире, а потому, что владеет миром. Понятно? Влади-мир. Владеть миром то есть.

— Спасибо, что объяснил. Я действительно не знал, — поблагодарил Сашка. — Ну что, двинули во дворец к Дмитрию?

— Окстись, государь, — урезонил его Адаш. — Незнамо какие люди, без поручителей, без грамот… Да охрана нас в бердыши возьмет.

«Что ж это я? — удивился сам себе Сашка. — Боярыня Тютчева, что ли, так на меня подействовала? Совсем башкой поплохел. И то верно, какая ж охрана на режимный объект пропустит двух никому не известных людей, да еще без документов? Здесь хоть и не XXI век, но доверчивых идиотов, кроме нас с Адашем, похоже, не наблюдается».

— Постой, хлопчик. — Адаш ухватил за воротник потасканного кожушка пробегавшего мимо мальчишку. — Дом боярина Федора Вельяминова знаешь где?

— Это который Воронец, что ли? — шмыгнул носом мальчишка.

— Он самый.

— Дашь копейку, провожу. Да воротник отпусти, деревня. Я тебе не смерд какой-нибудь…

Сашка одной рукой перехватил руку Адаша, уже вознамерившегося отвесить подзатыльник свободолюбивому столичному жителю, а второй бросил пацану медную монету:

— На! Веди.

Мальчишка мгновенно вывернулся из Адашевых лапищ и, с ловкостью цирковой обезьяны поймав монетку, сунул ее за щеку.

— Давай, дядьки, не отставай! — и дунул во всю прыть.

Остановился он минут через десять напротив богатого дома, размерами не намного уступавшего родному дому Тимофея Вельяминова.

Адаш только собрался обрушить свой кулачище на воронцовскую калитку, как Сашка остановил его. Над калиткой он заметил висящее на шнурке кольцо. Сашка трижды дернул его, и где-то вдалеке ему заливисто ответил колокольчик. Адаш с удивлением поглядел на Сашку. С подобным нововведением он сталкивался впервые. Раздался шум хлопнувшей двери и хрусткий звук шагов по утоптанному снегу.

— Кто таков? По какому делу?

— Самко, ты, что ли? — обрадовался Адаш, узнавший голос старого сослуживца.

— Адаш?..

— Я. И младший боярин Вельяминов — Тимофей — со мной.

Калитка распахнулась, два усача крепко обнялись.

— А это — господин мой, боярин Тимофей, — представил Сашку Адаш. — А то — сотник Самко.

— Здравствуйте, государь, — поклонился Сашке Самко. — Пожалуйте в дом. Боярин дома и братец ваш тоже… — И добавил как бы между прочим: — Сотник-то сотник, да только без сотни.

— Почему? — удивился Сашка.

— Великий князь запретил боярам держать в городе больше десяти воинов.

— Как же так? — Тут уж настал черед удивляться Адашу. — А если враг к городу приступит?

— Ну на то у него и свои люди есть… Да и не боится великий князь внешних врагов. Милости просим! — Самко широко отворил перед гостями входную дверь и негромко добавил: — Он нас боится.

Встреча родственников была бурной и шумной; с объятиями, поцелуями и радостными восклицаниями. Боярин Федор хоть и давно не видел Тимофея, но племянника признал сразу. Всеобщий же восторг вызывало то, что убогий Тимофей наконец-таки заговорил. И не просто заговорил, а научился излагать свои мысли столь четко и правильно, что не то что образованному боярину, но и не каждому ученому монаху по силам с ним тягаться. А уж когда Сашка поведал, что прислан матушкой для переговоров с великим князем, то все тут окончательно его зауважали. Только дядька сразу стал задумчивым и печальным.

— Ох… — тяжело вздохнул он. — Давай-ка, дорогой племянничек, сядем рядком да поговорим ладком.

Сели рядком за обеденный стол, за которым могли бы насытиться, наверное, с полсотни человек. Но сели за стол лишь пятеро: Сашка, дядька Федор, его сын, стало быть, Тимофеев двоюродный брат Иван (Сашка в очередной раз мучительно напрягал свою память, но вспомнить не смог ни того, ни другого), Адаш и Самко. Ели мало, пили того меньше, так что это застолье более походило не на пир, не на торжественный обед, а на военный совет.

— То, что письмо ко мне утеряно, — невелика беда, — подытожил боярин Федор, выслушав Сашкин рассказ. — О чем писала-то матушка, знаешь?

— Ну да… Чтоб любил да жаловал. И помогал, чем можешь.

— Это и без письма ясно. Да и утрата письма самой боярыни Марьи к великому князю хоть и неприятна, но не смертельна. Все равно вести переговоры с великим князем тебе. Ты ею уполномочен. А возникнет какой-нибудь вопрос, будем думать и решать вместе. На это тебя матушка тоже уполномочила. Ну а представить тебя великому князю — так я представлю. Главное — чтоб он принять нас согласился.

— А что? Может и не принять? — быстро переспросил Сашка.

— Может.

— Ну и порядки здесь завелись… — покачал бритой головой Адаш. — Не по-ордынски это.

— У нас сейчас многое не по ордынским обычаям, — подтвердил Иван. — А после того как Мамай себя в Орде царем объявил, мы с отцом не очень-то желанные гости в великокняжеском дворце. Попадаем туда только по особым случаям, когда Дмитрий всех бояр собирает.

— И скоро ль такой случай предвидится? — поинтересовался Сашка.

— Бог знает. Может, послы какие-нибудь приедут или Большую Думу князь надумает собрать… Да… А вот то, что ты письмо преподобного Сергия потерял — вот то беда настоящая. — Федор Васильевич пригубил вина из кубка, погонял его во рту, почмокал губами, после чего, сокрушаясь, покачал головой. — Поганый купчишка… — Пояснил остальным: — Ивашка Саркисов в дар бочку кахетинского вина прислал. Врал, что лучше византийского да фряжского… Дрянь! — заключил он и тут же вновь вернулся к обсуждавшейся теме: — Князь Дмитрий остался сиротой, будучи еще совсем мальцом. Нам бы взять его в Орду да воспитать его в наших стародавних воинских обычаях, да как-то… не сообразили мы. Вот он и рос боярами своими да купчишками, в том числе и иноземными, окруженный. В Орде не бывал, она для него что-то малопонятное и чужое. Вот пока мы в Орде государственный интерес блюли, пасли покоренные страны и народы, Дмитрий тут взрослел и опыта набирался в драках с родственничками-князьями. Дождался смерти нашего царя, брата моего старшего Василия Васильевича, и… Если бы он объявил себя царем, поехал в Орду и возглавил ее, я бы его понял. И все бы поняли. Но он решил иначе. Он решил, что ему Орда не нужна, что Руси она не нужна. Нет, мол, у Руси врагов. Все народы покорены до самого последнего моря. Сам император ромейский у великого князя Владимирского в холопах числится, и никто его иначе, как Мишка Тверской, и не называет. А если так, то зачем тратить деньги на такое огромное войско? Зачем столько орд содержать? Достаточно того войска, что тут у великого князя имеется в непосредственном подчинении. А раз так, то… Десятину теперь Дмитрий в Орду не отсылает, оставляет себе. Да весь мытный налог,[6] что иноземные купцы, приехавшие на ярославское торжище, платят, тоже себе берет. Еще немного, и в Орде голодать начнут.