Хищник - Макс Мах

— «Камни» — «камни» и есть, — Егор Кузьмич отпил из стакана, закурил новую сигаретку, вернее, извлек ее из воздуха уже раскуренной, как в какой-нибудь фильме про магов и волшебников. — Кто сподобился их «услышать», знает — это «камни». Притом на всех языках. Кто какой знает, на том и узнает. Что они такое — длинный разговор. Да, и не знаю я ответов на все вопросы, я даже многих вопросов задать не могу, Дарья Дмитриевна, потому что не знаю, о чем спрашивать. Коротко говоря, полагаю, что их кто-то создал. Кто? Когда? Как и зачем? Бог весть, хотя кое-какие предположения у меня имеются, не без того. Но это в другой раз как-нибудь. А пока достаточно принять, что они — суть изделия, но, как бы это сказать… Понимаете, княгиня, «камни» не машины. Не приборы. Не вещи в нашем понимании этих слов. Они, словно бы, живые, и вполне сопоставимы с природным разумом. С нашим, например. Человеческим. Только думают они по-другому. Понимаете, о чем говорю?

— Да, — кивнула Дарья. — Наверное… Но… Они ведь звали меня? И сейчас зовут, я это чувствую. Но я их не понимаю. А вы?

— Они редко говорят со всеми сразу. Обычно только с кем-нибудь одним, но этот кто-то должен обладать некими способностями, комплексом особых черт… Снова же, не возьмусь объяснить, но чувствую, именно так дело и обстоит. Вы ведь и раньше «слышали», ведь так?

— Я не только слышала, я и «видела», — Дарья помнила все свои видения, ни одного не забыла.

— И вы математик…

— А это-то тут причем? — удивилась она.

— Не знаю, но музыканты и математики встречаются чаще других.

— И что? — насторожилась Дарья.

— Если зовут, значит, что-то скажут. А что и зачем, не угадаешь. Их «пути» неведомы и в большинстве случаев, как мне кажется, принципиально не постижимы. Нами не постижимы, поскольку не наши это пути.

— А причем здесь номады?

— Хороший вопрос, — усмехнулся старик. — Еще старки хотите?

— Хочу!

— Держите!

Новый стакан возник рядом с прежним — пустым.

— Во вселенной множество обитаемых миров, — Егор Кузьмич встал, застегнул ворот и оправил пояс и портупеи. — И расположены эти миры не только в пространстве, но и во времени. Тот мир, к слову, в котором вы жили, не уникален, есть и другие варианты истории. И в большинстве мест летающих кораблей нет.

— Как так? — ошеломленно спросила Дарья, даже забывшая от потрясения про стакан в руке.

— А откуда берутся гравитонные эмиттеры, например? — прищурился Егор Кузьмич.

— Их же… — начала было Дарья, но тут же все и поняла. — Вот черт! Я просто об этом не подумала!

Ну, разумеется, не подумала. Ведь она знала, что некоторые технологии, используемые на Верфях и в Арсенале, людям пока недоступны. Не в том смысле, что не достать, а в том, что пупок развяжется, придумать, как все это сделать самим, и из чего сделать — тоже вопрос. Тот же металкерамит, или полимерные конструкты, или вот еще «лунное серебро». Ясно, что кто-то другой — и, вероятно, не на Земле — производит все эти штуки, за которые приходится платить втридорога. Впрочем, расценок Дарья не знала. Это секреты не ее уровня компетенции и допуска. Она знала лишь, что существуют посредники — серьезные дельцы, никогда не объявляющие себя публично. Эти воротилы всегда остаются в тени. Их безопасность обеспечивают секретная служба и контрразведка. И только они знают доподлинно, кто привозит гравитонные эмиттеры или печи для выплавки титана и алюминия. Именно за этими секретами охотились цинцы, у которых, судя по всему, возникли проблемы с их прежним поставщиком.

— Значит, вы?..

— «Лорелей» — вольный торговец, — Егор Кузьмич подобрал с пола шинель и начал вдевать руки в рукава. — Но, разумеется, мы не единственные. Есть и другие. Номады, например. Мы знаем, где и что можно купить, вернее, выменять. Обычные деньги, как вы, должно быть, догадываетесь, княгиня, в Великом Космосе не в ходу. Нужно искать эквиваленты, мы этим и занимаемся.

— Тогда, зачем напали номады? Конкурентов уничтожают?

— Могло бы быть и так, — кивнул Главный Кормчий, стремительно возвращавший себе прежний облик. — Но эта война развязана из-за вас.

— Из-за меня?!

За время их короткого, но содержательного разговора, Егор Кузьмич удивил Дарью не раз и не два. Но последнее замечание буквально вышибло из нее дух.

— Из-за вас, — подтвердил Кормчий, надевая фуражку. — Да, не расстраивайтесь вы так, Дарья Дмитриевна! Никто вас ни в чем не винит. Просто… У них ведь тоже есть люди, «говорящие» с «камнями». Подозреваю, что им стало известно про что-то очень важное. Могу даже допустить, что номады и сами не знают, что это такое и для чего нужно. Но «камень» зря не «скажет». Раз «позвал» и сообщил, значит, что-то важное.

— Вы говорите об сойсшерст?

— Приходилось слышать? — насторожился Кормчий.

— Да, — кивнула Дарья. — Карл допрашивал одного бандита, тот сказал, эти с красными лицами ищут сойсшерст, что означает «ключ от двери», и что это есть у меня или у Карла, или мы знаем, где его достать.

— Ну, я где-то так и думал, — Егор Кузьмич поправил фуражку и выудил из ниоткуда очередную сигаретку. — Все время эта гадость всплывает, и каждый раз, то Марк, то Грета, то Карл к этому примешаны, но я еще тогда, двадцать лет назад знал — ниточки к вам тянутся, княгиня, а отчего так, Бог весть. Ребус! Но мы его… Впрочем, достаточно! Вы же сюда не со мной лясы точить пришли, разве нет?

— Да, но…

— Идите! — остановил ее Главный Кормчий. — Идите, вас ждут!

И, развернувшись, ушел в мгновенно сомкнувшуюся за его спиной тень.

Дарья осталась одна.

«Что же мне делать?» — и словно, в ответ на ее вопрос «зов» усилился, и через мгновение Дарья поняла, кто и куда ее зовет. Это был ничем не примечательный розоватый камень, похожий на обыкновенный булыжник. Ну, почти похожий, поскольку с первого взгляда становилось ясно — он не от мира сего.

Дарья подошла почти вплотную.

«Что теперь?» — На самом деле, вопрос был задан машинально, поскольку ответа Дарья не ждала. Однако ответ пришел.

Слушай! — «сказал» кто-то, словно вбив это значение в ее мозг.

Смотри!

Запоминай!

И Дарья увидела. Не образы — символы. Не объекты — абстракции. Не значения, а смыслы.

«Я…» — но думать было некогда. Перед ней, открывшейся «потоку», впустившей в себя «чужую речь», формировалась история вероятностного будущего, и это была самая потрясающая история из тех, какие она не могла себе даже нагрезить…

3. Марк

«С первым блеском зари — заварухе конец.

С поля боя сползла непроглядная мгла —

Ассагая не выпустит кафрский мертвец,

Побуревшею кровью покрыты тела…»

В зеркале торчало отражение голой Греты, и голос в башке, разумеется, принадлежал ей.

— Уйди! — потребовал Марк.

«Было бы предложено!» — фыркнула Грета и ушла из сознания.

Теперь Марк видел в зеркале себя, и это ему нравилось больше. Он вообще не любил путать сущее с воображаемым. Это Грета могла запросто «усадить» их с Карлом с собой за стол и вести с ними непринужденную беседу, отслеживая параллельно «внешний» мир, чтобы не сболтнуть лишнего при свидетелях. А он таких извращений терпеть не мог. Психопат? Да. Но вменяемый психопат.

— Берримор! — позвал он.

— К вашим услугам! — Дома дворецкий всегда был рядом. Собственно, он и был домом, или, как минимум, живой душой Маркова крома.

— Что слышно о княгине?

— Жива, но временно недоступна.

— Звучит двусмысленно! — усмехнулся Марк, натягивая трусы.

— Двойные смыслы рождаются там, где отсутствуют простота и искренность, — Берримор был тот еще философ, и в этом-то, на самом деле, и заключалась вся прелесть ситуации. — Зачем вы носите трусы, Марк? Зачем одеваетесь согласно этой дикой моде? Вы же терпеть не можете все эти тряпки!

— Что с того? — пожал плечами Марк и продолжил одеваться. — Есть, друг мой, многое на свете… Впрочем, ладно! Лишние слова. Все дело в дисциплине. Если я принял решение вести себя, как человек, принадлежащий определенной культуре, то должен следовать и соответствующей модели поведения, — мысль показалась сомнительной, и Марк ее несколько изменил. — Или, во всяком смысле, пытаться следовать принятому решению.

— Браво! — откровенно усмехнулся Берримор, Марку даже показалось на мгновение, что «дух» улыбнулся ему из зеркала на манер придуманного каким-то человеческим писателем Чеширского кота. Но, разумеется, этого не случилось — Берримор не имел облика.

«А писателя звали Люис Керролл, и он был математиком…»

— Натягивайте штаны, сэр, — продолжал, между тем, издеваться Берримор, — и не забудьте про смокинг! Кстати, галстук-бабочка в этом случае обязателен.