Холодный счет - Владимир Григорьевич Колычев

– Ты ему позвонила?

– А ты думал, я с тобой спать лягу?.. – фыркнула она. – Ты охранять меня должен, вот и охраняй! А в нашу личную жизнь не лезь!

– Больно нужно!

– Хочешь уехать – уезжай, мне все равно! – сказала Ирина, поворачиваясь к нему спиной.

Севастьян уже пил кофе, когда появился Жуков.

– Я звонил твоему следователю, там реальная печаль, – сказал он, усаживаясь за стол. – Твоих баб убивают… Только Иринка не твоя баба.

– Ну так повесь баннер, чтобы Харитонов это знал!

– Может, лучше в баньку? А то ты заваниваться стал… Давай без обид!

– Может, я лучше домой, а ты сам тут?

– Сам не справлюсь.

– Из ЧОПа людей найми, деньги у тебя есть.

– Зачем деньги тратить, если у тебя приказ?.. Короче, не ломайся, условия для работы я тебе обеспечу, ствол следователь обещал подвезти. А пока возьмешь карабин.

– И в баньку.

– Ну вот видишь! – благодушно улыбнулся Жуков.

Севастьян невесело смотрел на него. Лучше бы Лева злился на него, как на своего соперника в сердечных делах. Тогда бы он чувствовал себя пусть и отвергнутым, но мужчиной своей любимой женщины, а Жуков смотрит на него как на полнейшее ничтожество, которое и близко не способно составить ему конкуренцию. Он уверен в своей жене, поэтому Севастьян для него не более чем бесплатный охранник.

Баня находилась в пристройке с бассейном, и сауна там, и моечная. Жуков растопил баньку, но мыться Севастьяну пришлось в одиночестве. Ну да, не барское это дело – с охранником париться.

Банька хорошая, жаркая, в шашлычную Севастьян вернулся в состоянии приятной истомы, а там дым коромыслом. Уголь в мангале дымится, Жуков мясо на шампуры нанизывает. Рядом с ним банка с пивом, запах просто волшебный.

– Давай присоединяйся! – сказал он.

– К пиву?

– К мясу! Бери шампур… Или к пиву? Ну да, после баньки… В холодильнике там.

Севастьян мотнул головой. Он только рад выпить пива, но делать этого не станет. Пьянству бой, и в этой схватке он капитулировать не собирается… Только почему-то и холодильник уже открыт, открыта и банка, и с волшебным ароматом влага промочила сухое горло. Но ведь несколько глотков – это не страшно?

Крюков заставил себя оторваться от пива, поставил банку на холодильник, сел на диван и прислушался к ощущениям. Действительно, ничего страшного не произошло, горло промочил, освежился, все хорошо, на продолжение особо не тянет.

Угли прогорели, Жуков поставил мясо, достал из холодильника две банки, одну протянул Севастьяну. Он и не хотел спаивать его, но, как оказалось, пиво нужно, чтобы поливать шашлыки.

Севастьян с честью выдержал испытание, не выпил из банки ни капли. Но эта победа сыграла с ним плохую шутку. За столом, с куском шашлыка во рту он и не заметил, как в руке оказалась полная банка. Он выпил до дна, только тогда спохватился. В голове зашумело – настолько сильно он сжал челюсти, напрягая при этом мышцы всего тела. И этим усилием он остановил себя.

– Я так понял, ты, Сева, кобель еще тот! – с благодушной усмешкой сказал Жуков.

Он как будто и не замечал его метаний, даже не пытался провоцировать на продолжение банкета. Все равно ему, пьет Севастьян или нет, это и подкупало.

– Не кобель…

– Но бабы были! – засмеялся Жуков. – Красивые?

– Ну-у!

– И всех убили?

– Там на самом деле все сложно. Не все мои бабы… женщины.

– Ну так ты расскажи, мы никуда не торопимся… Пока Иринка не подойдет.

– Ну не то чтобы сложно, просто непонятно, кто убил Лизу… А Татьяну Харитонов убил из-за Лизы…

– Но ведь убил!.. Давай за помин души!

На столе появилась запотевшая бутылка водки, Севастьян даже не понял, как в руке оказался стакан. А отказать Лизе, Ольге, Татьяне в добром слове он не смог.

Ирина не появлялась, не видно было и Яны, но Севастьян их уже не ждал. После первой стопки он думал о второй, после третьей о четвертой. А Жуков все подливал и подливал. Да и сам налегал, думая о чем-то своем и все больше при этом расстраиваясь. Какие-то неприятности у него, и он все глубже погружался в думы о них, все меньше обращая внимания на собеседника.

Расстраивался все больше и Севастьян. Остановиться он не мог, но голова соображала неплохо, он смог уговорить себя взять волю в кулак. Но завтра. Сам себя в узел свяжет, но не позволит себе выпить на опохмел. Завтра свяжет.

С каждой стопкой он расстраивался все больше, но при этом на душе становилось все легче и лучше, он уже практически находился на вершине счастья, когда глаза закрылись сами по себе.

– Эй! – откуда-то издалека донесся голос Жукова.

Но сам он находился совсем рядом, Севастьян почувствовал его руку на своем плече. Толчок, и он уже лежит на диване. Глаза закрыты, хочется спать, но в то же время душа требует разгула. Где Ирина, почему она так и не появилась? У него столько к ней вопросов…

Ее голос он услышал сквозь вязкий пьяный сон.

– Что это с ним?

Ирина стояла в дверях, смотрела на Севастьяна, он даже видел, как она презрительно кривит губы.

– Ну так баб его помянули, – сказал Жуков.

Его Севастьян не видел, только слышал, хотя и не знал, во сне или наяву. Пьяный сон – он такой, непонятно, где правда, где обман.

– Алкаш!

Севастьяну ничего не оставалось, как проглотить эту пилюлю. Не важно, наяву скормили ее или во сне. Как ни крути, а он действительно нажрался, как последний алкаш, в хлам. Даже подняться нет сил или хотя бы что-то сказать.

– Пойду я, – откуда-то издалека донесся голос Ирины.

Севастьяну все равно, куда ее понесло. Но не все равно, что она о нем думала. Не алкаш он! Целый год держал себя в узде! Зачем Ирина с ним так?

Возмущение, которое он испытывал, заставило его подняться, сесть. Звенящая тишина в шашлычной. Или это комар над ухом кружит? Дверь открыта, в проеме Байрон, сидит, угрожающе смотрит на Севастьяна. На столе давно уже остывшие остатки утреннего пиршества, бутылка с остатками водки на дне, пиво в банке. Ни Жукова в шашлычной, ни Ирины. В голове шум, а в душе ощущение произошедшей трагедии. Может, Ирина уже лежит возле бассейна, раскинув руки, голова откинута набок, мертвые глаза открыты…

Севастьян поднялся, его шатнуло, но он знал, как вернуть себя в рабочее состояние. Схватил бутылку, отхлебнул из горла и решительно вернул на место. Выдохнул в