Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

В то время как мысленный взор Харахила оценивал его товарищей, его обычные чувства отмечали прочие особенности комнаты: запах свечей, смешанный с оттенком нефти и примесью ржавчины; тепло, исходящее от других космических десантников и мерцающих огней, освещавших их; скрип и шум переборок и палуб звездолета; минимальный ток плазменных двигателей, пульсирующий через все судно от кормы до носа.

Он позволил всему этому стать единым, физическое и психическое объединились, стоило ему только закрыть глаза. Едва веки опустились, два мира — реальная вселенная и варп-отголоски — стали единым целым в его мыслях, и хотя он больше не смотрел на комнату своим физическим зрением, он был хорошо осведомлен о том, что происходило вокруг него.

Харахил положил руки на колени и позволил психической силе течь. Он чувствовал, как усилились опасения остальных, когда они заметили мерцающий свет, вырывающийся из-под его век. Библиарий откинул голову на спинку стула и сделал плавный выдох, избавляясь от остатков беспокойства, что он испытывал, когда предложил провести обряд. Любое погружение в варп было рискованным, а в этом месте, столь близком к Оку Ужаса — больше, чем обычно. Но Харахил был сильным и обучался в течение трех сотен лет. Он был готов.

Библиарий собирался выпустить свое сознание в варп, но беспокойства, мешавшиеся у него под рукой, сдерживали его. Мысли остальных — такие несопоставимые, такие разрозненные — делали эту исходную навигацию сложнее. Харахилу было необходимо сгладить их беспокойные эмоции, прежде чем он смог бы выполнить переход.

Шафан обдумывал природу псайкеров и демонов, интересуясь, потому ли они внушали такой ужас, что взаимодействовали непосредственно с подсознательными чувствами души. Насколько мог судить Харахил, тот был не далек от истины, но сейчас было не время для подобных раздумий. Размышления о варпе и его обитателях перемешивают материю эмпиреев в циклическом эффекте так, что она получает силу даже от безосновательных домыслов.

— Не бойся за мою душу, брат Шафан, — тихо сказал Харахил. — Каждый час, что ты проводишь в чтении псалтырей и катехизисов ордена, я провожу закалку моего духа от искушения и одержимости.

При упоминании о таких вещах Асмодей, стоящий справа от Шафана, возмущенно переступил с ноги на ногу. Сталь его сознания стала кинжалом, направленным на библиария, огонь праведности ярко запылал по всей его длине. Единственная мысль вспыхнула настолько сильно, что псайкер не смог избежать её: Если Харахил проявит хоть малейший признак одержимости, я убью его.

На губы Харахила закралась улыбка.

— Прошу, брат Асмодей, достань пистолет, если тебе от этого станет комфортнее. Уверяю тебя, обереги целы. Единственный, кто здесь рискует, это я.

Независимо от гарантий, предлагаемых библиарием, Асмодей выхватил болт-пистолет и направил его на голову Харахила.

— Не торопись использовать свое оружие, брат. Здесь могут иметь место странные происшествия, которые являются обычным делом при моем погружении в варп.

— Ты хочешь направить свою душу к миру на краю Ока Ужаса, — сказал Асмодей, его прицел не дрогнул. — Я приму любые меры предосторожности, если почувствую необходимость.

— Поступай, как сочтешь нужным, брат. Теперь я должен попросить тишины, и будет неплохо, если вы все поможете мне, сосредоточившись на чем-то отдельном. Это остановит волнение, вызванное вашими разрозненными мыслями, а я в это время войду в имматериум.

— Песнь Назея? — предложил Шафан. Он получил кивок в ответ.

Магистр святости начал молиться и остальные присоединились к нему через нескольких секунд. Хор их голосов возрастал и опадал, пока они пели, звук формировался акустикой комнаты, затухая вдали, пока Харахил готовился снова отпустить свои сознательные мысли. Библиарий был безмолвен и спокоен, отделяясь от своего тела, входя в транс так, чтобы его душа — или её часть — смогла возвысить его мысли из их материального корабля в беспокойные завихрения имматериума.

Пение и средоточие внимания на псалтыре, исключающие прочие мысли, успокаивали пульсации и отголоски, что нарушали концентрацию Харахила.

— Sanctus Imperator protectorum, — прошептал библиарий. — Освободись.

Возникло чувство отрешенности, когда его дух отделился от смертной оболочки. В этот момент он был соединен и с варпом и с физическим миром — стал каналом для проникновения нереального в реальность, но Харахил с выработанной точностью ускользнул от себя подобно кораблю, отбывающему со своего причала.

Тепло, свет, звук — все мирские ощущения пропадали из его осознания одно за другим. Их место в его вселенной заняли ткани и переплетения эмпиреев, звучание варпа и психическое гудение, которое он обычно относил к фоновому шуму. Реальность исчезла, а нереальность застыла, оставаясь соединенной, но при этом перемещенной внутрь его сознания.

Вокруг библиария буйствовал варп, но в близлежащем к нему пространстве образовался омут спокойствия, смягченный молитвами его собратьев. Они ничего не знали о том, какой эффект возымели их действия, но данное им преимущество от этого никуда не делось.

Харахил, свободный от тела, потащился, теряя часть своей сознательности на волнах эмпиреев и позволяя давлению варпа отнести его в сторону от смертной оболочки своего сознания. Он повернулся — не в буквальном смысле, но в средоточии внимания — чтобы увидеть свое тело, сидящее в кресле в окружении оберегов и его боевых братьев. Подобный золотому тросу след, извиваясь, тянулся назад к его телу, привязывая душу к плоти. Это тоже было плодом многих лет обучения, позволявшим ему найти путь назад к своей смертной оболочке.

Отступая назад, Харахил смотрел как звездолет постепенно удаляется, палуба за палубой, пока он не увидел его снаружи, плавающего как пузырь на потоке, заключенного в мерцании своего поля Геллера. Нечто пульсирующее, неправильное и мощное отвлекло его внимание от корабля и он сосредоточился на нем.

В варпе расстояние не имело физического смысла, но его мозг не мог совладать с безразмерной структурой, не смотря на всё его обучение. Было невозможно формировать мысли без ощущений верха и низа, близи и дали, внутри и вне.

Пульсация пришла откуда-то из близи, по крайней мере, по галактическим меркам. Шторм кружился на грани восприятия Харахила, одинаково засасывая в себя все подряд подобно вихрю и при этом одновременно изливая наружу волны и потоки силы варпа.

Око Ужаса.

Величайший варп-шторм в Галактике, нахлестка между мирами, где материальное и нематериальное были равнозначными, настолько огромный, что охватывал десятки световых лет реального пространства. В реальном мире он воспринимался как шар в небесах, пульсирующий пурпурным или красным, но в варпе Око Ужаса выглядело в меньшей степени как бездонная пропасть и в большей как темное окно, показывающее звезды и планеты, туманности и кометы, которые сверкали энергией.

Око Ужаса постоянно колыхалось, и в его перемещениях Харахил мог видеть вещи, существовавшие между мирами, не принадлежащие ни варпу, ни реальности, дававшие некоторые представления о царствах Богов Хаоса. Подобные зрелища могли свести с ума неподготовленного человека, не способного растолковать водовороты энергий и бурные вихри. Подготовка Библиариуса позволяла Харахилу привнести порядок в эту путаницу — пусть и ограниченно — искажая его мысли и вызывая в воображении возвышающиеся железные крепости, волны кристальных валов, сияющие зеркальные пейзажи и гниющие леса.

Он смутно ощущает реакцию своего тела на космическом корабле. Харахил инстинктивно поведал о своем путешествии остальным — беглое описание того, что он пережил. Это требует усилий мысли, не больших чем для поддержания сердцебиения и заполнения легких — истинный поток сознательности.

Границы стираются, стены рушатся, миры и цивилизации низвергаются, — пробормотал Харахил, едва шевеля губами. Его глаза продолжали двигаться, как будто распознавая видения варпа, вызванные в воображении его сверхчувством — или же в бесплодной попытке сделать это.

Мощь Ока Ужаса была всепоглощающей. Библиарий чувствовал, как она с неудержимой силой затягивает его в его сердце водоворота. У Харахила не было ничего, кроме его омута спокойствия в бушующем океане и золотой нити, что разматывалась позади него подобно спасательному тросу, прикрепленному к воину, выброшенному в безвоздушное пространство.

Все быстрее и быстрее он неминуемо притягивался к сокрушительным силам, что бушевали в Оке Ужаса, и хотя Харахил отводил все свои мысли и усилия на борьбу с внутренней волной, не было ничего, что могло бы остановить его падение на дно открывающейся темной преисподней.