Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Люди кричали и кашляли от дыма.

Никто не смог совладать с распространяющимся пламенем. Аркологии были окутаны дымом, чад душил тех, кто находился внутри. Сотни тысяч задохнулись, их легкие были иссушены жарким смогом. Эвакуация была невозможна. Снаружи было так же смертельно, как и внутри. Ещё тысячи погибли в паническом бегстве. Мы смотрели, как наши дома обращаются в пепел. Таковы были благословения Терры в ту неотмеченную эпоху.

Мужчины и женщины кричали от боли и ужаса.

Вокс-каналы выли криками умирающих и раненых. Даже те из нас, кто был закален столетиями сражений, ничего не могли понять в этом беспорядке. Никто никем не управлял.

Была почти полная тишина. Лишь вода капала со стен.

Лицо из ночных кошмаров замаячило в темноте. Это был череп, заключенный в оболочку из текущей крови, искры золотого огня вырывались из его глаз. Когда он заговорил, искры превратились в интенсивное пламя, опаляя его душу. Голос эхом отдавался в его голове, приходя изнутри.

+Как ты убил их? Атака. Вспомни атаку. Я — ключ к тюрьме твоей вины. Покайся в своих преступлениях и познай покой.+

Воспоминания развевались на поверхности, и он не смог устоять перед соблазном высказаться, выступить в качестве свидетеля тех ужасных событий.

Над головой пролетали корабли, вдали раздавались взрывы.

Среди плазмы и торпед падали десантные капсулы, полные жаждущих крови воинов. Внешние укрепления и равелины[5] смолкли, обратившись в шлак. Столица все ещё держалась, гордо возвышаясь среди наших разоренных земель. Созданные Горгоном охранные обереги всё ещё действовали.

Воздух рассекли лазерные лучи и выстрелы.

Раздался грохот, сравнимый с ревом десяти тысяч драконов, когда гнев нашего врага обрушился на них. Два десантно-штурмовых корабля, тени на фоне тьмы, заметили нас, наши тепловые сигнатуры привлекли внимание их искусственных глаз. Мы попытались найти убежище среди разрушенных хранилищ и разбитых перегородок.

Вспышка от их ракет прорезала тьму. Тогда погиб Неметиил, разорванный ударом пополам. Далдерион потерял ногу, и нам пришлось его оставить. Он настоял на этом, и у нас не было другого выбора, кроме как подчиниться. Его болтер продолжал вызывающе звенеть, пока не ударила ещё одна ракета.

Прогремел взрыв, за которым последовал крик боли.

Мы попытались найти убежище внутри ореола на бронзовых воротах, через которые мы когда-то маршировали на полигоны, лежащие восточнее этого огромного бастиона. Теперь открытое поле для сборов стало покрытой кратерами и выжженной плазмой пустошью. Пять тысяч знамен, стоявших на ней, были опрокинуты. От могучих трибун, с которых тридцать тысяч аплодирующих братьев наблюдали за поединками и церемониями награждения, остались обугленные обломки и лужи расплавленной стали.

Воздух пропороли лазерные лучи, за которыми последовал огромный взрыв.

Это было временной передышкой. Десантно-штурмовые корабли бомбардировали нас снарядами своих боевых пушек, настойчиво требуя, чтобы мы вышли. Бронзовые ворота, с их толстыми стенами и глубоким фундаментом, всё ещё были стойки к их атакам.

Спустя некоторое время они выпустили свой жаждущий крови груз, направившийся к воротам башни с лазерными резаками и мелта-бомбами. Мы поприветствовали их из лазерной пушки и болтера, треск буревого лэнса Херефа осветил наших преследователей лазурной вспышкой, прежде чем покрыть разрывами броню первых из них. Наш вызов быль столь буреподобен, что атака захлебнулась и враг ретировался.

А затем ужасу дали волю.

На землю упали и взорвались несколько ракет.

Когда десантно-штурмовые корабли обстреляли нашу позицию фосфексными снарядами, смертельный фиолетовый огонь окутал надвратную башню и устремился через пролом. Он тянулся к нам, наполненный собственной беспокойной ненавистью. Мы снова отступали, но он следовал за нами по пятам, распространяясь, охлаждаясь, ища нас и наполняя каждую комнату огнем, не дающим дыма. Если у меня и были раньше сомнения в том, что наши враги были по-настоящему отвратительны, то теперь они исчезли. Ими не овладевали никакие эмоции, они не проявляли раскаяния от развертывания столь отвратительной смерти. Но ради благодати вселенной нам придется умереть страшной смертью, мучительной и протяженной, пока голодное пламя будет проедать нашу броню и пожирать нашу плоть. Кто бы смог сказать, что мы были неправы, защищаясь от такого ужаса?

Тишину разорвал рев космодесантника.

Лицо приняло ещё более угрожающие размеры, изменяясь и обрастая плотью поверх костей. Оно стала чудовищной волчьей головой, рычащей и дышащей жаром, сравнимым с расползающимся фосфексом. С её челюстей подобно слюне капал огонь. В её золотых глазах отражалось окровавленное, иссеченное лицо узника. Однако в этом отражении он был искривленным, безглазым, проливающим слезы и с ещё более изодранной плотью. Это не было отражением того, что было, но образом того, что должно было произойти.

+Ложь! Правосудие было отмерено. Судьбой, которую ты заслужил. Что произошло до появления десантно-штурмовых кораблей? Что такого ты совершил, чтобы заслужить такое возмездие? Мы раскроем правду, ты и я.+

— Ничего!

Он почувствовал боль, тупую боль. Она изводила его подобно крысе, вгрызаясь в основание черепа.

+Не уходи от вопроса. Сознайся в своих преступлениях. Скажи правду и станешь свободным.+

Терзание становилось всё более и более настойчивым. Чтобы отвлечься, он пристально взглянул на призрака, блуждающего прямо перед его лицом. Глаза волка разрастались, поглощая его, завораживая. Желание признаться было сильным, затрудненное дыхание волка оказалось его собственным, резко срывавшимся с окровавленных губ и испаряющимся в холодном воздухе.

Он вздрогнул.

Они преследовали нас с орбиты. Там они сплюнули на нас свою ненависть, извергая истребители с горящих летных палуб, которые обрушились на нашу станцию подобно буре мечей. Мы ощетинились защитными батареями, макроорудиями и множеством стрелковых лазерных заграждений, стеной огня, барьером из молний, плазмы и ракет, чтобы отразить ярость полубога.

Каким-то образом они сумели прорваться. Торпедоносцы нацелились на нас, уничтожая орудийные галереи и верхние платформы. Штурмовые капсулы смяли нижние палубы. Мы оставались у орудий как можно дольше. У нас были приказы и мы следовали им. Заставляя предателей платить, убивая их, поучая их тому, что мы больше никогда не будем рабами.

Мы стреляли, пока не расплавились энергоэлементы. Стреляли, пока не загорелись стволы роторных пушек. Стреляли, даже когда враги пробили переборки и полезли к нам. Когда противник был уже на пороге, мы прекратили стрельбу и достали наши болт-пистолеты и силовые мечи для ближнего боя. У Ландеворта был волкитный карабин, которым он владел со времен 231-й экспедиции, забрав его из мертвых рук Ультрадесантника. Для битвы, что станет концом всех битв, как он по привычке говорил, когда полировал его и злорадствовал над новыми рекрутами. И эта битва снизошла на нас, мы знали это.

— Атакуем! Входящий сигнал!

Мы открыли двери и атаковали. Болт-пистолеты зарявкали, мечи зашипели, а карабин Ландеворта плюнул архаичным огнем. Они не ожидали контратаки. Мы пробивались наверх, через семь палуб смерти, ада и шума ближнего боя. Шестеро из нас пробились к спасательным капсулам, по пути мы насчитали двадцать врагов. Станция была потеряна. Мы знали, что это произойдет. Ожесточенно сражаться, быстро отступать и снова перегруппироваться. Такова была стратегия. Мы будем отбиваться от гнева целой империи до тех пор, пока жив хоть один из нас, способный сражаться.

Раздался рев цепного меча.

Очередной натиск обрушился на нас, даже когда мы пытались бежать отсюда. Гадрий был лучшим из нас, мастером клинков, и он выскочил на нашу защиту, в то время как остальные воины гарнизона направились к спасательным капсулам. Его цепной меч удерживал проход целых три минуты. Последовало затишье, и мы велели ему возвращаться. Мы не оставим его.

Но затем мы увидели, кто возглавляет врага, и поняли, что отступать Гадрию уже слишком поздно. Архипредатель, некогда благороднейший из нас, тот, кто должен был стоять по правую руку нашего повелителя. Славный сын Калибана, а ныне подхалим отбросов Терры. Паладин, Безупречный Клинок, Владыка Гончих… Ужасающий Корсвейн… Он приближался к нам в своей звериной мантии, сжимая в руках огромный меч, чья кромка истекала белым огнем. Откуда он взял этот меч, кому он был обязан таким подарком, кто осмелится сказать? Гадрий знал, что лучше нападать, чем ждать.