Варварская любовь - Дэни Бехард

Мэн – Квебек

Декабрь 1993 – Январь 1994

Иза приехала за два дня до Рождества. Она остановилась в гостинице в Льюистоне, сообщив портье, что ищет старого друга. Он посоветовал поспрашивать в популярных барах – и хотя она сомневалась, что это поможет, уже в первом Барта знали все. Когда она вошла туда, разговоры свелись к неловкому молчанию. Это была редкая полуденная толпа, в основном старики, но, посовещавшись, они сказали, где его можно найти. Она не знала, почему они молчали, из-за ее живота или из-за роста. Она подумала, что если бы не была беременна, то они бы рассказали больше.

Квартира находилась на окраине, одна из двух над покинутым магазинчиком. Декабрь выдался умеренно теплым, так что можно было обождать на ступеньках. У нее не было причин думать, что Барт в Льюистоне, но она не могла вообразить, где еще он может быть. И если здесь его нет, сказала она себе, или если она его не найдет, то здесь живет его семья, и даже тогда она сможет просто отправиться дальше на север.

Он появился в полдень, на проржавевшем «Форде-Бронко», но с новыми колесами. Одежда его была в грязи, и он поднялся до половины лестницы, прежде чем ее увидел. И она уже унюхала запах алкоголя. Он тут же замер.

Ты работаешь? – спросила она. Впервые она осознала, сколько времени прошло. Лицо его выглядело жестче, старше, в глазах – кровавые прожилки.

Как ты… попала сюда?

Я спросила в баре.

Он поколебался. Я думал, что звонить опасно.

Она пожала плечами. Может быть. Но я уже здесь.

Он взглянул на нее, потом поднял глаза на лестничный пролет.

Я могу показать тебе, где я живу.

Она обрадовалась, что нет нужды в разговорах. Когда они шли по лестнице, она смотрела на его сгорбленную спину. На полу лежал матрас, рядом стоял стол с двумя стульями. Рифленое стекло окошка в потолке было забито мертвыми мухами, а единственным украшением на стене были пыльные часы, которые стояли. Желтый коврик был изукрашен грязными следами от сапог, отчего стал удивительно похож на леопардовую шкуру. Он смотрел мимо нее, переминаясь с ноги на ногу, пол скрипел, будто корабль на море.

Ты хоть думал обо мне? – спросила она.

Ага. Я работал. Я здесь просто живу и в основном работаю. Деньги-то украли. Я… На то, что осталось после того, как украли деньги, я купил грузовик и все остальное. Но у меня есть работа.

Она помолчала. Все в порядке. У меня тоже есть деньги.

С осторожностью, уже ставшей привычкой, она села. Она чувствовала странную отрешенность, как монах. Я устала, сказала она, а через какое-то время, когда он не ответил, – я беременна. Я думаю, уже месяцев восемь.

Потом, чтобы разрядить обстановку, она попросила показать ей город. Согласие между ними казалось временным перемирием. Тучи плыли по небу цвета алюминия. Они шли без цели. Иза захватила «Полароид», но теперь не понимала зачем. Она заметила, что встречные, в основном мужчины, останавливались и смотрели на них.

Как твоя семья? – спросила она.

Он ответил не сразу.

Я работаю с моим кузеном Зы. Он работает на тягаче и ремонтирует их. Он служил в Корее – был механиком вертолетов и только вернулся, в прошлом году. Он и дал мне работу.

И что ты делаешь?

Да всякое для лесозаготовочной компании. И я там делаю карьеру.

Она хотела спросить, видел ли он своих бабушку и деда, но он указал на железнодорожную станцию.

Все канадцы французского происхождения появлялись отсюда. Я помню… Бабушка рассказывала, что они приехали, когда построили ветку Портленд – Монреаль. Все это место отсюда и, кажется, до реки называли «Маленькая Канада».

Она посмотрела на название улицы – «Лисбон-стрит».

На его лице застыло обиженное выражение. Ты сказала, что у тебя есть деньги?

Достаточно… чтобы продержаться.

Она собиралась сказать «нам». Сказать «родить ребенка и начать жизнь по-новому». Интересно, если она отдаст ему все деньги, будет ли он продолжать работать?

Нам надо купить продукты на обед, сказала она ему, отпраздновать. Он остановился и посмотрел в сторону. Потом на нее.

Давай я тебя сфотографирую, сказал он.

Иза остановилась у фонаря. Она старалась спокойно смотреть в объектив. Небо почти потемнело. Он щелкнул затвором. Они ждали, пока фотография проявится, плечом к плечу в последнем проблеске света.

Я все думал, сказал он. Твоего… нашли его? Ливона? Они его нашли?

Он не был моим мужем на самом деле, ответила она. Так, по закону. И – нет. Его не нашли.

Он сжал кулаки. Фото, наверное, готово. Оторви его.

Она вытащила фотографию и подала ему, не оборачиваясь.

Здорово, сказал он. Правда отлично.

Они отправились домой, ничего не купив. Она внезапно устала. Это случалось все чаще и чаще – приступы утомления, такие, что она засыпала раньше, чем ложилась. Она сняла туфли, пол был ледяной из-за покинутого магазина внизу. Она вытянулась на кровати и подумала о времени, когда впервые встретилась с Бартом, и как они лежали рядом в темной конюшне. Ей хотелось говорить с ним, как раньше. Болело горло.

Как ты думаешь, что нам теперь делать? – спросил он.

Делать? – переспросила она. Да простейшие вещи.

Он сел рядом.

Иди сюда, попросила она. Потрогай.

Казалось, рука принадлежала чужому. Она прижала руку к животу. Бывали дни, когда она отказывалась признать случившееся с ней. Она закрыла глаза, потом заставила себя открыть их и взглянула на него. Он уставился на свою руку.

Когда я был ребенком, сказал он, я ненавидел мои руки. Слишком волосатые. Помню, один учитель говорил, что руки – символ человеческой красоты, или человечности, или что-то такое.

Иза позволила глазам закрыться. Засыпая, она ощущала тяжесть его руки, тепло, подобное тому, какое исходит от спящего зверя. Потом осознала, что тяжесть ушла. Она услышала скрип половиц и выглянула из спальни на кухню, минуя взглядом гостиную. Голова Барта почти касалась потолка. Свет мял покатости его измученного и пожирневшего лица. Молчание. Он с бутылкой в руке шел к кухонному столу и двигался, как старик.

Утром его уже не было. Она не могла вспомнить, вернулся ли он в постель. Слабый свет проник сквозь окна. Она надела пальто, села на ступеньки. Из дома напротив вышел мальчик. Он посмотрел на термометр, потом записал что-то в тетрадку.

А что ты делаешь? – спросила она.

Я наблюдаю за температурой, ответил он сухо. Шлю измерения моему кузену в Мехико-Сити, а он мне шлет свои. Сейчас солнечно, но по радио сказали, что сегодня будет снег, так что я проверяю каждый час.

А! Она постаралась улыбнуться.

Первый раз она задумалась, на кого будет похож ее ребенок.

Вы жена Барта?

Ну… да.

Меня зовут Мигель. Барт говорил мне, что когда-нибудь станет писателем. И это совпадение, я ведь тоже писатель. Но я пишу о будущем.

О будущем? – повторила она, представляя Барта писателем и то, как он себя таковым представляет.

Да, в основном о межгалактических путешествиях. Я пишу книгу о мире, где части тела заменяют и никто не умирает. Мир, в котором мы живем, скоро станет ненужным.

Ненужным?

Он глянул на нее холодно, раздраженный тем, что она за ним повторяет.

Именно так. Все, что мы делаем, больше ничего не значит. Мы остановимся, состарившись, а всю работу будут делать роботы. Люди будут наслаждаться жизнью вечно.

Как дети?

Вроде того, согласился он. Но лучше.

После, ожидая Барта, Иза думала о будущем. Сможет ли она пожертвовать малым, частью себя, ради определенности: никто не забыт, штрихкод на руке, номер на одной из одинаковых дверей? Она проспала все утро, потом принялась за уборку. Рабочая одежда кучей лежала в стенном шкафу, грязь на ней превратилась в тончайшую пыль. Пустые бутыли из-под виски звенели под раковиной. Она подумала про Джуда. Погода изменилась, в окна били снежинки. Движение на улице почти прекратилось. Она смотрела на промокшие нимбы автомобильных фонарей. Ей больше не хотелось никуда бежать.

Иза пошла в ванную и откинула волосы со лба. Она положила руки на живот. Тело сильно изменилось. Ребенок часто толкался.

Она нашла на кухне телефонную книгу. Там было несколько Белью, но с третьего звонка старческий голос ответил, что Эми Белью – его племянница, но по какому поводу ее спрашивают?

Я занимаюсь генеалогией, ответила ему она, поскольку уже нашла, по какому из оставшихся номеров найти бабушку Барта. В списке были Билл и Эвелин Белью, но Билл сказал ей, что его дедушка умер. Вдова живет одна. Иза дослушала до конца, поблагодарила и записала адрес.

Потом надела куртку и взяла сумку. Снег равномерно падал с мрачного неба. С фонарных столбов свисало несколько рождественских венков.

Она завела машину и включила обогрев стекол. Сидя на холоде, она чувствовала глубоко в себе биение пульса. Снег занес колеса, но после нескольких попыток она смогла дать задний ход.

Дом находился недалеко. Она нажала кнопку звонка и стояла, оправляя куртку. Она побоялась предварительно позвонить по телефону, чтобы не потерять подтолкнувший ее импульс. Дверь открыл приземистый мужчина с усами.