Память осени - Александр Григорьевич Звягинцев

Вологдин. У которого здесь, прямо во Дворце, и рядом с ним есть люди, готовые на многое.

Савин. Тебе все эти эсэсовцы покоя не дают?

Вологдин. А вас они никак не беспокоят?

Савин. Беспокоят. Но что мы можем сделать? Мы здесь на чужой территории, понимаешь? Тут другие хозяева и другие законы. Мы уже обращались к американцам, но они уверены, что тревожиться не о чем. Что прикажешь делать? Охранять их самим? Так у нас нет таких сил…

Вологдин. Я все думаю, какую задачу можно было бы поставить перед этими эсэсовцами? Задачу реальную и выполнимую?

Савин. Ну и какие предположения?

Вологдин. Понимаете, слухи ходят об угрозе освобождения всех заключенных… Но это действительно сложно. А если просто перебить?.. Это уже, согласитесь, гораздо реальнее.

Савин. Согласен. И в этом случае процесс тоже будет сорван.

Вологдин (задумчиво). А что, если как-то так напрячь американцев, чтобы они сами убрали отсюда всю эту эсэсовскую братию?..

Савин (хмыкнув). А что, это мысль. Можно попробовать. Я улетаю на несколько дней, сначала в Берлин, потом в Москву. Вернусь, жду от тебя план действий.

32. Нюрнберг. Развалины рядом с Дворцом юстиции

Вологдин с фонарем в руках пробирается через обломки, разрушенные лестницы. Он внимательно осматривает и ощупывает каждый квадратный метр. Судя по всему, он действует по принципу: найди то, не знаю, чего… Наконец он натыкается на замаскированный стенной шкаф, внутри которого под тряпьем обнаруживаются массивные ящики. Вологдин открывает один из них – внутри аккуратно уложено оружие. В другом ящике – патроны…

В тишине раздаются осторожные шаги и голоса. Вологдин быстро замаскировывает находку, выключает фонарик и прячется под разрушенной лестницей, доставая пистолет.

Двое мужчин с фонариками в руках останавливаются у шкафа с оружием. Они говорят по-немецки.

1-й Голос. Это все оружие, что у вас есть?

2-й Голос. Пока все. Нам нужно еще несколько дней, чтобы доставить сюда новую партию…

1-й Голос. Его не могут тут найти?

2-й Голос. Кто? Американцы сюда не суются – не хотят ломать ноги.

Вологдин осторожно выглядывает. Лицо говорящего, освещенное фонариком, сильно изуродовано шрамом.

1-й Голос. А эти люди… которые отдают приказы… ты им веришь?

2-й Голос. Я их знаю. И знаю, что они способны на все. В том числе и продать меня американцам или просто надуть… Но у меня нет другого выбора. За самоубийство Лея они мне заплатили, как обещали. Заплатят и за нападение…

33. Нюрнберг. Пресс-рум во Дворце юстиции

Большая комната, где пара десятков корреспондентов работают над своими репортажами. Шум и треск. За одной из машинок Пегги. Входит Вологдин, найдя Пегги глазами, подходит к ней, что-то говорит ей на ухо. Пегги согласно кивает.

34. Бар при пресс-руме

Вологдин сидит в баре, перед ним две чашки кофе. В бар влетает Пегги, плюхается на стул рядом.

Пегги. Честно говоря, не ожидала такого приглашения. Я просто сгораю от нетерпения!

Вологдин. Пегги, вам нужна сенсация?

Пегги. Сколько?

Вологдин. Что?

Пегги. Сколько это будет стоить?

Вологдин. Несколько минут страха.

Пегги. Ну, это почти даром.

Вологдин. Сочтемся. Предлагаю вам небольшое путешествие…

Пегги. Куда?

Вологдин. В один из кругов ада. Устраивает?

Пегги. Любопытно. А это далеко?

Вологдин. Ад и Нюрнберг сегодня практически одно и то же.

Пегги. И то верно. Когда отправляемся?

Вологдин. Завтра утром. Вооружитесь только всеми своими удостоверениями… В аду их очень уважают.

Пегги. Мне давно уже не было так интересно!

35. Окрестности Нюрнберга. Рейхсавтобан

По великолепному, но странно пустому рейхсавтобану гордо катит джип Пегги, рядом с ней Вологдин. Лишь изредка на обочине появляется подвода на толстых шинах, которую тянет лошадь или одинокий велосипедист. Местность кажется вымершей…

36. Окрестности Нюрнберга. КПП лагеря для военнопленных

У поворота сложенный из мешков четырехугольный дзот с амбразурами. В амбразурах пулеметные стволы. Проволочные заграждения из спирали Бруно.

Выходит американский часовой. Потом офицер, явно заспанный. Увидев Пегги, офицер мгновенно оживляется.

Офицер. Я читаю ваши репортажи, мэм. Здорово вы пишете!.. А кто с вами?

Пегги. Это сотрудник Международного военного трибунала. Он русский, но здорово говорит по-немецки. Генерал Донован разрешил мне взять его с собой в качестве переводчика и представителя союзников. У вас же тут нет никаких секретов, которые он мог бы разнюхать?

Офицер. Кроме толпы разбойников в черном, у нас тут никого нет.

Пегги. Вот как раз на них я и хочу посмотреть. Они не очень страшные?

Офицер. Сейчас они тихие, мэм.

Офицер звонит по телефону. Потом берет под козырек.

Офицер. Можете следовать.

37. Окрестности Нюрнберга. Лагерь для военнопленных

Железные ворота лагеря. Снова проверка документов. Часовые с удовольствием перебрасываются с Пегги американскими шуточками. Но машину просят оставить. Дальше Пегги и Андрей идут пешком. Навстречу им выходит полный офицер. Расплывается в улыбке.

Комендант. Мисс Батчер! Бог мой! Комендант лагеря майор Стивен Макбрайд. Для меня большая честь видеть вас у себя в гостях!

Пегги. Зовите меня просто Пегги, майор. Знаете, я еще никогда не была в лагере для военнопленных!

Комендант. Я вам сейчас все покажу!

Вологдин. Здесь ведь был немецкий концлагерь?

Комендант. Да. И, собственно, с тех пор тут мало что изменилось. Вот дом, в котором я живу. Тут же жил мой предшественник-нацист. Скотина, каких поискать!..

38. Дом коменданта

Они входят в большую комнату, обставленную громоздкой мебелью. В углу комнаты, на специальной подставке возвышается звездно-полосатый флаг.

Комендант. Я тут ничего особенно не трогал. Только выкинул на помойку портрет Гитлера, повесил вместо него Трумэна. (Гордо). Ну и наш флаг, разумеется! Чай? Кофе? Виски? Вермут? (Посмотрев на Вологдина). Водки?

Вологдин (усмехнувшись). Виски. С содовой и льдом.

Пегги (падая на диван). А мне кофе! И кто же сейчас содержится в вашем лагере, господин майор?

Комендант. Сейчас преимущественно эсэсовцы, мэм. Дивизия «Эдельвейс». Их оказалось видимо-невидимо поблизости. Их вылавливают в лесах, подвалах и привозят к нам.

Пегги. Сколько их тут?

Комендант. К сожалению, не могу назвать цифры… Мы не успеваем вести точный учет. Но много.

Вологдин. Вы не боитесь, что они сбегут?

Комендант. Сбегут?! Куда, зачем? Голодать, как шакалам, в лесу? А тут приличное питание, согласно Женевской конвенции – солдатский рацион. Есть врачи.

Вологдин. Тоже немцы?

Комендант. Разумеется. Мы заботится о времяпрепровождении заключенных. По субботам и воскресеньям – концерты, три раза в неделю кино.

Пегги. И что вы им показываете?

Комендант. Американские фильмы. А перед ними, как положено, документальные ленты о преступлениях фашистов.

Вологдин. И как они на них действуют?

Комендант. Честно говоря, не производят особого впечатления. Многие в это время смотрят по сторонам или в пол… Но можете спросить любого из них, могу поручиться, он скажет, что доволен и ни на