Коза отпущения - Далия Трускиновская

– Вызывайте, – хмуро сказал Черенков. – Я должен убедиться…

Сидорович обернулся и взглядом позвал юношу. Тот подошел.

– Найдите мне, пожалуйста, Игорь, Марину. Пусть подойдет на минутку.

Артем внимательно смотрел, как Сидорович ласково отдал приказ, как юноша едва заметно поклонился и отошел. Даже если что-то с этим вкладом было не так – мало шансов узнать правду. Допустим, Инесса пришла за деньгами не одна, а с Омельяненко. Скажет об этом Марина? Вряд ли – ей положено подтвердить, что банк выдал вклад не по фальшивой подписи, а по настоящей, и она это сделает. А куда делись деньги через пять секунд – уже не ее печаль…

Видел Артем также, что Черенков и Кареев чувствуют себя в банке как-то странно. Принеслись, как привыкли пижонить в своем офисе, – со стволами, налетели на пуленепрошибаемую вежливость… И визит складывается как-то нехорошо. Здесь не они главные, подумал Артем, и если для Кареева это не вопрос жизни и смерти, то Черенков страдает и мучается.

Артему приходилось встречаться с высокопоставленными чиновниками. Что Сидорович происходил не из таксеров – видно было за версту. Вышколенный функционер, еще с тех времен, когда функционерам вменялось в обязанность хоть чуточку следить за культурой и покровительствовать ей… Ну, ладно.

– Вы прекрасно выбрали место для банка, – обратился Артем к Сидоровичу. – Я человек в городе новый, и то – ехал по проспекту, вывеска сразу в глаза бросается. И здание солидное, не стекло и бетон.

– Да, здание историческое, – согласился Сидорович и с интересом посмотрел на Артема. – Здесь и до революции банк был.

– Тогда это более чем разумно, – и Артем сел на старого конька. – В Париже мне приходилось бывать в довольно солидных учреждениях – так там очень за такими вещами следят. Респектабельность должна быть с патиной времени, так они, кажется, говорят… Это внушает доверие.

– Мы тоже так считаем, – Сидорович как-то подался корпусом к Артему, всем видом показывая Карееву и Черенкову – вот кто для меня подходящий собеседник, с несуразными просьбами не обращается, в паузе тупо не молчит…

– Когда нас после фестиваля повезли к министру культуры, меня поразила мебель в зале – очень скромные стулья вдоль стен. Потом оказалось, что эти стулья стоят там около восьмидесяти лет… – задумчиво плел Артем. – Очевидно, модная роскошь все-таки внушает меньше доверия…

– Но министерство и банк – не одно и то же, – возразил Сидорович. – Тут другой стиль, другая, я сказал бы, атмосфера…

Функционер, подумал Артем, умеющий говорить обтекаемо функционер.

Функционер с чувством дистанции. Только темы светских бесед изменились.

– Это так, – сказал он, – и все же солидность требует жертв. Наши дизайнеры деньги-то берут, а эффекта солидности не дают. Вот что обидно.

Все это – и стулья французского министра, и эффект солидности, – Артем сочинял на ходу, внимательно следя за Сидоровичем.

– Я своих сориентировал именно на такой стиль, деловой и без излишеств, – ответил Сидорович. – Вот посмотрите – тут стойки, каждое рабочее место компактно, колонны вписались…

– Цвет, – возразил Артем. – Не работает цвет. Функциональность в стерильном виде устарела.

Сидорович посмотрел на него с тревогой. Что касается работы цвета – тут функционеры бессильны, с удовлетворением подумал Артем. И загнул еще что-то этакое насчет пропорций. Черенков и Кареев смотрели на него неодобрительно.

Подошла молодая полноватая женщина в сопровождении юноши-охранника. Она несла черную полупрозрачную папку.

– Садитесь, Марина Анатольевна, – и Сидорович усадил ее между собой и Артемом. Этим он как бы подчеркнул, что охотнее будет беседовать о вкладе с ним, интеллигентным человеком, чем с Черенковым и Кареевым.

Артем еще раз подивился тому, как много значат для этих самых функционеров уверенный, хорошо поставленный голос и диковинная информация.

– Добрый день, Марина Анатольевна, – Артем встал, поклонился, и даже более того – поцеловал даме ручку. Черенков с Кареевым даже не приподнялись – поздоровались сидя, и Артем с большим неудовольствием на них покосился – учить вас еще и учить…

– Марина Анатольевна, что вы можете сказать этим господам о вкладе, по поводу которого мы только что говорили? – Сидорович явно давал понять – женщина скажет то, что ей велено.

– Вклада больше нет. Счет закрыт двадцать восьмого марта, – подтвердила Марина Анатольевна. – Я сама оформляла документы.

Тут Артем увидел, что Черенков собирается что-то сказать.

– Позвольте, Александр Петрович! – выпалил он. И, получив таким образом хотя бы недолгое молчание удивленного Черенкова, продолжал: – Марина Анатольевна, со вкладом произошло небольшое недоразумение… Будем очень благодарны, если поможете разобраться.

Он говорил это, а рука уже шарила в кармане, между листами дневничка.

– Вот снимок, – Артем выложил на стол стопочку фотографий, стремительно разложил их веером и выбрал ту, где физиономия Маугли была довольно крупной. – Деньги получил вот этот молодой человек, не так ли?

Цель у Артема была простая – услышать отрицательный ответ, но убедиться, что Маугли был с Инессой в момент получения денег по вкладу.

– Но ведь вы сказали, что деньги получила женщина! – воскликнул Сидорович.

– Простите, я этого не говорил, – голос Артема стал строг. – Так считает Александр Петрович. У меня другая информация.

Сидорович переводил глаза с Черенкова на Артема, с Артема на Черенкова.

Он не мог понять, кто же тут основной – солидный мужчина с седой гривой, в дорогом костюме и с плечевой кобурой подмышкой, или же по виду безоружный, скромно одетый пожилой человек, без проблем заставивший того замолчать.

Выходило так, что основной – Артем.

Черенков подался вперед. Кареев сидел прямо, будто аршин проглотил, но не отрывал глаз от снимка.

– Это старый снимок? – спросила Марина Анатольевна.

– Новым мы пока не располагаем, – сухо пояснил Артем.

Марина Анатольевна посмотрела на Сидоровича, как бы прося указаний.

Сидорович не догадался сказать ей, что вклад непременно вынула женщина, понял Артем. И он не может сделать этого сейчас – получится так, будто он подсказывает своей сотруднице вранье. К тому же, его удалось сбить с толку – он смотрит на Артема и не понимает – что это за птица? Человек явно не одного с Черенковым и Кареевым круга… Но кто же?

Самое время признаться, что должность – клоун в цирке, подумал Артем.

Только вот клоунады пошли больно опасные.

– Это было довольно давно, – все-таки вмешался Сидорович, – и нельзя требовать, чтобы Марина Анатольевна помнила всех посетителей. К тому же, вот документы. Ваши десять знаков и подпись.

Он взял у сотрудницы папку и вынул бланк.

– Это ее подпись, – изучив, сказал Черенков. – Не понимаю…

Но Марина Анатольевна перевела взгляд с портрета Маугли на Артема. Артем еле заметно кивнул ей.

Ему стоило большого труда сохранить безразличную физиономию. Неужели женщина намекала, что деньги взял и расписался Маугли? Быть такого не могло! Впрочем…

– Вот видите, – Сидорович обращался уже не к Черенкову, а к Артему. – Ваша информация оказалась неточной. Деньги сдавала женщина, заполняла бланк и расписалась женщина, она же получила деньги и опять-таки расписалась. К нам претензий быть не может.

На столе рядом лежали визитка Черенкова, «образец подписи» Инессы, который он достал из кейса, фотографии, банковские документы. Артем взял бланки и сличил их. Росчерк был художественный, вылизанный, отрепетированный. Прямо произведение дизайна, а не росчерк.

– Так-то так… Ну, что ж, настаивать не буду. Тут наш прокол. Простите, Марина Анатольевна, что напрасно побеспокоили, впрочем, огромное вам спасибо.

Он встал. Встал и Сидорович. Пришлось подняться Черенкову с Кареевым.

Одна Марина Анатольевна осталась сидеть в глубоком кресле.

– Ах ты господи… – сказал вдруг Артем. – Хоть на прощание-то…

Он достал свои французские визитки с цветной фотографией, две штуки, и на обеих написал телефонный номер.

Одну отдал Сидоровичу, другую – с поклоном Марине Анатольевне.

– Я в городе проездом, – заметил небрежно, – но если в ближайшие дни возникнет желание побеседовать об интерьере, охотно поделюсь каталогами и проспектами. У меня этого добра хватает.

Он улыбнулся Сидоровичу, коротко поклонился и первым пошел к выходу. За ним молча последовали строгие юноши.

На улице Артем подождал Черенкова и Кареева.

Черенков был в подавленном состоянии.

– Это вы все напрасно, – буркнул он Артему. – Никто вас не просил…

– В машину, – приказал Артем. – Вася, денег при себе много? Долларов?

– Сотня будет.

– Конверт чистый есть?

– Найдется.