Третья причина - Николай Дмитриев

Унтер-офiцер Чiжевскiй.

Этим утром в селении что-то случилось. Сначала туземцы долго суетились, потом беготня прекратилась. Как догадался Шкурин, все собрались на центральной площадке, откуда долетал рокот барабанов и сдержанный гомон. Пётр решил узнать, что там происходит, но, выглянув наружу, понял, что путь ему перекрыт. Вокруг его жилья в угрожающих позах стояло десятка два вооружённых копьями негров.

Чтобы не рисковать, Пётр возвратился в хижину, проверил «бульдог» и только собрался выходить, как в двери ворвался встревоженный Мбиа.

— Плохо дело, мхашимиува…

— Я вижу, — внешне спокойно ответил Пётр. — Что там?

— Ньянга решил избавиться от тебя, мхашимиува, но сам боится. Теперь там все ждут «дьявола»…

— А почему сейчас? — спрашивая так, Пётр ощутил, как в сердце копится злая энергия, которая всегда помогала в подобных случаях быть собранным и действовать решительно.

— Ньянга говорит, что перехватил посланца. Он шёл от белых к тебе…

— Неужто, Амбошелли? — подумал вслух Пётр.

— Я не знаю, — пояснил Мбиа. — Посланец там, у ньянги…

— Тогда пошли! — и, распахнув ударом кулака дверь, Пётр вышел из хижины.

Как Шкурин и предполагал, завидев вместе с ним Мбиа, воины расступились, и никем не остановленные, они спокойно прошли к центру деревни. Однако царившая здесь обстановка вселила в Петра тревогу. Теперь он уже кожей ощущал враждебное настроение толпы.

Чувствуя закипающую внутри спасительную злость, Шкурин тяжёлым взглядом отыскал деревенского ньянгу и, грубо растолкав негров, остановился прямо перед колдуном, который всё время зачем-то приплясывал на одном месте.

— А ну кончай топтаться! — Пётр так толканул ньянгу, что тот еле устоял на ногах. — Говори, кто тут ко мне пришёл?

— Кто? — дико завизжал ньянга и ткнул пальцем куда-то Петру за спину. — Вот он!.. Все смотрите, это они хотели нашей гибели!

Пётр повернул голову и только теперь разглядел человека, который был привязан к столбу, вкопанному на краю площадки. Рядом с ним стоял огромный негр, наверное, на голову выше Мбиа, и держал в руках многохвостую плеть из длинных полос воловьей кожи.

Услыхав вопли ньянги, негр взмахнул плёткой и полоснул ею связанного. Несчастный выгнулся насколько позволяли верёвки и выкрикнул:

— Так!.. Это так!.. Это я шёл к нему!.. Я!!!

Пётр подошёл ближе и увидел, что человек у столба изувечен. Не сводя вытаращенных глаз с кончиков плети, он орал не переставая:

— Так, это он! Он!.. Это к нему приказал мне идти бвана капитан!

Последняя фраза заставила Петра внимательнее присмотреться к избитому и вдруг ему показалось, что он его где-то видел.

— Ты кто? — громко спросил Шкурин.

— Я? — связанный снова дёрнулся. — Я Селеле!.. Мы встречались!

Пётр хотел было расспросить его дальше, но ему помешали новые вопли ньянги:

— Вы слышите?!. Это он!.. Тот, кто хотел сделать из нас рабов!

Плеть в руках гиганта-негра поднялась, и, не дожидаясь удара, Селеле отчаянно завизжал:

— Так! Это так!.. Бвана капитан сказал, что они сделают невольников из вас всех!

Внезапная догадка словно стукнула Петра в голову. Он видел этого человека. Это он вёл караван, который приказал разбить Хельмор. Нет ничего удивительного, что из мести или страха этот Селеле наговорит что угодно.

Кое-как разобравшись в ситуации, Пётр ещё раз огляделся. Теперь ему показалось, что шум толпы несколько неоднороден, и, заметив группу воинов, собравшуюся вокруг Мбиа, он понял, что кроме врагов у него есть и сторонники.

Да, медлить было нельзя, и Шкурин решительно шагнул к столбу. Внезапно ему припомнилось, как однажды бывший в их компании офицер-джунгарец похвалялся, что на Востоке умеют одним ударом свалить человека. Он даже снимал сюртук и на себе демонстрировал, куда надо бить…

Гигант негр был весь словно вылит из металла, и каждый мускул на его теле рельефно выделялся. Боясь ошибиться, Пётр напряжённо вспоминал те джунгарские штучки и, наконец-то отважившись, нанёс негру резкий удар ребром ладони.

Результат поразил прежде всего самого Шкурина. К общему изумлению великан пошатнулся и, закатив глаза, рухнул, словно колода. В тот же момент вокруг воцарилась звонкая тишина. Даже ньянга, всё время не перестававший орать, замер и перепуганно следил за Шкуриным.

Пётр неторопливо подошёл к Селеле, развязал узел, и освобождённый от пут невольник медленно сполз вдоль столба.

— Наверно, они тебя заставили? — наклонившись к нему, спросил Пётр.

— Так, бвана… — еле слышно прошептал разбитыми губами Селеле.

— Ты что, снова пришёл за рабами?

— Нет, бвана… — Селеле поднял на Петра измученный взгляд. — Я пришёл к бвана… С бваной хотят встретиться… Меня послали…

— Кто послал? Амбошелли?

— Нет, бвана… Меня правда послал бвана капитан… А бвана капитан и Амбошелли — это вот… — и Селеле с трудом сдвинул набрякшие от верёвок кулаки.

Глухой гомон, возникший где-то в толпе, заставил Петра оглянуться. С противоположной стороны, от той хижины, где сначала держали Шкурина, через толпу, ритуально пританцовывая, приближалась какая-то фигура. Пётр видел только ноги отбивающие ритм, а всё тело танцора скрывал широкий кринолин из сухой травы и просторная тёмная пелерина, подхваченная около головы ярким ожерельем. Разглядеть лицо тоже было нельзя, его скрывала чёрная маска с щелями для глаз и плюмажем из белой обезьяньей шерсти.

Покачиваясь с боку на бок, фигура медленно приближалась к Петру. Шкурин ждал. Чем меньше становилось расстояние, тем чаще раздавались враждебные выкрики. За несколько шагов ряженый остановился в откровенно угрожающей позе, и сразу из толпы то там, то здесь стали выскакивать воины. Наиболее отважные из них подбегали совсем близко и даже замахивались на Петра копьями.

Шкурин чётко осознавал, ещё минута-две, и толпа, подстрекаемая «дьяволом», разорвёт его на клочки. Напрягшись, Пётр не сводил глаз с маски. Теперь он видел грубые мазки краски, изображавшие ресницы вокруг глазных прорезей, различал щели на потрескавшемся дереве и уловил какой-то специфический запах, исходивший от кринолина.

Внезапно «дьявол» задрал обе руки вверх и, подпрыгнув на месте, двинулся прямо на Петра. Теперь медлить было просто опасно. Пётр сунул руку под рубаху, нащупал рукоять «бульдога» и шагнул к ряженому. Не ожидавший этого «дьявол» сбился с шага, а Шкурин, ткнув ствол револьвера прямо под пелерину, без колебаний нажал спуск.

За общим шумом выстрела почти не было слышно. Зато все увидели, как «дьявола» откинуло навзничь, а высушенная трава кринолина окуталась дымом. Последним звуком, который раздался в абсолютной тишине, внезапно воцарившейся на площадке, был деревянный стук свалившейся на землю размалёванной маски…

Погрузившись в собственные мысли, Пётр молча шёл, уставившись в спину проводника-негра, шагавшего первым. За Шкуриным, стараясь не отставать, торопился Селеле, на удивление быстро оправившийся после жестокой экзекуции. А дальше, чуть поотставший Мбиа вёл за собой цепочку из двух десятков вооружённых воинов.

После неудачной попытки колдуна-ньянги расправиться с Петром жители селения раскололись на две враждебные группировки. Однако пока открыто никто не решался выступить, и Мбиа занял видное место среди туземцев. Ещё, как догадывался Шкурин, вокруг Рукеры тоже собрались сторонники, но о нём толком ничего известно не было.

В последнее время Пётр напряжённо обдумывал своё положение. Конечно, можно было бы воспользоваться предложением Хельмора, но анализируя его со всех сторон, Шкурин пришёл к выводу, что это прямая дорога в тюрьму, откуда его некому вызволять.

Идти самому на побережье было просто безрассудством, и пока Пётр просто плыл по течению, не зная, как всё сложится дальше. Принимать участие в потасовке, которая должна была неминуемо вспыхнуть после гибели вождя, Шкурин не собирался и поэтому, удостоверившись, что Селеле действительно имел поручение от какого-то белого, для начала решил сходить на предложенное рандеву.

Путь к месту встречи был не особо трудным, но Пётр в отличие от прежних переходов весьма быстро почувствовал утомление. Причиной конечно же была рана, нанесённая стрелой. Она никак не хотела заживать и доставляла Петру всё больше беспокойства. Правда, Мбиа прикладывал к ней какие-то травы, и тогда плечу становилось полегче, однако приступы слабости всё учащались.

Поняв, что очередной приступ всё-таки начался, чтобы хоть как-то отвлечься, Пётр повернулся к Селеле.

— Так ты рабов больше не водишь?

— Нет, нет! — с жаром принялся уверять Селеле. — Я теперь служу у бвана капитана…

— А может, людьми торговать стыдно стало?