Третья причина - Николай Дмитриев

— А может, людьми торговать стыдно стало?

— Бвана, это ж не я торгую! Я только водил невольников, я проводник. Людей продают вожди, да и то только плохих. А хороших никто не продаёт…

— Теория… — Шкурин хмыкнул, вспомнил, как преподобный Хельмор обосновывал присвоение освобожденных рабов и, чувствуя, как усиливается приступ, спросил: — Ну, далеко ещё?

— Нет, нет, бвана, уже пришли…

И действительно, на небольшой поляне стояла палатка, возле которой сидел человек в пробковом шлеме, а около него суетились туземцы, которые, ясное дело, обслуживали эту необычную и, скорее всего, опасную экспедицию.

Увидев Шкурина, белый стремительно встал, быстро пошёл навстречу и, не дойдя десятка шагов, властным движением отослал всех сопровождавших на приличное расстояние.

Только присмотревшись к остановившемуся перед ним хозяину палатки, Пётр удивился по-настоящему. Чего-чего, а встретить тут своего давнего соседа по табльдоту на пакетботе «Зуав» Шкурин уж никак не ожидал…

— Что, удивлены? — приветливо усмехнулся Рид, протягивая Петру руку, и вдруг заговорил по-русски: — Давайте наконец познакомимся, Томбер. Капитан Деллер, прошу любить и жаловать…

— Кто? — ошарашенно переспросил Пётр. — Деллер?

На какой-то момент ему показалось, что это ещё один из товарищей пришёл на помощь, но тогда встреча должна была бы произойти по-другому, и Шкурин, сразу отбросив минутный соблазн, спросил:

— И какой короне вы служите, капитан?

— Сейчас никакой, — коротко ответил Деллер и добавил: — Надеюсь, как и вы, господин Томбер.

— Это правда, — согласилсяПётр. — Королям я не служу.

— Я так и предполагал… — Деллер поглядел по сторонам, чтобы удостовериться, не подслушивает ли их кто-нибудь, и закончил: — Поскольку времени на пустые разговоры нет, предлагаю перейти к делу. Я строил разные предположения относительно вас, но теперь убеждён: вы, как и я, охотитесь за золотом. Или я не прав?

— Возможно… — двусмысленно протянул Пётр и вдруг подумал, что такая трактовка собственного поведения даёт ему шанс.

— Это хорошо, — судя по всему, такой ответ удовлетворил Деллера и, усмехаясь, он заключил: — Думаю, договоримся… Что же касается обстоятельств, которые вынудили меня обратиться именно к вам, то они понятны. Никто, кроме вас, не имеет сюда доступа, хотя, ясное дело, и вам сейчас трудновато. Ситуация, в общем, мне известна. Должен сознаться, я уже имел кое-какие контакты с местным вождём, но, к сожалению, он погиб, и теперь всё надо начинать сначала.

Шкурин мысленно отметил, что Деллер уж слишком осведомлён, и, чтобы прибавить веса собственной особе, заметил:

— Ньянга проиграл, — и выразительно показал на Мбиа, который с достоинством ожидал, когда и его пригласят для беседы.

— Так… — оценивая информацию, Деллер долгим взглядом посмотрел на Шкурина и тоже заметил: — Не будем забывать про Рукеру. Ведь он уверен, что после разгрома форта ему ничего не угрожает…

— Согласен, — кивнул Пётр и сразу решил взять быка за рога. — Как вы себе представляете наше сотрудничество?

— О! — Деллер удовлетворённо поднял брови. — Даже так! Хорошо, слушайте. Я обеспечиваю, так сказать, сторону белых, вы — чёрных, а этот торгаш Селеле — неконтролируемый выход на побережье. В Старом или Новом свете золото даст нам неограниченные возможности. А пока главная задача, сами понимаете…

— Понимаю… — начал было Шкурин, и вдруг у него перед глазами поплыли деревья, поляна, Деллер…

Теряя сознание, Пётр мягко осел на травяной ковёр…

Придя в себя, Шкурин с трудом понял, что вокруг него шумит ночной лес, казалось, населённый таинственными существами. Они кричали, ревели, хохотали и жалобно бормотали. Вслушиваясь в эту какофонию, Пётр начинал понимать, почему африканцы наделяют душами всё, что их окружает…

Когда Пётр снова очнулся, был уже ясный день. Впрочем, определение «очнулся» относилось лишь к голове. Левой части туловища, начиная от плеча, Шкурин не ощущал вовсе, ноги лежали брёвнами, и только правая рука ещё сохраняла слабую подвижность.

Пётр, насколько был в состоянии, повернул голову и, скосив глаза, сумел разглядеть, что лежит на лесной поляне, до горла закутанный в одеяло, позади целого ряда хижин, покрытых толстыми мясистыми листьями, заплетёнными в каркас из согнутых прутьев.

Сначала деревня показалась Петру заброшенной, но потом из-за ближайшей хижины появился косолапый карлик с отвислым животом и важно оттопыренным задом. Какое-то время, сжимая в руках лук, обшитый шерстью с чёрными хвостиками по концам, он таращился на Петра, а затем повернулся и, косолапо переваливаясь, исчез…

Поняв, что он каким-то чудом оказался в селении пигмеев, Пётр снова прикрыл глаза и вдруг услышал:

— Ты ожил, мхашимиува…

Мбиа, который неслышно подошёл с другой стороны, опустился возле Петра на колени и, приподняв ему голову, начал поить каким-то терпковатым настоем из маленького калебаса.[18] Напившись, Пётр опустил голову и посмотрел на негра, который по сравнению с только что убежавшим карликом казался гигантом.

Почти сразу ощутив странную сонливость, Пётр смежил веки, а когда открыл глаза, то увидел над собой доброе, морщинистое лицо. На голове склонившегося к нему негра красовалась белая шапочка с бисерными подвесками по околышу, а плечи прикрывал тоже белый меховой жилет.

Мбиа, выглянувший из-за его плеча, тут же подбодрил Шкурина:

— Лежи спокойно, мхашимиува… Это мзее[19] Бити… Мганга.[20]

Старик предостерегающе поднял руку, и Мбиа мгновенно умолк.

— Маджи я мото, маджи я барити,[21] — тихо сказал мганга, и Мбиа, сорвавшись с места, исчез.

Тем временем знахарь расставил возле себя маленькие калебасики и начал разматывать тряпку на плече у Петра. Осторожно помассировав воспалённую кожу, мганга чем-то острым вскрыл образовавшийся на ране гнойник. От резкой боли, пронизавшей плечо, Пётр вскрикнул и потерял сознание…

Очнувшись, он увидел, как мганга на уже очищенный разрез посадил большого чёрного муравья, челюсти которого крепко захватили края раны и притянули их друг к другу. Потом, склонившись к самому уху, знахарь, к великому удивлению Петра, заговорил по-арабски:

— Ваши глаза устали… Они закрываются… Вы отдыхаете… Боль исчезает… Боль не вернётся…

Удивительно подобранные по звучанию ласковые слова лились ручейком, и тупая боль во всём теле постепенно слабела. Веки отяжелели и начали слипаться сами собой, речь мганги стала доходить как сквозь вату и, ровно задышав, Шкурин уснул…

Одеяло, крепко привязанное к двум палкам, мягко прогибалось в такт шагу носильщиков. Так же в такт раскачивались ружья за плечами негров, чьи курчавые затылки всё время маячили перед глазами Шкурина. Странным образом сейчас его ничего не беспокоило.

Блаженно откинувшись на изголовье, Пётр бездумно любовался древовидным папоротником, дикорастущими бананами и высокими, стройными деревьями, сверху донизу окутанными толстым слоем зелёного мха с цветущими орхидеями в каждой развилке веток…

— Мхашимиува, проснись… — Мбиа настойчиво тряс Петра за плечо.

Шкурин раскрыл глаза и попробовал приподняться. Голова была на удивление ясной, но во всём теле ощущалась непреодолимая слабость.

— Где мы? — негромко спросил Пётр.

— У брода. Сейчас будем переходить речку.

— А где мы были? — Пётр попробовал поднять левую руку и с удовольствием отметил, что она стала послушной. — Я ничего не помню…

— Ты ходил к бване капитану. Со мной и Селеле…

— Селеле… А!.. — обрадовался Пётр. — Это капитан Деллер. Где он?

— Мы оставили его на поляне. Ты вдруг упал, мхашимиува, — Мбиа старательно проверил, как держится одеяло. — Мы принесли тебя в селение, и ньянга начал кричать, что ты побеждён. Люди больше не боялись тебя и боялись ньянги. Тебе было совсем плохо, и мы понесли тебя в лес, к Бити…

Разговор оборвался, потому что негры, несшие Петра, спустились к самой воде и медленно, ощупывая дно ногами, начали переходить реку вброд. Неожиданно Мбиа, шедший рядом, ухватился за носилки и, остановив их, начал пристально всматриваться в противоположный берег.

Что-то показалось ему подозрительным, и он без колебаний приказал возвращаться, но едва негры понесли Шкурина назад, как на другой стороне началось нечто невообразимое. Оттуда полетели стрелы, затрещали выстрелы, а из-под кустов, нависавших над водой, вырвалась лодка, на носу которой белый в пробковом шлеме командовал и размахивал руками.

Рядом с Петром кто-то вскрикнул, носилки качнулись, но не отходивший ни на шаг Мбиа перехватил их, и негры почти волоком затащили Шкурина назад в чащу. От волнения Пётр потерял сознание, а когда очнулся, то первым увидел старого негра, который внимательно присмотрелся к Шкурину, а потом сказал: