Исполняющий желания - Вячеслав Шалыгин

И именно их романтическое свидание в сквере Оперного театра положило начало цепочке удивительных событий, которую склонный к фатализму Пифуций объяснял подарком от самого Спящего – с целью разогнать его депрессию и вернуть вкус к жизни.

Сначала – голем.

Неожиданное появление боевой куклы едва не испортило концу свидание. Тем не менее он сумел довести дело до логического завершения, отправил подругу прочь, а сам пустился в погоню за големом, увидел его возвращающимся, затем – исчезающим, принялся выяснять, как именно кукла скрылась, увлекся и попал в полицию.

Визит в которую стал забавным дополнением к таинственным событиям. Находясь в участке, Пифуций вовсю наслаждался новыми ощущениями, специально не звонил своему дорогостоящему адвокату и искренне огорчился, когда Колпаков распорядился его освободить. Подумывал даже устроить драку и дебош, но вспомнил о големе и решил «откинуться» ради более перспективного приключения.

Затем он поругался с шасом, а потом – договорился с шасом, потому что Роксана его все равно отвергла, и теперь нужно было сделать так, чтобы они с Хамзи не путались под ногами, мешая его тоске разгоняться.

Расставшись с Дамиром, Пифуций поднялся к себе, принял душ, переоделся, спустился в ресторан, плотно поел, накинул на себя морок, чтобы не примелькаться, и направился к Оперному театру, здраво рассудив, что продолжение таинственной истории следует ждать именно там.

И не ошибся: примерно через полтора часа после начала «патрулирования» под ноги концу буквально из воздуха прикатился молоденький чел с безумным взглядом…

– Вы позволите?

– Что? – удивился Максим.

– Вы позволите к вам присоединиться? – поинтересовалась девушка, в которой Воронов с изумлением узнал молодую мамашу, под ноги которой он вылетел из потайной двери.

Позади мамаши стояла ярко-красная коляска с ребенком, а говорила девушка почему-то приятным мужским баритоном.

– Присоединиться ко мне?

Мамаша посмотрела на себя, коротко ругнулась, без разрешения присела за столик и сообщила:

– Ты так бежал, что я обо всем забыл.

– Что?

– Ну, что ты заладил: что да что? – Мамаша огляделась, убедилась, что никто на них не смотрит – других посетителей не было, а официантка, она же – барменша, – отлучилась в подсобку, что-то прошептала себе под нос и обратилась…

– Что?! – завопил Воронов, вскакивая на ноги.

– Ты еще скажи «изыди!» – хихикнул невысокий, полный и абсолютно лысый мужчина, в которого на глазах Максима обратилась «мамаша». – Никогда не видел, как морок снимают?

– С кого?

– Ты идиот?

– Что?

Мужчина подпер голову кулаком и задумчиво уставился на молодого человека. В глазах его отчетливо читалась вселенская грусть. А на манжете поблескивала запонка с настоящим, судя по всему, бриллиантом. Пальцы обеих рук украшали перстни с крупными камнями, а часы на левом запястье стоили, наверное, на порядок дороже прадедова «Брегета».

– Я… – Воронов понял, что перед ним – колдун, и медленно вернулся за столик. – Я не идиот.

– Да, конечно.

Незнакомец был облачен в ярко-желтый пиджак, голубую, в крупный белый горох, сорочку, красные брюки и белые туфли. Если бы не груда золота на пальцах и шее, он бы походил на клоуна, забывшего переодеться после смены, но смеяться Максу не хотелось.

Наоборот, он испытывал желание оправдаться:

– Просто все случилось так неожиданно… Вы только что были молодой мамашей, и вдруг…

– Так же неожиданно, как возле театра.

– А что возле театра?

– Ты чуть с ног меня не сбил.

– Я вас не заметил.

– Я тебя тоже.

– Это нормально, – пробурчал Макс, припоминая, что дверь была видна лишь при открытых часах.

– Нет, ненормально, – отрезал толстяк. – Я умею смотреть сквозь морок.

– И что?

– Догадайся.

– О чем? – растерялся Воронов.

– О том, что я тебя не видел до тех пор, пока ты не прикатился.

– И что это значит?

– Ты мне объясни, – предложил «неклоун».

– Я вообще не понимаю, о чем вы. Вы фокусник?

Почему он решил изобразить дурачка, Максим и сам потом не смог объяснить. Сообразил, что перед ним не просто колдун – это обстоятельство Воронов еще смог бы вынести, – а нелюдь, житель Тайного Города, и неожиданно для самого себя запаниковал.

– Я вас не понимаю!

«Все, увяз коготок – пропала птичка. Похоже, теперь не спрятаться от магии. Куда ни пойду – везде настигнет. И что теперь делать? Бежать?»

– Не ходите за мной!

– Да я и не собирался… – Толстяк улыбнулся. – Кстати, меня зовут Пиф. Ну, это так, на будущее.

– У нас не будет будущего!

– Знаю, мне тоже нравятся женщины…

– Я не об этом! – Воронов подскочил и принялся спиной отступать к выходу. – Не ходите за мной!

– Не буду!

– Не ходите!

Пифуций проводил чела взглядом, улыбнулся барменше, бросив: «Я за него заплачу», после чего выглянул в окно, в надежде разглядеть, куда направился юноша, и цокнул языком, увидев бредущего по тротуару голема.

Давешнего голема, только сменившего форму офицера НКВД на потертые джинсы, кроссовки и черную футболку.

Дело закручивалось туго, как хорошая пружина хороших часов.

Рудра вновь шел по городу, но теперь – просто так, без особенной цели, приглядываясь, осматриваясь и пытаясь как можно полнее охватить нынешнюю жизнь. Кукловод внимательно изучил газеты и журналы и понял, что, как это ни странно, в социальном плане в России мало что изменилось с двадцатых годов: видимо НЭП, пришедший на смену военному коммунизму, действительно оказался наиболее подходящей для страны формой общественных взаимоотношений. А вот техника шагнула далеко вперед, и разобраться в ней было тяжело.

Но необходимо.

За прошедшие годы Ново-Сибирск успел слегка изменить название, превратиться из небольшого провинциального поселения в огромный мегаполис – именно так его называли в одной из газетных статей, – и стать совершенно чужим. Каменный лабиринт раскинулся на многие мили вокруг, а его жители пребывали в постоянном и хаотичном, на первый взгляд, движении.

Кукловод чувствовал себя как голубь, попавший в мир стрижей.

«Зато мне доступно то, о чем даже не догадываются эти легкомысленные существа. Поэтому на самом деле не так важно, насколько изменился этот мир и его обитатели. Важно влиться в него, чтобы найти то, что я ищу. А дальше все будет зависеть от меня».

Размышления подбодрили Кукловода, и больше он не заставлял Рудру читать что-либо, кроме вывесок: печатное слово себя исчерпало, он взял из газет все, что они могли ему дать. Теперь нужно было смотреть, слушать и запоминать детали, которые можно почерпнуть лишь из реальной жизни: словечки, манеру поведения, стиль одежды и прочее, прочее, прочее…