Исполняющий желания - Вячеслав Шалыгин

– Может, сообщим старшим? – неуверенно спросил Терс.

– Мы должны сами взять Чинтамани! – отрезал Дарг.

– Если камень действительно здесь, – протянул Тыц.

– Здесь!

– Ты его не видел!

– Не хочешь – не ходи!

Тыц умолк.

– Мы здорово рискуем, – вздохнул Терс.

– Чинтамани, – повторил Дарг. – Вы как хотите, а я иду.

Через секунду выяснилось, что идут все.

При этом Тыцу выпало ползти по вонючим катакомбам – на тот случай, если Церинг соберется удрать, – и это обстоятельство вызвало шумное неудовольствие четырехрукого и короткий спор. Закончившийся, разумеется, согласием подчиниться воле жребия.

Недалеко от церкви Терс указал вход, Дарг сделал пару шагов в сторону, наклонился, пошарил в высокой траве вблизи гнилого забора и откинул деревянную крышку, открывая помрачневшему приятелю путь под землю.

– Мне здесь не протиснуться, – попытался в последний раз поспорить широкоплечий Тыц, но ему предложили попробовать, а когда выяснилось, что ширины прохода вполне достаточно, пожелали счастливого пути.

Вернули крышку на место и с прежней неспешностью пошли к церкви.

Готовя оружие и боевые артефакты…

Их было всего трое, причем один – практически подросток, но…

Но Церинг не обольщался: это хваны. И молодые гораздо опаснее старших, потому что у них нет осторожности, зато полным-полно желания прославиться и заявить о себе. Нет опыта, но его заменяют задор и азарт. А знаменитая скорость, в которой хваны превосходили даже навов, у молодых выше…

Лама надеялся, что церковь поможет, заставит четырехруких… нет, не отступить, конечно, но хотя бы остановиться и обратиться за советом к старшим, потерять время, столь необходимое Церингу для восстановления сил, однако просчитался. Увы, вид храма преследователей не смутил, и они продолжили приближаться к затаившемуся под землей ламе.

А самое плохое заключалось в том, что хитрые хваны накрыли окрестности «Разрушителем порталов», и Церинг не мог построить магический переход даже из неприкосновенного запаса энергии.

Ловушка захлопнулась.

– Он медитирует?

– Судя по виду – да.

– Судя по виду, он – лампочка. – Тыц посмотрел на Терса, убедился, что тот не опасен, обошел вокруг и поинтересовался: – Какого Спящего он светится?

Тому оставалось лишь развести руками.

Они отыскали Церинга глубоко, очень глубоко под землей, в потайной комнате, проход в которую им пришлось пробивать через пол подвала. Лама сидел в позе лотоса, глаза его были закрыты, дыхание редким, а выражение лица – безмятежным.

Церинг медитировал.

Но при этом его окружало видимое даже без магии сияние золотого оттенка.

– Это защита?

– Похоже.

– Я не могу к нему прикоснуться, – сообщил Дарг, одергивая руку. – Горячо.

– Наверное, он этого и добивался.

– Что будем делать? – Тыц зевнул. – Доложим старшим?

– Я понял, это «Кокон вечности»! – Терс почесал в затылке. – Нам рассказывали.

– В школе небось?

– Как ты догадался?

Тыц открыл рот, намереваясь рассказать как, но Дарг перебил друга:

– «Кокон» можно пробить?

– Что это вообще такое? – тут же спросил Тыц, недовольно покосившись на молодого.

– Сложнейшее защитное заклинание, которое доступно только челам. И то не всем, – рассказал ходивший в школу Терс. – Маг погружается в аналог летаргического сна, а вокруг него формируется мощная защитная оболочка.

– Рано или поздно у него закончится энергия, и мы до него доберемся, – хмыкнул Дарг.

– Увы, все не так просто, – вздохнул Терс. – «Кокон вечности» использует минимум магической энергии, только на запуск, а все остальное создается из резервов организма, который будто выворачивается наизнанку…

– Я выворачивал наизнанку разные организмы и видел эти резервы… – Однако шутка Тыца не имела успеха.

– Мы сможем достать ламу? – тихо спросил Дарг.

– Только когда он сам решит, что пора выходить, – с грустью ответил Терс. – Извини, мне жаль.

– Ты серьезно?

– Да.

Тело человского колдуна покрылось странной испариной. Церинга будто бы обмазали светящимся маслом, отливающим золотом, и это было только первое звено в цепочке преображений. Еще через десять минут защитная оболочка уплотнилась и слегка помутнела. Теперь стало видно, что Церинг сидит под колпаком, похожим на перевернутую воронку. Фигура внутри этой воронки становилась все более и более размытой, а когда исходящее от ламы свечение «размазалось» изнутри по стенкам воронки, а если по-умному – конуса, то очертания тела окончательно исчезли.

Тыц громко выругался.

– Его можно унести отсюда? – поинтересовался Дарг.

– Нет, – качнул головой Терс. И повторил: – Мне жаль.

– Будем ждать, – решил Дарг.

– Чего?

– Когда он вылезет.

– А когда это случится?

– Рано или поздно случится, – уверенно пообещал молодой хван. – А я подожду, я упрямый…

Глава 4

1926 год, Ново-Сибирск, железнодорожный вокзал.

На привокзальной площади едва ли ни каждого города есть своя вечная лужа. Больше других или меньше, глубже или мельче, черная от паровозной сажи или желтоватая от конского навоза, но есть обязательно. Она может крупно плескаться в проплешине булыжной мостовой, разобранной восставшим пролетариатом, может мелко рябить в границах берегов из вязкой грязи, а может стоять неподвижно, поскольку разделена волнорезами из навоза и золы. Но все это – детали. Главное же заключается в том, что лужа есть всегда, вне зависимости от размеров города и вокзала. Даже от вороватости городских властей не зависит. Они могут честно засыпать лужу каждое лето, но следующей весной она появляется вновь.

Как ласточка в сенях.

Лужа на привокзальной площади Ново-Сибирска имела форму подковы и надежно перекрывала прямой подход к главным дверям, над которыми все еще висела табличка со старорежимной надписью «Ново-Николаевскъ». Постоянная водно-грязевая преграда делила потоки пассажиров надвое: кто-то заходил справа, кто-то слева. Только пролетки да редкие авто вроде «Форда» нэпмана Сарычева, который возил пассажиров от Базарной площади до вокзала по 20 копеек за место, подкатывали напрямик, по известному лишь извозчикам и опытным шоферам броду. Причем некоторые делали это с форсом: проносились через грязную лужу на полной скорости, поднимая эффектные волны и щедро одаривая окружающий мир грязными брызгами.

Но сейчас была ночь, поезда не ожидалось, и на безлюдной площади ничто не тревожило покой знаменитой лужи.

– Мне до сих пор трудно поверить в то, что все это – реально, – вздохнул Рерих. – До сих пор…