Три черепахи - Олег Шмелев

- Малахольный малость.

- Например?

- Ну касательно баб взять... Не увлекался?

- Какой там! Он пятью годками меня постарше, тут особо уж не пожируешь... Да не в том смех,

- В чем же?

- А вот ходит к нему рыжеватенькая, молодая еще, не боле тридцати, и все при ей... Одно - в очках, и зовут чудно - Агриппина, а щечки-губки - аленький цветок...

Зыков с таким нарастающим смаком излагал предмет, будто сам распалялся от собственных описаний, но Басков вдруг почувствовал фальшь. Все эти зыковские "ить", "може", "спытывать" отдавали специальной нарочитостью. В Ленинграде человек живет уже семь лет и до этого, надо полагать, не в глухой деревне обитал, прибыл-то сюда из Пскова и работает на железной дороге, где не по-таковски разговаривают, - как же тут деревенский лексикон сохранить?

- Простите, Константин Васильевич, вы сколько классов окончили? - спросил Басков.

Прежде чем ответить, Зыков с каким-то новым вниманием посмотрел на Баскова и, вероятно, разобрал подспудное значение вопроса: отчего и для чего он за-дан? Дальше он свою речь поддельными простонародными завитушками украшал уже не столь густо.

- Семь, а что? - сказал Зыков, потеряв всю смачность голоса.

- Ничего, так просто... Ну и что этот аленький цветочек?

Зыков словно уж забыл, о чем шла речь. Помолчав/ он продолжал без всякой охоты, как досказывают конец анекдота, который, оказывается, давно известен слушателю.

- Ну что... Ходила она, ходила... "Ах, Игорь Андреич! Вы такой хороший, Игорь Андреич!... Вы себе цены не знаете, Игорь Андреич!" А он ей все стишата читал...

Басков счел, что пора кончать разговор, и встал.

- Ну я пошел. Спасибо за содействие. Может быть, мне понадобится еще раз встретиться с вами.

- Мы всегда рады, милости просим.

Глава 7

ГОСТИ ШАЛЬНЕВА

По пути в райотдел милиции Басков испытывал чувство какого-то неопределенного недовольства собою, словно начал работу и бросил ее, не завершив.

Старший лейтенант Шустов, встретив его у себя в кабинетике, предложил пойти перекусить.

- Подожди. Давай покурим, - отказался Басков,

- Не так чего-нибудь? - спросил Шустов. Басков закурил, походил вдоль стола и сказал:

- Ты быстрей меня сообразил про костюмчики, С разного плеча, верно?

- Абсолютно.

- Зыков намекнул - мол, Шальнев в прежние годы мог иную комплекцию иметь. А два костюма совсем новые. Финского производства. А давно ли у нас финские костюмы появились?

- Ну, может, лет десять...

- Но эти-то явно не десять лет в шкафу висят.

- Точно. Фасон модный. Басков спросил:

- У тебя магнитофон есть?

- Найдется.

- Одолжи, пожалуйста. И кассет штуки три. Шустов достал из сейфа портативный магнитофон и кассеты.

- Не дают мне покоя костюмы эти, - сказал Басков. - Пойду к Зыкову, пока он не остыл... А ты, будь другом, узнай, работал Зыков двадцатого июля и в какую смену...

Зыков вроде бы и не удивился такому скорому возвращению Баскова, однако вид у него был настороженный.

Басков поставил магнитофон на стол, сел в пододвинутое Зыковым кресло и сказал озабоченно, как бы приглашая хозяина разделить эту озабоченность:

- Не пойму я одну штуку, Константин Васильевич.

- А чего? - с готовностью отозвался Зыков.

- Не сосед ваш носил эти костюмчики, которые новенькие.

Зыков промолчал.

- Давайте начистоту, Константин Васильевич: были

гости у соседа?

- Были, - вздохнув, ответил Зыков.

- Это их костюмы? Зыков кивнул головой.

- В них и приехали.

- Почему сразу не сказали?

- Да ведь оно знаете как - путаться кому охота?

- Почему путаться? Во что? Или подозрительные гости были?

- Зачем! - возразил Зыков. - Полярники они.

Это было сказано горячо, но Басков уловил фальшь в тоне Зыкова и почувствовал недоверие к нему, даже некое подозрение шевельнулось у него. Но на каком основании можно подозревать Зыкова в чем-то противозаконном? Нет таких оснований. Одна интуиция, нечто из области парапсихологии, а парапсихологию Басков, хоть убейся, за науку не признавал, не боясь заслужить репутацию отсталого и даже темного человека у тех, кто тотчас захлебывается от восторга перед всякими новомодными идеями, едва они являются на свет. Правда, Зыков соврал, когда ему показывали костюмы, но этого еще недостаточно, чтобы зачислять его в категорию подозреваемых.

И все-таки Басков не верил Зыкову. А Зыков, видно, почувствовал это еще гораздо раньше, чем Басков задал ему прямой вопрос, уличавший его во лжи. Стало быть, не имело смысла маскировать истинное свое отношение к нему, тем более что Басков и с самого начала не очень-то старался притворяться лучшим другом Зыкова. Такова уж дана ему натура; он всегда оставался вежливым и корректным даже с самыми несимпатичными ему людьми, так или иначе причастными к преступлениям, но быть артистом, разыгрывать роль отца и благодетеля не умел и не хотел. В раскрытии преступлений Басков не придавал никакого значения личному обаянию дознавателя, целиком полагаясь на неопровержимость твердо установленных фактов...

Молчание становилось тягостным, и Басков его нарушил.

- Вы меня извините, Константин Васильевич, - сказал он, - покажите ваш паспорт. Для порядка надо.

Эта просьба возникла не по наитию - о паспорте Басков подумал, еще когда только входил в квартиру и увидел открывшего дверь Зыкова. Само слово "паспорт" как бы напрашивалось быть кодовым названием дела, если бы такие названия употреблялись в угрозыске для дел официально, а не только в рабочем обиходе среди инспекторов, прибегавших к ним для краткости: именно паспорт, обнаруженный в кармане у Шальнева, послужил тем коконом, из которого Басков тянул свою нить - путеводную, как он надеялся.

Реакция Зыкова на вполне безобидную просьбу оказалась для Баскова неожиданной. Зыков расстегнул суетливыми пальцами две пуговицы на рубахе, словно ему стало душно, и вдруг громко запричитал:

- Господи, вот беда! Нету паспорта, пропал! Неведомо как, а пропал!

- Когда пропал? - как можно спокойнее, чтобы вселить спокойствие и в Зыкова, спросил Басков.

- Да кабы знать! - Зыков вскинул руки выше головы. - Года два, считай, не лазил в шкатулку, не нужон был... Зачем он, паспорт? В полуклинику не хожу, здоровый... По санаториям не разъезжаю...

Зыков опять начал коверкать свою речь.

- Подождите, - остановил его Басков. - Два года вы в шкатулку не заглядывали, где паспорт лежал, да?

- Точно так. А може, год.

- А когда же заглянули?

Зыков лишь секунду помедлил, соображая, а потом ответил убежденно:

- Да на той неделе. В среду... Верно - в среду. Басков чувствовал, что он говорит правду, и задал следующий вопрос без всякой задней мысли:

- Зачем же паспорт понадобился?

Но этот вопрос, еще более нестрашный, чем просьба предъявить паспорт, оказал на Зыкова странное действие. Он перестал причитать, улыбнулся - явно деланно - и ответил с задушевностью, которая никак не подкреплялась настороженным выражением его прищуренных глаз, настолько прищуренных во все время их разговора, что Басков до сих пор не сумел еще определить, какого они цвета.

- Сижу, значит, вечерком, покопаться захотелось, там у меня карточки всякие, в шкатулке-то... Да вот гляньте... - Зыков поднялся со стула, направился в угол, где стоял низкий столик, а на нем большая черная шкатулка палехской работы, блестевшая лаком.

- Не надо, охотно верю, - сказал Басков, хотя он точно знал, что сейчас Зыков говорит неправду - насчет причины, по которой Зыкову захотелось покопаться в шкатулке.

- Я и в милицию заявление подал, чтобы, значит, новый паспорт выправили.

Зыков оправдывался, и Басков опять решил его успокоить, хотя, учитывая уже проявленную собеседником проницательность, это было бесполезно.

- Ну и ладно, - сказал Басков. - Червонец заплатите, и все дела.

В истории с паспортом позиция Зыкова была Баскову совершенно непонятна. С одной стороны, сосед Шальнева был встревожен вопросом о том, зачем ему понадобился паспорт, и дал явно лживый ответ, с другой - он вроде не притворялся, когда не сумел объяснить пропажу паспорта. Если тут что-то нечисто, Зыков без малейшего риска мог бы сказать, что паспорт он потерял, или придумать, как его украли.

Но были и другие варианты. Не исключено, что один из костюмов принадлежал Балакину.

Паспорт Балакина оставлен в кармане у Шальнева, а зыковский пропал. Что, если Балакин без ведома хозяина заглянул в шкатулку? Документ Балакину необходим, а в чертах его лица, как заметил Басков по автоматической привычке сравнивать, проскальзывало некоторое сходство с Зыковым.

И наконец не выглядел абсурдным вариант, что Зыков мог уступить Балакину свой паспорт - не бесплатно, разумеется.

В том и другом случае поведение Зыкова становилось объяснимым. Но почему паспорт понадобился ему именно в прошлую среду и почему он скрывает истинную причину, оставалось непонятным. Этим и наметил заняться в первую очередь Басков.