Три черепахи - Олег Шмелев

- Может, и насчет регистрации не врал, - уже совершенно серьезно заметил Басков.

- Вполне возможно.

- Интересно, догадался он, кому спасибо сказать должен?

- Тут ежу понятно.

- Повезло Нине Матвеевне. Одним разом от двух неугодных избавилась.

- К слову пришлось, Леша: как ее святое семейство поживает? Вы ведь в хоромах были...

- Дальше порога не ходил. Но скучно, наверно...

- Почему?

- Машина есть, дача есть, должность у внука ответственная во Внешторге, у самой - персональная пенсия союзного значения, кругом почет и уважение. Все есть... Разве не скучно?

- Э-э, бросьте-ка, пожалуйста! - Серегин взмахнул рукой. - Будьте уверены, этим Мучниковым совсем не скучно.

- Ну их к богу, Анатолий Иванович, а?

- И то верно... Что-то троллейбусов нет...

Басков посмотрел на свои часы.

- Без четверти двенадцать. Еще будут... У вас теперь какой план?

Серегин вздохнул, расправил плечи.

- Да что ж, пора домой возвращаться, я вам туг больше не нужен. А там дела ждут.

Басков достал из кармана сигареты, хотел закурить, но раздумал.

- Я вот о чем, Анатолий Иванович... Шальнев-то когда-нибудь очнется.

- Нет вопроса, - живо откликнулся Серегин. - Мне самому смерть хочется с ним поговорить, потрогать его живого, а не чурку безгласную... Как только в себя придет, давайте телеграмму, не задержусь.

- От вас он ничего не скроет, а я ему кто? Просто сыщик.

- Может, там и скрывать нечего.

- Я завтра в Ленинград... Должно там что-ничто найтись, должно.

- Так вы, значит, вечером отправитесь со "Стрелой"?

- Хочу самолетом. Чего день терять?

- А кто мне командировку отметит?

- Вы зайдите ко мне, Марат на месте будет, я ему скажу.

Снизу от Дома союзов появились огни троллейбуса - длинная лента на лбу и два светлых пятна на полах.

- Ну счастливо, Анатолий Иванович. Очень рад был вместе поработать.

- Взаимно, Леша.

Подошел троллейбус. Они пожали друг другу руки, и Басков уехал, а Серегин не спеша зашагал к гостинице.

Басков смотрел в круглый иллюминатор на крыло самолета, которое вот уже минут сорок высоко парило над белоснежным стеганым одеялом облаков, а сейчас с едва ощутимой косиной снижалось, облака стали похожи на покрытую пушистым снегом бескрайнюю степь, и крыло вот-вот начнет срезать верхушки сугробов, между которыми лежит синяя тень.

Как с заигранной, трескучей грампластинки зазвучал из динамика голос стюардессы, призывавшей застегнуть ремни. Стекло иллюминатора сделалось мутно-сизым, и крыло пропало. Самолет вошел в облака...

Через десять минут Басков вышел из здания аэропорта, а еще через полчаса здоровался за руку с начальником жилищно-эксплуатационной конторы, к чьей епархии относился дом, в котором жил Игорь Андреевич Шальнев. Там ждал Баскова ленинградский коллега, старший лейтенант Шустов.

Начальник ЖЭКа, у которого на правом лацкане серого пиджака висел знак участника войны, вышел и быстро вернулся в сопровождении низенького немолодого человека с заплывшими глазками и не менее как трехдневной щетиной на небритом лице.

- Это наш слесарь, - представил начальник.

- Здравия желаю, - хмуро проворчал слесарь, и по комнате порхнул перегарный душок. В руке он держал замурзанный чемоданчик.

- Понятых возьмем там, - сказал Шустов, обращаясь к Баскову.

- Тогда пошли.

По дороге к дому Басков узнал от начальника, что Шальнев обитает в двухкомнатной квартире, где есть еще один жилец - Зыков Константин Васильевич, год рождения 1929-й, одинокий, прописан в Ленинграде с 1973 года, приехал из Пскова, жилплощадь получена в порядке обмена. Работает Зыков на железной дороге, должность - составитель поездов. Больше ничего о Зыкове начальнику не известно... Да, квартплату в сберкассу вносит своевременно.

- Зыкова мы предупредили. Дождется, никуда не уйдет, - заключил начальник. И добавил: - Он в ночную работал. Спит, наверное.

- А как сказали - для чего придем? - спросил Басков тихо, чтобы слесарь не слышал.

- Как вот старший лейтенант велел. Осмотр квартиры на предмет ремонта.

Эта вынужденная ложь перед соседом Шальнева была необходима, чтобы, во-первых, не пришлось портить замки на квартирной двери, во-вторых, Баскову очень хотелось побыстрее увидеть соседа и поговорить с ним, а в-третьих, было бы неграмотно со стороны Баскова допустить, чтобы сосед заранее, до его появления, знал об истинной причине предстоящего визита в квартиру No 32. Мало ли что может выясниться впоследствии...

Начальник был брит, и пахло от него мужским одеколоном "Шипр", но глядел он ненамного веселее слесаря: видно, не причислял хлопоты с милицией к разряду желанных.

- Неприятности, что ли, Иван Степаныч? - спросил у него Шустов.

- Наше дело такое: из крана вода не течет - плохо, с потолка течет - все одно, понимаешь, плохо. Не угодишь, понимаешь, - ворчливо, но без всякого уныния отвечал Иван Степаныч.

- А наоборот бывает - из крана течет, а с потолка нет? - продолжал развивать тему Шустов.

Начальник одобрительно повел на него бровью.

- Иной раз получается... Если верхний сосед не купается... - И, не меняя тона, на том же дыхании ввернул вопрос: - А что этот гражданин Шальнев сотворил?

Шустов обернулся к Баскову, и тот объяснил:

- Под трамвай в Москве попал.

- Насмерть?

- Да нет... Помяло сильно.

- Он тихий, - подтверждающе сказал начальник.

- Знаете его?

- Кабы знал, был бы не тихий. Или неплательщик... А так я его фамилию первый раз вчера услышал. Тут они подошли к дому.

- Постановление на обыск есть, - сказал Басков Шустову. Он имел в виду обыск комнаты Шальнева.

Дом был пятиэтажный, старый, без лифта. На третий этаж поднимались по крутой лестнице с выбитыми, словно обтаявшими ступенями из светлого камня. На площадке второго этажа Иван Степаныч позвонил в обе квартиры - тут на каждом этаже их было по две. В одной не отозвались, а из другой женский голос спросил: "Кто?" Иван Степаныч назвал себя. Открыла высокая полная старуха. "Еще кто-нибудь есть дома?" Услышав, что есть еще ее старик, Иван Степаныч попросил подняться в номер 21.

В квартиру No 21 позвонил Басков. Открыли быстро - ждали. Басков увидел перед собой одинакового с ним роста плотного человека в синей нейлоновой рубахе и черных брюках. Густые черные волосы стрижены коротко. Лицо загорелое, но как-то по-деревенски, по-крестьянски: верхняя половина лба белая, как молоко, а все остальное - того медного, с нефтяным отливом в углублениях, цвета, какой бывает только у чеканных поделок массового производства, продающихся в сувенирных магазинах. Лицо это чеканилось без излишней проработки, стилизовано под примитив. Однако в глазах, смотревших вполприщура, переливались некие оттенки. Это Басков заметил и отметил.

- Здравствуйте. Вы Зыков? - сказал Басков.

- Константин Васильевич. Заходьте, - пригласил Зыков, отступая в прихожую. Его простуженный тенорок звучал не то чтобы льстиво, но выражая готовность слушать.

- Мы тут заодно с вашим начальником, - объяснил

Басков, кивая на Ивана Степаныча: надо было как-то оправдать начальника ЖЭКа за его вынужденную ложь жильцу, хоть она и была во благо. - Я майор милиции

Басков.

- Это мы понимаем. - Зыков согласно наклонил свое чеканное квадратное лицо, и Баскову показалось, что он понимает гораздо больше, чем заключалось в его, Бескова, словах.

Иван Степаныч, изображая ремонтную озабоченность, заглянул в ванную, но забыл при этом включить свет.

- Ладно, ближе к делу. - Басков поглядел на слесаря и подошел к двери комнаты Шальнева. Что это именно его комната, было очевидно, ибо дверь другой комнаты, принадлежавшей Зыкову, стояла настежь.

Слесарь осмотрел замок - не английский и не французский, а самый обыкновенный, которые открываются большим ключом через большую скважину, именно такую, в какие на рисунках художников-сатириков вот уже лет сто подглядывают и подслушивают отрицательные персонажи.

- Тут спичкой можно, - проворчал слесарь презрительно.

Он сунул какую-то загогулину в скважину, потом нажал - замок тихо хрюкнул, и дверь раскрылась.

Все, кто стоял за спиной у Баскова, вытянули шеи - с тем врожденным людским любопытством, которое так неудержимо тянет даже самого безразличного человека заглянуть в чужое жилье.

В большой квадратной комнате с двумя узкими окнами стояли платяной шкаф, диван-кровать, письменный стол и четыре стула. И все это старое, того сорта, что потрескивает по ночам. На одной стене, справа, - полки с книгами. В левом углу на табуретке телевизор марки "Рекорд", облупленный, с маленьким экраном.

Прибрано, пыли не успело еще накопиться.

Басков обернулся к старухе со второго этажа:

- Вас как зовут?

- Мария Антоновна.

- Войдите, пожалуйста, в комнату, Мария Антоновна... Вместе с мужем. Мы тут кое-что посмотрим... Это на пять минут...

Иван Степанович тронул Баскова за рукав.