Боги, гробницы, ученые - Курт Церам

Поэтому его рисунки стали драгоценнейшим материалом для научных исследований и изысканий, в том числе для фундаментального труда, положившего начало египтологии, – «Описание Египта» (Description de l’Egypte).

Тем временем в Каире был основан Египетский институт. Пока Денон зарисовывал, остальные ученые и художники обмеривали и считали, изучали и собирали то, что нашли. Материал, никем еще не обработанный и загадочный, лежал на поверхности и был так богат, что не требовалось браться за лопату.

Кроме отливок, записей, копий, рисунков, различных образцов флоры и фауны, минералов, в собрание попали 27 скульптур, по большей части разбитых, и несколько саркофагов. Была здесь и находка совершенно особого рода – черная отполированная базальтовая[21] стела с высеченной тремя различными письменами надписью на трех разных языках. Она получила широкую известность как Трехъязычный камень из Розетты, которому суждено было стать ключом ко всем тайнам Египта.

Но после Александрийской капитуляции в сентябре 1801 года Франции пришлось, как она этому ни противилась, передать захваченные египетские древности англичанам. Генерал Хатчинсон доставил груз в Лондон, а король Георг III передал драгоценные обломки, являвшиеся в те времена необычайной редкостью, в Британский музей.

Казалось, усилия Франции остались втуне, год работы потрачен бессмысленно, а те ученые, которые пали жертвой египетской офтальмии, совершенно напрасно лишились зрения. И вдруг выяснилось, что и доставленного в Париж с избытком хватит на целое поколение исследователей. Оказалось, что со всего материала сняты копии.

И первым, кто зримо и основательно описал результаты Египетской экспедиции, был Денон, который в 1802 году опубликовал свое «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту» (Voyage dans la Haute et la Basse égypte).

Одновременно Франсуа Жомар, опираясь на материалы научной комиссии и, прежде всего, на материалы Денона, приступает к составлению труда, которому было суждено единственный раз в истории археологии сразу ввести в современный мир неведомую до тех пор цивилизацию, хотя и не вовсе исчезнувшую, как, например, троянская, но, по меньшей мере, столь же древнюю да и не менее загадочную, известную до того дня лишь некоторым путешественникам.

«Описание Египта» выходило на протяжении четырех лет, в 1809–1813 годах. Впечатление, которое произвели эти 24 увесистых тома, было колоссальным. Его можно сравнить разве только с сенсацией, вызванной впоследствии первой публикацией Болы о Ниневии[22], а еще позднее – книгой Шлимана о Трое.

В наш век всеобщего распространения ротационных машин трудно себе представить, какое значение имели великолепные содержательные издания тех времен с бесчисленными, нередко красочными гравюрами, в роскошных переплетах, доступные лишь зажиточным людям, которые бережно хранили их, видя в них сокровищницы знания.

Свидетельство «объединения обеих земель», Верхнего и Нижнего Египта. Так называемая триумфальная палетка Нармера. Алевролит. Около 3200–3000 гг. до н. э. На изображении правитель Верхнего Египта побеждает одного из «народов папируса» в дельте Нила.

Ныне любое ценное научное открытие мгновенно становится достоянием всего света, распространяясь и тиражируясь в гигантских масштабах посредством фотографии, печати, кино, радио, сталкиваясь с другими публикациями, одна крикливее другой, которые каждый может приобрести и тут же забыть, ибо его внимание поглотит очередная новинка. Ныне ничто уже не хранится столь бережно, ценное и значительное подчас теряется среди макулатуры. Поэтому лишь с большим трудом мы можем представить себе, какое волнение охватывало людей, когда они получали первые тома «Описания» и видели невиданное, читали о неслыханном, узнавали прошлое, о котором до сих пор и не подозревали.

Заглянув в глубь минувших веков, они исполнились неведомого нам благоговейного волнения, ибо культура Египта была значительно древнее любой известной в то время. Египет был стар уже тогда, когда первые народные собрания на Капитолийском холме закладывали основы политики Римской державы. Он был древен и занесен песками, когда германцы и кельты охотились в лесах Северной Европы на медведей.

Его замечательная культура сложилась уже в самом начале правления первой царской династии. С этого времени можно говорить о начале достоверной истории Египта, а когда пресеклась XXVI династия, до начала нашей эры оставалось еще полтысячелетия. Еще предстояло минуть временам господства Ливии, Эфиопии, Ассирии, Персии, Греции, Рима, и лишь тогда взошла звезда над Вифлеемом.

Разумеется, существование каменных чудес на берегах Нила не составляло тайны, но сведения о них носили полулегендарный характер и отличались досадной неполнотой. Лишь немногие памятники попали в музеи, лишь немногие были доступны широкому обозрению.

Посетивший Рим путешественник мог полюбоваться львами на лестнице Капитолия (ныне их нет), статуями царей династии Птолемеев, то есть произведениями, относящимися к весьма поздней эпохе, когда блеск Древнего Египта уже померк, когда ему на смену пришел александрийский эллинизм. Кроме того, были известны несколько обелисков (в Риме их насчитывалось 12), несколько рельефов в садах кардиналов и скарабеи. Загадочные знаки на брюшке этого священного для египтян навозного жука послужили причиной того, что скарабеи распространились по Европе как амулеты, а в более позднее время стали использоваться в качестве украшений и печаток.

Это было все.

Очень немногое предлагали и парижские книготорговцы: книги о Древнем Египте можно было буквально пересчитать по пальцам. Правда, в 1805 году появилось большое пятитомное издание Страбона – великолепный перевод его географических сочинений (Страбон объездил Египет во времена Августа), и знание, прежде доступное лишь специалистам, стало всеобщим достоянием. Много ценных научных сведений содержалось и во второй книге Геродота, этого удивительного путешественника древности. Но кто читал сочинения Геродота? И кто удерживал в памяти все остальные, разрозненные сведения античных авторов, содержавшиеся в самых различных сочинениях?

Ранним утром солнце поднимается на голубовато-стальном небе – сначала желтое, затем ослепительно-яркое, потом увядающее. Оно движется по небосводу, отражаясь в коричневом, желтом, желтовато-коричневом, белом песке.

Словно врезанные в песок, лежат глубокие тени – темные силуэты изредка встречающихся здесь строений, деревьев, кустов.

Сквозь эту вечно залитую солнцем, не знающую непогоды пустыню (здесь не бывает ни дождя, ни снега, ни тумана, ни града), пустыню, которая никогда не слышала раскатов грома и никогда не видела блеска молнии, где воздух сухой, стерильный, консервирующий, а земля бесплодная, крупитчатая, ломкая, крошащаяся, катит свои волны отец всех потоков, «Отец всемогущий Нил».

Он берет начало в глубинах страны и, вспоенный озерами и дождями в темном, влажном, тропическом Судане, набухает, заливает все берега, затопляет пески, поглощает пустыню и разбрасывает ил, плодородный нильский ил.

Каждый год на протяжении тысячелетий он поднимается на 16 локтей – ровно столько детей резвится около речного бога в символической мраморной группе Нила в Ватикане, – а затем