Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Ганди завершил голодовку 3 марта. На кадрах с места репортажа видно, что он находится в добром здравии. А вот Черчилль еще не совсем оправился от болезни.

К началу марта Бернард Монтгомери, располагавшийся в городе Меденин, в 20 милях в юго-востоку от линии Марет, знал почти наверняка, что Роммель попытается совершить контратаку с выходом за передний край обороны и попытается пробиться через укрепления линии Марет, чтобы открыть себе путь на Меденин. Данные аэрофотосъемки и расшифровки «Ультра» предоставили Монтгомери преимущество, которым он собирался воспользоваться. Он подготовился к наступлению Роммеля, сосредоточив в одном месте и тщательно замаскировав противотанковую артиллерию. Расшифровки «Ультра» были настолько точными, что Монтгомери знал, какие именно танковые бригады намеревался задействовать Роммель и где он собирался их разместить. Роммель нанес удар 6 марта. Но «Ультра» не оставила ему никаких шансов. Противотанковые орудия Монтгомери вывели из строя пятьдесят два немецких танка. Немцы и итальянцы остановили наступление, развернулись и отступили к укреплениям линии Марет. Трудно переоценить важность победы при Меденине для британцев; если бы Роммель развернул 8-ю армию к востоку, дни союзников в Северной Африке были бы сочтены. Если бы британцы проиграли сражение, на планах по завоеванию Сицилии, а также Италии можно было поставить крест. Сталину, который уже сомневался в том, что союзникам удастся уничтожить немцев, ничего бы не осталось, кроме как довольствоваться заключением сепаратного мира. Но Монтгомери справился. 9 марта Роммель, заболевший малярией и страдавший от гноившихся ран на коже, передал командование своим Африканским корпусом генералу Джованни Мессе, служившему в недавно созданной группе армий «Африка» под командованием Арнима. Вечером 9 марта Роммель покинул Северную Африку и уже никогда туда не возвращался[1577].

На Восточном фронте благодаря победам в битвах за Сталинград и Ростов укрепился моральный дух Красной армии, и в январе она перешла в наступление. Однако, как и в ходе наступления весной прошлого года, она наступала слишком быстро и продвинулась слишком далеко, и в результате фронт оказался слишком растянутым. Перебравшись на другой берег реки Донец, русские обнаружили, что немцы изменили ширину колеи на железной дороге, что вынудило Красную армию использовать десятки тысяч грузовиков и лошадиных упряжек для движения по разбитым грязным дорогам. Манштейн был уверен в том, что армия под командованием Сталина вновь попыталась прыгнуть выше головы, и выжидал удобного момента. Он нанес удар на третьей неделе февраля, задействовав четырнадцать танковых и пехотных дивизий. За две недели он вновь занял Краков, заставив русских отступить на 80 миль по всему двухсотмильному фронту. Сталин обвинил в неудаче Черчилля и Рузвельта, заявив, что успех немцев «обеспечен благодаря сокращению немецких сил во Франции» из-за вялости англо-американских сил. Итак, «Россия вновь начала жаловаться на то, что несет на себе основное бремя войны». Но на Сталине действительно лежало почти все бремя войны, а Черчилль и Рузвельт, к их ужасу, все еще не были готовы к тому, чтобы взять на себя хотя бы часть ноши, взваленной на Сталина. Немцам тоже это было известно, за что они были весьма благодарны союзникам. 2 марта Герман Геринг сказал Геббельсу, что он «слегка обеспокоен тем, что они довольно серьезно сократили присутствие на Западном фронте, чтобы стабилизировать ситуацию на Восточном». «Даже страшно подумать, – написал Геббельс в дневнике, – что может случиться, если англичане и американцы неожиданно предпримут попытку по высадке десанта»[1578].

Ничего подобного англичане с американцами не планировали. На самом деле безрадостными февральскими днями, когда всюду, казалось, складывается патовая ситуация, Эйзенхауэр посоветовал перенести начало операции «Хаски» с июня на июль. Черчилль узнал об этом, когда врач в очередной раз прописал ему постельный режим: он слег с пневмонией и с трудом шел на поправку. Черчилль телеграфировал Эйзенхауэру, что месяц задержки может обернуться катастрофой. Гарри Гопкинсу он пророчески заявил, что, если с мая по июнь «ни один британский или американский солдат» не убьет ни одного немецкого или итальянского бойца, «в то время как русские будут преследовать 165 дивизий», можно ожидать «горьких упреков со стороны русских». Великобритания, сказал он военачальникам, «пре вратится в посмешище». На самом деле в протоколе о намерениях, составленном в Касабланке Объединенным комитетом начальников штабов, содержалось положение о том, что операция «Хаски» должна начаться в «благоприятные лунные июльские дни»; освещение в эти июльские ночи при растущей луне является оптимальным для высадки десанта. В Касабланке Черчилль и Рузвельт активно продвигали идею начать операцию в июне, и Объединенный комитет начальников штабов обратился с просьбой к Эйзенхауэру пересмотреть решение о сроках. Но генерал Айк упорно стоял на своем. Тем не менее Эйзенхауэр только усилил сомнения Черчилля насчет того, достаточно ли активны их военные действия, когда в начале апреля предупредил Эйзенхауэра, что на Сицилии находятся две немецкие дивизии и это ставит под вопрос способность союзников завоевать остров. Черчилль уже не считал нужным сдерживаться. Как, спросил он Комитет начальников штабов, согласуется «уверенность, с какой генерал говорит о вторжении через Ла-Манш» с его недовольством относительно перспективы отправки миллиона солдат в Северную Африку, чтобы выступить против двух немецких дивизий на Сицилии?». «Я не думаю, что нас должны устраивать подобного рода заявления, – сказал Черчилль и добавил: – Не могу даже представить, что подумал бы об этом Сталин, когда сейчас на Восточном фронте ему противостоят 185 немецких дивизий»[1579].

На самом деле Черчилль точно знал, что по этому поводу мог подумать Сталин. Черчилль дважды давал обещание Сталину открыть второй фронт в 1943 году, в последний раз, когда он высказал предположение, что Тунис будет очищен от вражеских сил к апрелю, «если не раньше». К началу апреля, когда армии Эйзенхауэра уже три месяца безуспешно пытались наступать по раскисшим горным дорогам Туниса, стало очевидно, что Черчилль не сможет выполнить обещание, данное Сталину. Даже если бы к тому времени Эйзенхауэр смог получить контроль над Тунисом, открыть второй фронт во Франции в 1943 году все равно не представлялось возможным из-за проблем с поставками. Черчилль пытался успокоить Сталина, сказав, что вскоре начнется операция «Хаски», и что военно-воздушные силы Великобритании готовятся к обстрелу промышленного центра Германии, долины Рура. Кроме того, планируется проведение операций по выведению из строя дамб и гидроэлектростанций, снабжающих электроэнергией немецкие заводы по производству оружия.

Подвергались бомбардировке места стоянок подводных лодок Дёница; 8-я воздушная армия Соединенных Штатов, более шестисот бомбардировщиков, приступила к активным боевым действиям. Черчилль подчеркнул свою готовность прибегнуть к более мощным средствам. Узнав об успехах немцев в России, Черчилль распорядился, чтобы Исмей сообщил военачальникам, что в том случае, если Гитлер применит отравляющий газ в России, «мы подвергнем полномасштабной газовой атаке немецкие города». Эти громкие слова не были пустыми угрозами. Сталин отчаянно нуждался в помощи, Черчилль стремился сделать все, что в его силах. Немцев, противостоящих сталинским армиям, было в двадцать раз больше, чем сил, с которыми имели дело англо-американские войска в Тунисе. Западные союзники превосходили русских в численном отношении только в одной военной категории: военных священников[1580].

В Касабланке Рузвельт и Черчилль отнесли решение вопроса по установлению контроля над морями к первоочередным задачам. Они имели в виду Атлантику. Спустя три месяца оказалось, что они не только не смогли установить контроль над морями, рассматривая вопрос с точки зрения количества судов и людей, но утратили его.