Своя гавань - Елена Горелик

 - Вроде того. У мусульман, видишь ли, муж в любую минуту может три раза сказать жене слово "талак", что означает развод. И жена обязана при этом покинуть дом мужа в том, что на ней есть в данный конкретный момент. Потому бабы и таскают на себе весь свой золотой запас - на всякий случай. Потому я и говорю: атакующим первой волны десанта лучше ни на что не отвлекаться. Алжирцы... да и вообще мусульмане подраться не дураки. С ними чуть зазеваешься - голова с плеч.

 - Я почему-то думаю, что у первой волны десанта особых проблем с атакой не возникнет, - с хитроватой усмешкой проговорил Влад.

 - Ну, да, если вспомнить, какую жуть мы с собой приволокли, - рассмеялся Билли. - Я-то своих предупредил, а вот тем, кого не предупредили, я очень сильно не завидую.

 - Я надеюсь, парни с "Перуна" тоже штанов не испачкают, - улыбнулся Геррит. - Хоть и не уверен. Во всяком случае, тогда, вернувшись с полигона, я первым делом посмотрел в зеркало: проверял, не поседела ли моя бедная голова. А ведь я как будто человек образованный, и не настолько суеверный, как эти язычники.

 - Мусульмане вовсе не язычники, дружище, - покачала головой Галка. - Более того: язычниками они считают как раз нас, христиан. За то, что чтим Троицу. Мол, аллах един, и никаких гвоздей. Но это так, к общему сведению. Главное же следует уяснить сразу: они - фанатики своей веры. Испанцы в этом отношении и рядом не валялись. Потому если на вас с воплем "Аллах акбар!" станут кидаться шестилетние пацаны с ножичками, не удивляйтесь. Их так воспитывают.

 - Да, мы для них попросту не люди, - поддержал Влад. - Слышал я, как одна ...мусульманка кричала односельчанам-грекам: "Скоро мы вашими детьми будем собак кормить!"

 - Не завидую я вам, русским... - процедил Граммон, до тех пор исправно молчавший, слушавший и делавший для себя пометки на будущее. - У вас такие милые соседи, что просто залюбуешься.

 "Что бы вы сказали, шевалье, если бы знали, на чьих верфях строятся турецкие карамуссалы? - не без едкой иронии подумала Галка. - Вряд ли что-нибудь приличное. Хоть вы и редкостный засранец, но кое-какие понятия о чести имеете. В отличие от некоторых политиков".

 - А нам с соседями всю дорогу не везёт. Судьба, видно, такая, - сказала она вслух. - Главное - вовремя сделать из оного соседства верные выводы. И чтобы эти выводы в данный момент помогли нам победить с как можно меньшими потерями. Если полезем на Алжир как на испанцев, до Сен-Доменга мало кто доберётся живым и не искалеченным. Нужно знать сильные и слабые места врага. Это прописная истина, господа, я вижу, что сказала банальность. Но кто из вас раньше хотя бы поверхностно имел дело с мусульманами?.. Вот потому-то я вам все эти байки и травлю. Про то, как они себя ведут в бою и после боя. Про то, что их бабы носят на себе кучу золота. Про воспитание мальчишек, турецкие орудия, дамасские клинки, отношение к иноверцам и тому подобные мелочи. Вы и сами лучше меня знаете: без учёта этих мелочей победа может обойтись нам слишком дорого.

 - Ладно, - подытожил Билли. - С мелочами всё ясно. Какие будут коррективы к плану?..

 "Во имя аллаха, всемилостивого, милосердного..."

 Раис Али-Мухаммед никогда не пропускал утреннюю молитву, почитая её наиглавнейшей обязанностью правоверного мусульманина перед аллахом. Ни на суше, ни в рейде не расставался с потёртым молитвенным ковриком, доставшимся ему от отца, носившего зелёную чалму. Раис Хаджи Ала-ад-Дин ныне вкушал сладостный отдых в садах аллаха, довольно навоевавшись с неверными. Он сам ходил в море вместе с командой на своём галеоте, хотя, иные раисы уже в его время - позор на их головы! - предпочитали лишь снаряжать корабли на свои деньги, отсиживаясь на берегу и наслаждаясь красотой наложниц в гаремах. Али-Мухаммед брал пример с отца, отправляясь в море лично, деля все радости и невзгоды с верной командой. А команда благодарила аллаха за столь храброго раиса, для которого добыча стояла на втором месте. После воинской доблести.

 У него не маленький галеот, а фрегат - прошлогодний трофей, взятый в неравном бою у неверных франков. "Меч Джебраила" - хорошее название для столь прекрасного и грозного корабля. Сорок две пушки. Нечестивый крест на клотике заменен священным полумесяцем. Мало кто в Аль-Джазере может похвастаться столь могучим кораблём. Оттого раис Али-Мухаммед пользуется таким уважением, оттого диван всё более склоняется к мысли, что в военное время им нужен бей, имеющий самый свежий опыт морских сражений, а не убелённый сединами турок Селим, чьи заслуги несомненны, но столь отдалены во времени... Али-Мухаммед знал, чего ему не хватает для окончательного восхождения. Ещё одной громкой победы с богатой добычей. Пусть даже для этого придётся сговориться с испанцами-кафирами. Этот дон Рамиро Нуньес... как там его дальше... словом, испанец не скупился, предлагая золото в обмен на нейтралитет воинов аллаха по отношению к его соотечественникам и кафирам-голландцам. Что ж, раис Али-Мухаммед золото взял. С диваном, как водится, поделился. Нейтралитет обещал, и пока соблюдал его, понимая, что рано или поздно придёт момент, когда раисы и янычары выйдут на площадь и начнут требовать нападать на всех кафиров без различия флага. А против воли собственных воинов не пойдёт даже бей. Но сейчас... Сейчас "Меч Джебраила" готовится возглавить поход на франков. Пока их флот сражается с испанским и голландским флотами у Сицилии, кто помешает воинам аллаха начисто ограбить всё южное побережье Франции?

 Горы золота и серебра, драгоценных камней, отрезы парчи, бархата и лионского шёлка... Снова в Бадестане будут продавать сильных невольников, юных девушек для гаремов. Снова лекари будут скопить франкских мальчишек, из которых - кто выживет, конечно - вырастут отличные евнухи. Снова сундуки раисов наполнятся доверху, шеи их любимых жён отяготятся драгоценными ожерельями, пальцы будут унизаны дивными кольцами, а уши оттянут тяжёлые серьги... Али-Мухаммед подумал о своей любимой жене. Мариам-египтянка, всего четырнадцать лет. Лишь три месяца прошло с тех пор, как он пленился её несравненной красотой. Не один год пройдёт, прежде чем её стан утратит стройность, а лицо обезобразят морщины. Но тогда ей придётся уступить место любимой жены какой-нибудь молоденькой невольнице, которая ещё, вероятно, только родилась. Как уступила это место прекрасной египтянке уже начинающая стареть Сейда... Может быть, взять Мариам в поход? Для этой цели раис обычно брал рабыню-наложницу, которую после сражения отдавал команде. Любимую жену разгорячённым после боя воинам не отдашь, придётся покупать невольницу. Пусть сперва послужит госпоже, а затем...

 Пушечный выстрел прервал сладостные мысли раиса. Что такое?

 С запада Аль-Джазер прикрывали высокие холмы, которые по совести можно было бы назвать даже горами. Во всяком случае, обзор с северного мыса прекрасный. Оттуда в ясную погоду можно было высмотреть крупные корабли за десяток миль. Сейчас, ранним утром, море было подёрнуто лёгкой дымкой, и обзор даже с такой удобной наблюдательной точки несколько сократился, как минимум до полулиги. Франки? Всё может быть. В любом случае, пушка в крепости не стала бы стрелять, возвещая о приближении кораблей, если бы эти самые корабли не были вражескими. Ветер? Раис Али-Мухаммед присмотрелся к вымпелу. О, шайтанов хвост, западный ветер-то как раз благоприятен кафирам! Впрочем, чтобы поднять по тревоге команды всех алжирских кораблей много времени не нужно. Да и крепость, построенная ещё доблестным Хайраддином, должна дать достойный отпор.

 - Раис-эффенди, - на мостик взбежал верный Ахмед - турок. - Дозорные передали - идёт сильный флот. Семь больших кораблей и несчётно малых.

 - Кто? - коротко поинтересовался Али-Мухаммед.

 - Кафиры, раис-эффенди.

 - Я и сам догадался, что не правоверные. Кто именно?

 - Дозорные не знают, раис-эффенди, - Ахмед виновато потупил взор. - Они никогда не видели таких флагов. Три вертикальные полосы: чёрная, белая, красная.

 Чёрная, белая, красная... Али-Мухаммед готов был поклясться бородой пророка, что где-то что-то слышал об этом сочетании цветов. Или читал... Или этот кафир Нуньес что-то говорил... Постойте! И верно: именно Нуньес что-то рассказывал насчёт заморских разбойников, заключивших договор с франками!

 - Объявляй тревогу, - сказал Али-Мухаммед. Он всё-таки был раисом всего флота, отвечавшим за его боеспособность и защиту гавани, и просто обязан был отреагировать на угрозу. - Немедленно сообщить бею Селиму и Хасану-аге - пусть янычары приготовятся к бою!

 Ахмед низко поклонился и, цепляя кончиком ятагана за резные балясины поручней, шустро сбежал по ступенькам вниз. У борта его ждала шлюпка.

 "Если мне удастся отбить атаку кафиров, приблизится время исполнения моей мечты, - холодно усмехнулся Али-Мухаммед. - А Селим... Что ж, я буду горько сожалеть, если он погибнет во время боя с неверными".