Ожоги сердца - Иван Падерин

Там почти не знают, что такое ОТК — технический контроль. Все в руках приемщика. Перед ним и мастер вытягивает руки по швам. И опять же, не дай бог, обнаружится дефект или недоделка. Виновника сразу же выводят на чистую воду. Один шплинт не поставил — и нет ему жизни от самих рабочих, потому что из-за него весь узел машины идет как брак по самой низкой оплате.

В зале наступила тишина.

— Ну и ну, — протянул кто-то из задних рядов.

— Время работает на нас, — продолжал Ярцев. — Мы верим электронике. Но если сами автомобильные короли Запада говорят, что их начинают эксплуатировать советские автомобилестроители, что у них остался один очень сильный против нас козырь — качество! — то нам не мешало бы задуматься… По темпам они не собираются конкурировать с нами. Туринские автосборочные линии достигли нынешней мощности за семьдесят лет, мы построили свой завод за четыре года. И если в таком темпе проскочим мимо забот о качестве, капиталисты будут хвалить нас за темп и потешаться над массовым потоком рекламаций. Кому это нужно?..

— Не много ли берешь на себя, Ярцев? — крикнули из зала.

— Беру столько, сколько могу. К тому же я не один, у меня есть помощники, — ответил Ярцев, показав на стеллажи, размещенные вдоль лицевой стены технического кабинета. На них лежали разные детали, в том числе лист правого заднего крыла с дефектом от «прилипаловки». — Теперь прилипание устранено, чем вправе гордиться присутствующий здесь Олег Михайлович Жемчугов. С конвейера сходят тысячи наших автомобилей, — продолжал Ярцев. — Десятки тысяч рук прикладывают свои усилия к выпуску автомобиля, но все ли они, эти руки, делают свое дело на совесть?

О совести Ярцев говорил с особым увлечением. И о людях, занятых организацией соревнования.

— Передовиком объявляется тот, кто перевыполняет норму. А как можно дать полторы нормы на конвейере? В определенное время, через определенный интервал к тебе приходит деталь. Только одна, больше не будет. Откуда же берутся показатели сверх нормы? Обманываем себя или сознательно уходим от ответственности за качество. И если в таких условиях, — говорил он, — меня одного объявят ударником коммунистического труда, я откажусь от такого звания, чтобы не оскорблять всех, кто работает со мной на одной линии.

И высказал свою заботу о том, что, прежде чем автомобиль выйдет на дороги страны, он попадет в руки испытателя. Часть автомобилей прямо с конвейера идет на испытательный трек или на трассу со сложным профилем. Крутые виражи, подъемы, спуски, канавы. Их надо преодолеть на предельном режиме работы двигателя. И не один он, Василий Ярцев, занимается этим, а две сотни испытателей: свыше двух тысяч автомобилей в сутки будет сходить с конвейера. И если в этих двух тысячах лишь одна сотая часть окажется с дефектом, значит, каждому десятому испытателю предстоит ежедневно выходить на трассу с риском погибнуть или, в лучшем случае, оказаться на столе хирурга.

— Это ты сам себя пугаешь, — донеслось из зала.

— Пугаю, чтоб потом не бояться.

Далее Ярцев сказал, что если допустить лишь один процент недоброкачественных деталей, то его предупреждение должно насторожить всех. Какая деталь с браком не таит в себе угрозу аварии на скоростной трассе? В ходовой части таких деталей нет. В рулевом механизме одна плохо зачищенная заусеница на червяке приведет к заеданию колонки и — неизбежная катастрофа. В двигателе, в тормозных устройствах — всюду малейший отступ от нормы означает мину замедленного действия, она взорвется на самом трудном участке пути. Даже дверца салона с плохо отрегулированными запорами может на повороте «отпустить» пассажира на асфальт, под колеса идущего следом грузовика… Совершенно недопустимо, чтобы в изготовлении легковых автомобилей кто-то осмелился классифицировать детали на ответственные и второстепенные. Так могут думать только люди без стыда и совести.

Постепенно Ярцев подвел слушателей к демонстрации экспонатов, выставленных в техкабинете.

— А теперь позвольте мне показать, какая дырявая совесть у шлифовщика распределительного вала, — сказал он и с микрометром в руках доказал, что шейки вала имеют отклонения от допусков. Лишь в одной шейке допуски совпали с нормой. — Теперь посмотрите на этот диск колеса. Он с явным эллипсом внешней кромки. Уронил штамповщик горячий диск на пол, образовалась вмятина, выправить которую после охлаждения невозможно. Такой диск тоже попадает в поток готовых деталей.

Ярцев прошел в передний угол кабинета. Там скопилось столько деталей, что, казалось, целую машину можно собрать. И каждая деталь имела пометки браковщиков. Как вскоре выяснилось, Мартын Огородников считал эти детали бросовыми, часть из них стала его личной собственностью, но Кубанец уговорил показать их здесь…

— Кто вас уполномочил ревизовать работу цехов, да еще в период наладки? — требовательно спросили из зала.

— Сама жизнь, забота о качестве уполномочили нас прийти сюда с такими вещами, — ответил Ярцев. Он положил на стол президиума лист правого заднего крыла с меловыми пометками вмятин на переднем срезе и пояснил: — Этот дефект некоторые руководящие товарищи даже решили не замечать, запрятать под грунтовку.

Ярцев остановил свой взгляд на лице Жемчугова, сидящего во втором ряду. Тот нацелил прищуренные глаза на председателя завкома, затем отвернулся. Весь его вид как бы говорил: «В этом присутствии я отсутствую, а ты, председатель, заварил кашу и расхлебывай сам, такой выпад даром не пройдет». Возле Жемчугова сидели сотрудники из ОТК, за спиной металлург Рем Акимович Угодин, чуть правее Булан Буланович, Ирина Николаева. До сей минуты они внимательно следили за Ярцевым, даже записывали отдельные его фразы. Угодин давал какие-то пояснения Жемчугову, и тут вдруг его дернул за рукав Булан Буланович:

— Замолчи, наушник!..

В зале поднялся шум. В первые минуты даже трудно было понять, кто кого обвиняет, кто кого защищает. Наконец наступила тишина. На трибуну поднялся заместитель начальника ОТК. Он не стал оспаривать подмеченные в деталях дефекты, а высказал свои сомнения по той части выступления Ярцева, где, как ему показалось, видна тенденция преклонения перед мастерами «Фиата» и неверия в наши возможности плюс нагнетание мифического страха испытателей перед придуманными опасностями. И закончил заместитель начальника ОТК вопросом:

— Кто разрешил выносить с территории цехов такое количество деталей? Так растащим все заготовки новой модели и начнется сборка автомобилей в общежитиях…

Поднялся комсорг группы монтажников, молодой инженер Пушков.

— Вы хотели сказать: началось хищение на общественных началах?

— Предпочитаю не повторяться, — ответил оратор и, многозначительно посмотрев на комсорга, прошел на свое место во втором ряду, рядом с Жемчуговым.

«Ого, вон как поворачивается разговор! — насторожился Черноус. — Неужели и Пушков будет говорить в таком же плане? Смысл его реплики не очень понятен…»

— Товарищ из техконтроля предпочел не повторяться. Дескать, и так все ясно. А мне не ясно. Поэтому повторю смысл вашей речи так, как я ее понял… — Комсорг сделал паузу, посмотрел на потолок. — Вот оттуда, свысока, вы смотрите на рабочих. Все они для вас маленькие люди. Вы выдаете себя за прозорливого политика, заботливого хозяина и тем самым лишаете нас права вмешиваться в производственный процесс. Пустили козлов в огород, и вот вам факт, факт налицо — идет хищение деталей. Уличили расхитителей публично. Так, да? — Пушков требовательно взглянул на заместителя начальника ОТК.

— Постарайтесь не передергивать, — ответил тот.

— А вы постарайтесь оставить такие мысли при себе. Не лишайте рядовых людей доверия, они честнее, чем вы думаете. Что касается выставленных здесь экспонатов, то мы считаем, принесли их вы. Ведь выявление брака — ваша служебная обязанность. Однако получилось все наоборот. Вот почему вы попытались повернуть совещание в другую сторону. А почему — спросите собственную совесть. У вас много контрольных приборов, но это не значит, что вы избавлены от общественного контроля. Приборы строгие, но я больше верю строгой совести человека, в чьих руках находятся эти приборы.

Последняя фраза комсорга вызвала аплодисменты в задних рядах. В самом деле, предельно чуткий, предельно точный электронный прибор, улавливающий ошибки до одной сотой миллиметра, скажем, на шлифовке шеек коленчатого вала, будет пропускать любые зазоры, если выйдет из-под контроля самого шлифовальщика или техника по электронике.

Попросил слова заместитель начальника цеха испытаний, затем заместитель руководителя монтажных работ на главном конвейере. Все заместители. Ведь основной тон разговора задал не генеральный директор, а всего лишь шофер-испытатель…