ТРИ БРАТА - Илья Гордон

– Земля, на которой ты пашешь, – моя, мне ее сдал в аренду твой отец, – с раздражением сказал он Танхуму.

– Эта земля не ваша. Я пашу на земле моего отца. Она пока наша.

Ответ Танхума еще больше обозлил Юделя.

– Пока еще хозяин этой земли отец, а не ты! – крикнул он. – Ишь, голоштанник! Земли ему захотелось! Я тебе покажу землю!

Юдель отъехал немного и оглянулся. Он не на шутку стал опасаться, как бы этот хваткий парень на самом деле не захватил весь отцовский надел.

«Податей не платят, а землей хотят распоряжаться… хозяева! – сердито ворчал про себя Юдель. – Но я им покажу! Переговорю с шульцем, чтобы он пустил их землю с торгов за недоимки – черта с два они увидят тогда свой надел. Надо только поторопиться, пока этот прохвост не встанет на ноги и сам не выторгует землю».

Юдель стегнул лошадь и повернул на дорогу.

Больно было Боруху Зюзину смотреть на страдания своей дочери. Гинда и впрямь долго не могла прийти в себя после того, как Танхум так коварно с ней обошелся. Борух готов был голову проломить Танхуму, обидчику его ненаглядной Гинды.

– Я сделаю из этого выродка окрошку, – кипятился он, – за каждую слезу моей дочери я выпущу из его жил ручьи крови.

Гинда умоляла отца не трогать Танхума:

– Люди подумают, что я до сих пор без ума от него. А меня, поверь, совсем не трогает эта история. Подумаешь, сокровище какое!

Выслушав дочку, Борух на время успокаивался, но потом опять начинал кипятиться и угрожать:

– Я молчать не буду. Он меня еще не раз вспомнит. Лучше бы ему было ноги себе переломать, чем переступить порог моего дома!

Чтобы отвести душу, Борух направился к отцу Танхума, Беру Донде.

– Как это могло случиться, чтобы ваш родной сын так низко поступил? – жаловался он старику. – Разве мы его, упаси бог, насильно затащили в наш дом? Он сам заявился и чуть не каждый день обивал порог, по пятам ходил за моей дочерью, и вдруг ни с того ни с сего так обидел мою Гинделе!

Бер сочувственно выслушал гостя. Ему стыдно было за сына. Низко опустив голову и вздохнув, он ответил после минутного молчания:

– Ты думаешь, я могу помочь тебе? Нет, я уже давно потерял власть над Танхумом. Разве он у меня спрашивал, на ком ему жениться? Он и на свадьбу не пригласил ни меня, ни братьев. Я даже ни разу не видел своей невестки, да и не хочу видеть, раз он такой плохой сын. Он для меня – отрезанный ломоть, да и я ему, как видно, чужой, Убей меня, если я знаю, почему он так сделал.

Слова Бера подействовали на Боруха удручающе, он пожалел, что пришел к старику, который и так глубоко несчастен.

Долго они молча сидели за столом, накрытым старенькой, но чистой скатертью, изредка поднимали друг на друга опечаленные глаза, думая свою невеселую думу. Бер давно махнул рукой на своего младшего сына и сейчас старался отогнать мысли, разбуженные неожиданным гостем. Борух же болел за судьбу дочери, все прикидывал, как бы ей чем-нибудь помочь.

Вернувшись домой, Борух, желая утешить дочь и самого себя, громко сказал:

– Нет худа без добра. Надо благодарить бога, что он избавил тебя от такого мерзавца.

– Зачем ты так много говоришь о нем, папа? – сказала Гинда. – Я уже давным-давно не думаю о нем.

Но девичье сердце не камень, и она часто напевала грустную песенку:

Перебираю струны на гитаре,Лишь бог один моим страданьям внемлет…

– Спой что-нибудь повеселей, – просил отец.

– Ах, папа, я люблю эту песню.

Прошло несколько дней. И вот однажды в узком переулке Гинда лицом к лицу столкнулась с Танхумом, который шел из степи запыленный, обросший рыжеватой щетиной. У девушки при виде его будто что-то оборвалось в груди. Она стремительно повернулась и быстрым шагом пошла обратно.

– Гинда! – окликнул ее Танхум, но она не ответила. – Гинда.

Она остановилась, бросила через плечо:

– Чего тебе?

– Постой, я хочу с тобой потолковать.

– Что тебе от меня нужно?

– Подожди, выслушай меня.

– Я тебе уже сказала, что разговаривать с тобой не намерена. – Гинда резко повернулась и ушла.

Долго еще стоял Танхум и смотрел ей вслед. Он уже пожалел, что остановил ее, но это вышло неожиданно для него самого. Он сейчас не представлял себе, что сказал бы ей, если бы Гинда захотела его выслушать. Подумав, он решил: когда они опять встретятся, он скажет, что иначе поступить не мог, так уж, мол, вышло.

И все же эта неожиданная встреча всколыхнула его Душу.

Придя домой, Гинда все же пожалела, что не захотела выслушать Танхума. Ей было любопытно, что он мог бы сказать ей после всего, что случилось.

«Уж наверняка что-нибудь важное. Да и что я потеряла бы, если бы остановилась и выслушала его? – думала она, – Ровно ничего»!

Отец сразу, как только Гинда пришла домой ваметил, что она чем-то расстроена.

– Что с тобой, доченька? – спросил он.

– Ничего.

– Да разве я не вижу? Что ты скрытничаешь? Ведь я тебе не чужой.

Но, сколько ни подступал к ней с расспросами отец, Гинда так и не призналась, что видела Танхума. Она сильно изменилась за последнее время: стала мрачной, замкнутой, избегала встреч с людьми.

Как-то утром в квартиру Зюзиных, тяжело дыша, ввалилась их дальняя родственница Куня, высокая, худая женщина с узким, бледным лицом. Оглядевшись, нет ли кого-нибудь из посторонних, она выпалила густым басом:

– У меня для тебя, Гинделе, есть сокровище – ангел, посланный тебе богом.

– Не понимаю, о чем вы толкуете, тетя, – недоуменно уставилась на гостью девушка.

– Да что ты, младенец? Тебе нужно все разжевать и в рот положить, а то не поймешь?…

– Я не младенец, и вашего сокровища мне на надо, – начала сердиться Гинда.

– Да пожалей своего отца и близких, Гинделе. Что ж, тебе до седых волос в старых девках сидеть? Ты, верно, считаешь, что лучше твоего… как его там зовут… никого на свете нет?

– А мне никого и не нужно. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Когда нужно будет, я и сама найду…

Куня вздохнула, покачала головой:

– Говорят, он уже кается, что расстался с тобой. Да и век будет каяться. Мне вчера рассказали, как ты убежала от него.

– Ну и что же?

– Да ничего. Я только думаю, что теперь он тебе нужен, как собаке пятая нога.

– Я повторяю, тетя, что вы напрасно обо мне беспокоитесь.

И сколько Куня ни уговаривала Гинду встретиться с человеком, который принесет ей счастье, та ничего не хотела слушать.

Куня ушла так и не открыв, кого она пришла сватать, но Борух прекрасно знал, что речь идет о Гдалье Рейчуке.

Гдалье давно уже нравилась Гинда, но, зная, что к ней повадился ходить Танхум, он не решался признаться в своих чувствах девушке, явно заинтересованной другим.

Гдалья был немного старше Танхума. В шестнадцать лет он влюбился в свою двоюродную сестру Рейзеле, но его мать, то ли по причине близкого родства, то ли по другим соображениям, воспротивилась браку. Она старалась убедить сына, что Рейзеле ему не подходит, но это не помогло: влюбленная пара готова была тайком уехать из дому и пожениться. Этому помешали родители Рейзеле, они увезли дочь в город к дальней родне. Когда Гдалья узнал об отъезде любимой и о том, что она вышла замуж, он чуть не сошел с ума от горя. Но теперь, когда умер его отец, мать мечтает о том, чтобы он женился.

– Пока я жива, хочу видеть тебя счастливым, хочу понянчить внучат.

Однако, сколько ему ни сватали девушек, ни одна ему не правилась: старая любовь оставила в его душе слишком глубокий след.

Время лечит всякие раны, в том числе и любовные. Гдалье приглянулась Гинда, и, когда Танхум порвал с нею, он стал захаживать к Зюзиным, хотя девушка не обращала на него внимания.

Напрасно отец пытался завести о нем разговор с дочкой, напрасно хвалил Гдалью,

– Он к тебе приходит, а ты ни разу даже не посмотрела в его сторону, – укорял он Гинду.

– Да разве он только ко мне приходит? – отбивалась та. – Нет, папа, я вижу, что ты хочешь от меня избавиться.

– Упаси бог, – замахал на дочку обеими руками Борух, – но сколько можно, доченька, выбирать? Гдалья свой человек, мы его знаем, чем он не жених?

Гинда отмалчивалась.

…Гдалья все чаще стал появляться у Зюзиных, Борух ласково привечал его и, провожая, не раз давал ему понять, что он желанный гость в этом доме.

И Гинда понемногу стала привыкать к своему настойчивому поклоннику, с большим доверием разговаривала с; ним, все больше уделяла ему внимания. Даже улыбка иногда озаряла ее хмурое лицо. От Боруха это не ускользнуло, и однажды, когда Гинда с Гдальей о чем-то оживленно беседовали, он поставил на стол графинчик с наливкой, наполнил рюмки и сказал:

– Дети, а что, если мы сегодня поздравим вас? Гинда смущенно взглянула на отца и опустила голову.

На лице Гдальи расцвела счастливая улыбка. Чокнувшись с Гиндой и со своим будущим тестем, он радостно провозгласил: