ТРИ БРАТА - Илья Гордон

– Башковитый парень, – провожая его, перешептывались колонисты, – понимает толк в наших делах.

– Ай да Давид! – воскликнул Гдалья. – Вот что завод из него сделал! Остался бы он в Садаеве, был бы таким же темным, как и мы.

Рано утром, озираясь по сторонам, Давид добрался до хатенки Бера Донды. На пороге его встретила Фрейда.

– Додик! – обрадовано воскликнула она. – Где ты пропадал? Мы уж тут не знали, что и думать. Смотри, на кого ты похож! Пыльный, грязный! – Фрейда живо зажгла ночник, подала брату миску с водой, полотенце. – Заждались мы тебя. Приехал в гости, а сам на глаза не показываешься…

– Я был в соседней колонии, – оправдывался Давид.

Он умылся, переоделся. Бер, который возился на огороде, зашел на минутку в хату. Увидев гостя, он пристально поглядел на него. Потом сердито, обнажая редкие черные зубы, стал изливать свое возмущение:

– Хотят меня живьем в могилу закопать.

– Кто? Что случилось? – уставился на Бера Давид.

– Не иначе как шульц решил согнать меня с моей собственной земли: вызвал в приказ и велел до покрова уплатить все недоимки… Я ведь в прошлом году все до копейки уплатил. Теперь опять требует. А где я ему возьму? Земля у Юделя, а я подати должен платить!…

Из разговора в степи у костра Давид уже знал, почему шульц так наседает на Бера, но, не желая огорчать и без того расстроенного старика, он пробормотал:

– Что-то, наверно, задумал шульц…

Но Бер, как видно, хорошо знал, что затеял шульц.

– Всю жизнь земля была моей! – воскликнул он, схватившись рукою за грудь. В глазах его блеснули слезы. – Моим потом пропитан на ней каждый клочок. Ни днем, ни ночью мы не знали ни отдыха, ни покоя, сытого дня не знали, а теперь этот кровосос будет продавать нашу землю с торгов!

Неожиданно в хату вошел Танхум.

Со дня женитьбы он еще ни разу не заходил сюда. Теперь он решил объяснить отцу, почему не пригласил ни его, ни братьев на свою свадьбу. Он уже и оправдание придумал: к его Нехаме, мол, сватался другой, и он, опасаясь потерять невесту и приданое, поторопился немедленно сыграть свадьбу.

Рассказав все это, Танхум перевел разговор на другую тему. Он заговорил о земле, которая находится в руках Юделя Пейтраха, и намекнул отцу, что пора, мол, отобрать ее у него и передать ему. Он-то уж не обидит родного отца и братьев.

Вначале Давид не обращал внимания на Танхума, но, услышав, что речь зашла о земле, с усмешкой прервал его:

– Слышите, реб Бер, какой у вас преданный сын? Недаром он был сотским. Научился у шульца, как прибирать к рукам чужую землю…

– Я ведь хочу отобрать нашу землю, которая попала в чужие руки! – резко возразил Танхум. – К тому же я уже давно не сотский, можешь сам занять это место, если тебе завидно.

– Шульц меня не возьмет на такую почетную должность. Да разве я сумею так прислуживать ему, как ты?…

– Брось свои шуточки! – вспылил Танхум и стремительно вышел из хаты.

Давид собрался прилечь отдохнуть, но в это время, запыхавшись, вбежал Рахмиэл и встревожено выпалил:

– Урядник приехал в Садаево… Боюсь, что по твою душу… Все шныряет… Все чего-то ищет да рыщет…

Давид быстро оделся и задворками отправился в условленное укрытие.

Поздно вечером, узнав, что урядник уехал, Рахмиэл пришел к Давиду и тихо сказал:

– Можно идти домой.

Тихо ступая, озираясь, они добрались до хаты Бера Донды. На пороге их поджидал хозяин.

– Ну, слава богу, все обошлось, – сказал он.

– Урядник, значит, уехал? – переспросил Давид. – Не подослал ли шульц Танхума выследить, здесь ли я?

– Кто его знает, – отозвался Бер. – Он со мной говорил только о земле.

Давид и Бер направились в хату, а Рахмиэл пошел в сарайчик, где в свободное время что-то мастерил. Фрейда быстро подала брату и свекру ужин. Когда они поели, Давид прилег отдохнуть, а Бер вышел во двор. Стоя у порога сарайчика, он любовался, как ловко работает Рахмиэл, и думал:

«Руки у него, как у покойного моего отца, царствие ему небесное. И голова светлая, смекалистая. Но счастья не послал ему господь. Сколько он ни трудится, выбиться из нужды никак не может».

Мысль о том, что Рахмиэл во всем похож па деда, вызвала у него особый прилив чувств. Старика больше бы радовало, чтобы не Танхуму, который своими повадками вызывает у него немало огорчений, а Рахмиэлу улыбнулось счастье. Не один раз возмущался Бер, видя, как Танхум, приходя к Рахмиэлу, всегда приносил в мастерскую что-нибудь для починки – то дверную петлю, то замок, то лемех… «Все зарится на даровые руки Рахмиэла», – раздраженно ворчал про себя старик.

Рахмиэл никогда никому не отказывал в помощи. Всегда занятый чем-то, он не задумывался над тем, что происходит в Садаеве. Свою работу у Юделя Пейтраха он воспринимал как должное, исправно выполнял обязанности батрака и мало вникал в то, что происходит в мире. Но со времени приезда Давида в душе его зашевелились новые, неведомые ему чувства. Он всем своим нутром почуял правду в том, что говорил Давид.

Увлеченный своей работой, Рахмиэл не заметил ни отца, который все время стоял и наблюдал за его работой, ни подошедшего позднее Давида,

– Хватит на сегодня! Хватит! Отдохни! Наработался за день! – сказал отец.

– Что? О чем ты? – спросил Рахмиэл, не подымая глаз.

Только тогда, когда к нему подошел Давид и положил руку на плечо, он как бы очнулся.

– А я сегодня уезжаю, – тихо, почти шепотом сказал Давид.

– С чего это вдруг? От урядника убегаешь? Так ведь он уехал…

– Пора отправить в город собранные продукты.

– Это да…

– Скоро должен подъехать на своей лошадке Борух Зюзин. Я только что встретил Гдалью, он тоже обещал подъехать… Надо сейчас же снять продукты с чердака и погрузить их на подводы. Только побыстрее, без задержки…

– Все сделаем, не беспокойся, на это много времени не надо, – ответил Рахмиэл, продолжая постукивать молотком. – Было бы только что погружать…

Давид прошел в уголок сарайчика, порылся там среди хлама и вытащил оттуда завернутую в тряпку книжечку, которую спрятал сразу же по приезде сюда.

– На вот эту книжечку, прочитай и спрячь в надежном месте. Дай еще кому-нибудь из наших почитать.

– Мне бы что-нибудь про машины, – отозвался Рахмиэл.

– Я тебе пришлю книжки и о машинах. А в этой книжечке рассказывается о том, о чем мы вчера ночью у костра говорили… Только помни: никому не показывай ее, кроме наших…

– Хорошо, – обещал Рахмиэл.

Они еще немного потолковали, затем, спрятав книжечку, отправились в хату, где Фрейда с Бером готовили продукты к отправке в город.

В первые дни пахоты Танхум еще изредка ночевал дома, а когда переехал подальше, то и вовсе перестал показываться в Садаеве, чтобы не гонять лошадей попусту.

Оставшись одна-одинешенька, Нехама целый день хлопотала по хозяйству и приводила в порядок двор. Работы хватало: всюду было захламлено, палисадник разгорожен, хата не мазана. Нехама решила управиться с делами до появления Танхума и работала не покладая рук. Она замешала глину с перепревшей соломой и кизяком, обмазала хату снаружи, убрала граблями прелую солому, оставшуюся еще от прежнего хозяина, почистила и подмела двор, засыпала землей все ямочки и впадинки, чтобы после дождя не стояли лужи.

Когда наступал вечер, Нехама выходила за ворота и глядела, не едет ли муж. Впервые в жизни она почувствовала тоску одиночества. В доме отца она весь день проводила в хлопотах, работала много и никогда ни о ком не тосковала. Теперь же по вечерам ее неодолимо влекло в степь, к Танхуму. По вечерам, когда поблизости громыхала подвода, в ее глазах загорался огонек – авось едет муж. Но стоило подводе пронестись мимо, огонек тускнел и глаза снова становились грустными.

Нередко Нехама выходила встречать Танхума в степь. От осенней степи веяло тихой грустью. Опустошенная, она как бы тосковала о раздолье волнистых хлебов, о золотистых далях, о пении птиц и шумных теплых ветрах.

Глядя издали на Нехаму, колонисты говорили?

– Смотрите-ка, какая красотка! Здоровая, как те кобылицы, которых дали ей в приданое… Все бегает встречать своего муженька, – соскучилась, видать.

Нехаме хотелось как можно скорее показать мужу, какой порядок она навела во дворе и в хате. Обмазав и побелив хату снаружи, она хотела внизу обвести ее каймой. Но без Танхума она не решалась это сделать. Надо было с ним посоветоваться, чем обвести: сажей или синькой?

Первые вечера, когда Танхум еще приезжал из степи на ночевку домой, она с радостью показывала ему все, что успела сделать без него. Он самодовольно улыбался и хвалил жену за ее умелые руки:

– Хорошо, Нехама, очень хорошо! Пусть люди видят, какую хозяюшку я привел… Мастерицу на все руки!

Он ласково обнимал ее, а она все рассказывала и рассказывала, как думает убрать и навести уют в хате.

– Вот там, в углу, я поставлю столик, у стены возле столика у меня будет стоять кушетка, которую покрою чехлом. Окна занавешу белыми занавесками. По обе стороны окна будут висеть фотографии моей покойной матери, отца. Ты тоже найди фотографии, а может, найдешь и красивые картины… А когда поедешь на ярмарку, не забудь купить дорожки для полов и рогожки, чтобы ноги вытирать. Ведь жалко каждый раз стелить солому, да и разносишь ее по дому… Не забудь еще купить большой помазок для побелки стен и маленький, чтобы окантовывать внизу у пола и припечья.