ТРИ БРАТА - Илья Гордон

– Вот там, в углу, я поставлю столик, у стены возле столика у меня будет стоять кушетка, которую покрою чехлом. Окна занавешу белыми занавесками. По обе стороны окна будут висеть фотографии моей покойной матери, отца. Ты тоже найди фотографии, а может, найдешь и красивые картины… А когда поедешь на ярмарку, не забудь купить дорожки для полов и рогожки, чтобы ноги вытирать. Ведь жалко каждый раз стелить солому, да и разносишь ее по дому… Не забудь еще купить большой помазок для побелки стен и маленький, чтобы окантовывать внизу у пола и припечья.

– Ладно, ладно, куплю, все.куплю, Нехама. У нас в доме будет не хуже, чем у других хозяев, – отвечал Танхум, валясь с ног от усталости.

Но Нехама, сидя у постели полусонного мужа, продолжала щебетать и расписывать, как все в доме будет выглядеть.

– Из кухни надо будет вынести шкафчик. Стол поставим посреди комнаты… Когда поедешь на ярмарку, не забудь, пожалуйста, купить синьки. Красные и черные вышивальные нитки, если попадутся, тоже купи. Хочу вышить пару полотенец и салфеток.

– Хорошо, хорошо, все куплю, Нехама… – сквозь сон бормотал Танхум.

Вскоре пахоту закончили, и колонисты с плугами и боронами возвращались домой. Нехама вышла в степь и около толоки, неподалеку от Садаева, встретила мужа. Лицо его, густо заросшее щетиной, почернело от пота и грязи.

При виде жены голубые глаза молодого хозяина засверкали. Остановив лошадей, он велел Нехаме сесть на подводу.

– Ты куда это направилась? – спросил он.

Нехама зарделась, застенчиво опустила большие черные глаза.

– Почему последние дни не приезжал? – спросила она.

– А что? Что-нибудь приключилось дома? – ответил Танхум вопросом на вопрос.

– Ничего… Просто я начала беспокоиться… Навела порядок во дворе, а теперь хочу взяться за уборку в доме, скоро ведь праздники. Может, отец мой заглянет к нам посмотреть, как мы живем…

Нехама минуту помолчала, потом добавила:

– А вот позавчера наша рыжая курица задала мне много хлопот. Она, проклятая, потеряла где-то яйцо… Повадилась по чужим дворам бродить и там снеслась. Еле нашла…

– За курами нужен глаз да глаз, – сказал Танхум, довольный усердием и хозяйской расторопностью жены.

Не спеша Танхум подъехал к околице и повернул к себе во двор. Он быстро распряг лошадей, завел их в конюшню и поспешил в хату.

Нехама еще раз показала мужу, что успела сделать, поднесла ему миску с теплой водой, и он начал умываться. Затем велел ей подать ему новый костюм и сатиновую рубашку.

Нехама удивленно посмотрела на Танхума и спросила:

– Что за праздник ни с того ни с сего? Время спать ложиться, а ты наряжаться вздумал.

– Надо сходить к шульцу. Ведь люди считают меня хозяином, и ходить в старой одежде мне не пристало.

Жена ему подала новый костюм, рубашку и сапоги, которые он справил себе к свадьбе. Переодевшись, Танхум поспешил к шульцу.

Весть о том, что шульц собирается продать с торгов землю отца, не давала покоя Танхуму. Он решил во что бы то ни стало переговорить с шульцем, желая добиться от него согласия переписать землю отца на его, Танхума, имя. Ну, а все подати и недоимки он, конечно, возьмет на себя. Танхум опасался, как бы Юдель Пейтрах не опередил его.

Отойдя немного от своего дома, Танхум в раздумье остановился. Как быть: потолковать ли раньше с отцом и братьями или сразу пойти к шульцу? Но тут он издали заметил шульца. Тот шагал рядом с Юделем Пейтрахом и оживленно о чем-то с ним разговаривал. Танхум проследил, куда они направились, заметил, где свернули, и, быстро обойдя их стороной, очутился далеко впереди них. Когда шульц с Юделем подошли поближе, староста заметил Танхума. С чувством собственного достоинства молодой хозяин подошел к шульцу и Юделю и, как равный с равными, поздоровался с ними. Шульц с изумлением посмотрел на бывшего сотского, пожал ему руку и уважительно, словно перед ним стоял не прежний бедняк, заговорил:

– Ты, слыхать, в зажиточные хозяева метишь? Говорят, хорошую пару лошадей в приданое получил…

– А что? Разве у меня на роду написано, что я вечно должен нищенствовать? – с ядовитой ухмылкой ответил Танхум. – Неужели мне нельзя иметь пару хороших лошадей? Только реб Юделю богом завещано иметь хороших лошадей?…

– Ишь наглец какой! Со мной себя равняет! – возмутился Юдель, желая унизить Танхума в глазах шульца. – Он думает: сел в телегу, так сразу и поехал…

Они повернули к дому шульца. Танхум от них не отставал. Он старался выставить напоказ свои новые сапоги, новый костюм, чтобы шульц своими глазами видел, что перед ним уже не прежний сотский. Но шульц не обращал на него внимания. Он тыкал палкой в кучки золы, которую хозяйки выбрасывали из печей прямо на улицу, и сердито ворчал:

– Штраф! Штраф! Они у меня заплатят штраф! Побранившись, шульц успокоился. Только теперь он обратил внимание на Танхума и оглядел его с головы до ног.

Все трое они подошли к воротам усадьбы шульца, постояли немного, и Юдель с шульцем вошли в дом. Танхум не последовал за ними. Он решил поговорить с шульцем с глазу на глаз.

Взад и вперед ходил он по улице и волновался. Сердце его замирало при мысли, что в это самое время Юдель, возможно, договаривается с шульцем о земле отца и что его дело проиграно. Он осторожно подошел к окну, желая подслушать, о чем они толкуют.

– Тихо разговаривают, черти, чтоб им сгореть! – выругался Танхум.

Он вышел к воротам, сел на скамейку, которая стояла у забора, и стал ждать ухода Юделя. Когда тот показался на пороге, Танхум быстро отскочил в сторону. Проводив взглядом уходящего Юделя, Танхум тихо подошел к двери, осторожно отворил ее.

Шульц, без пиджака, в жилете, выбежал в переднюю и, увидев бывшего сотского, спросил!

– Чего тебе надо?

– Хотел поговорить насчет отцовской земли. Вы собираетесь продать ее с торгов, так я бы мог заплатить за отца подать…

– Даже ночью покоя нет от вас! – рассердился шульц, придерживая рукой дверь, словно не желая впускать Танхума в дом. – Чего прешь ко мне домой в такой поздний час и морочишь мне голову?… Придешь завтра в приказ.

– Юдель всю степь хочет захватить в свои руки… Ему все мало, – сказал напрямик Танхум и со злобной усмешкой добавил: – Он хочет стать первым богатеем в Садаеве.

– А он тебе рассказывал, кем он хочет стать? – резко прервал его шульц, возмущенный тем, что Танхум угадал его мысли. – Придешь в приказ, там посмотрю… Пока иди домой!… Насчет отцовской земли не со мной надо говорить, – уже мягче сказал он. – Поезжай к Ковальскому, попечителю еврейских колоний. Он находится в городе, там надо ходатайствовать об этом…

Танхум покоя не давал шульцу, пока не получил у него нужную бумажку к попечителю еврейских колоний.

– Смотри же, голову с тебя сорву, если хоть кому-нибудь заикнешься, что получил такую бумажку от меня, – строго-настрого предупредил его шульц.

Танхум клялся всеми святыми, что будет нем как могила.

Зима наступила рано. Разгулявшиеся по степным просторам ветры с тоскливым завыванием гнали по мутному небу стаи густых мрачных темных туч. Выпадавший по ночам реденький снег оставлял белые пятна во дворах, на черных свежевспаханных нивах и на пожелтевших нескошенных травах, на косогорах и в балках. А вскоре тучи разверзлись и повалил пушистый снег. Белесая пелена закрыла небо. Разбушевались метелицы. Они то стихали, то опять с неистовой силой мчались по бескрайним степям. Прошло несколько дней, снежные бураны стихли, и установилась санная дорога.

Танхум, не откладывая, решил отправиться в город. Шульц подробно объяснил ему, куда идти, к кому обратиться, что и как говорить. Он даже посоветовал Танхуму поприличнее одеться и при входе к попечителю спять шапку.

Шульц вслух прочитал бумагу и своими словами объяснил Танхуму, что там написано. В бумаге говорилось, что Бер Донда передает сыну Танхуму Донде свой надел земли, так как не в состоянии обрабатывать его и платить подать. Поэтому приказ колонии Садаево просит переписать означенный земельный надел на имя Танхума, сына Бера Донды.

– Хорошо, очень хорошо! – воскликнул Танхум, одобрительно покачав головой.

Будучи сотским, этот пройдоха-парень, как гончая собака, все разнюхивал, ко всему присматривался и прислушивался, будто наперед знал, что когда-нибудь это пойдет ему на пользу. Он всячески заискивал, лебезил перед шульцем, передавал ему подслушанные разговоры, желая своей преданностью втереться к нему в доверие. Сотский уже давно проведал, что шульц и Юдель Пейтрах ненавидят друг друга и готовы съесть один другого, хотя на глазах у людей они мирно разговаривают, делая вид, что почитают друг друга. Танхум прекрасно понимал, что шульц не хочет, чтобы Юделю досталась земля Бера Донды, ибо тогда он еще больше разбогатеет и станет полновластным хозяином в Садаеве. Поэтому шульц исподтишка делал все для того, чтобы земля досталась Танхуму.