История Франции - Марк Ферро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ФРГ, где вплоть до 60-х годов иностранцы были малочисленны, туркам, работавшим в стране, дали удивительное название: unsere ausländische Mitbürger[305]. Понятие этнического меньшинства не использовалось, так как оно означало бы, что эти иностранцы могли остаться на немецкой земле и пустить здесь корни. Поэтому культурные различия волнуют немцев в меньшей степени, чем политические и социальные требования турок, не желающих быть простым регистрационным номером в документах системы социального обеспечения.
Однако в немецкой культуре, традиционно отмеченной печатью глубокого конфликта Германии с римским католическим миром, существует склонность настаивать на своих отличиях, отделять себя от других и даже исключать себя из более широкого сообщества. Так, Лютер превратил чтение Библии на народном языке в основы лютеранской Церкви. Историк культуры Иоганн Готфрид Гердер рекомендовал содействовать расцвету каждой культуры, что приводит к изоляции ее носителей. Так обстояло дело с беженцами-гугенотами: власти Пруссии-Бранденбурга содействовали их поселению в Германии, не пытаясь интегрировать в прусское общество. Власти помогали гугенотам основывать школы, храмы, суды, и те сумели надолго сохранить французскую культуру. Более того, в том или ином государстве группы «старых лютеран» диссидентов превращали в секты, так что «больше не было необходимости быть “иностранцем”, чтобы превратиться в апатрида в Германии периода Германского союза», — писал немецкий ультраправый политик Адольф фон Тадден. Позже в том же положении оказались польские рабочие Верхней Силезии, занимавшие незначительное место в рядах социал-демократии до 1914 г. Не говоря уже о месте евреев в немецком сообществе задолго до 1933 г.
В наши дни турки представлены несколькими депутатами в бундестаге (нижняя палата немецкого парламента), а их интеграция в немецкую экономику начинает принимать определенную структуру: они являются работодателями примерно для 100 тысяч немцев. Парадоксально, но они представляют собой меньшинство, которое организовано гораздо лучше, чем алжирцы во Франции. Но алжирцы — и это проверено — лучше ассимилируются в обществе Французской республики.
ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ И САКРАЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
Унификация народов и регионов Франции проходит красной нитью по всей ее истории. Жизнь, вероятно, различается в Эльзасе, Лангедоке, Оверни, Париже или в пригородах, но эти различия, связанные с местным климатом, культурными традициями, исторической спецификой этих регионов или социальных групп, не ставит под сомнение принцип функционирования государственной машины и не вредят авторитету государственных руководителей. Некоторая автономия, которой в повседневной жизни пользуются обитатели тех или иных провинций и члены тех или иных сообществ, не является, по правде говоря, целью политической борьбы. Когда же вопросы автономии встают на повестку дня — на Корсике, в Окситании и т. д., — тогда во Франции наступает кризис. Иными словами, стране потребовалось пережить события Мая 68-го, а затем приход к власти левых сил в 1981 г., чтобы начала рождаться политика децентрализации и гласности в отношении культурной идентичности, тогда как ранее, наоборот, центростремительные силы лишь продолжали наступление на регионы. Германия и Италия, сформировавшиеся как национальные государства гораздо позже Франции, централизованы по сравнению с ней в гораздо меньшей степени, не говоря уже об Испании, где Арагон, Страна Басков, Каталония и другие регионы вплоть до сегодняшнего дня сохраняют значительные права и полномочия на региональном уровне.
Эту способность французского государства увеличивать свою территорию и унифицировать жизнь населения — с помощью налогов, законодательства и т. д. — частично связывают с феноменом сакрализации власти, унаследованным от Старого порядка, и с тесным союзом, заключенным между государством и Церковью. Тогда как в Англии этот союз был разрушен при короле Генрихе VIII, если не в 1215 г., когда на свет появилась Великая хартия вольностей и полномочия монарха были ограничены. Данный союз был также разрушен в Священной Римской империи, где вследствие лютеранской Реформации немецкие земли оказались разделены, а различные формы суверенной власти, сосуществовавшие друг с другом, ослаблены. Такая сакрализация власти представляет собой одну из характерных черт абсолютизма, и он утвердился во Франции тем более прочно, что французский монарх обладал властью, равной которой не было ни у какого другого государя, за исключением — в далеком прошлом — испанских королей.
Революция, грянувшая во Франции в 1789 г., поставила под вопрос судьбу не только монархии, но и всей социальной и юридической системы страны, рожденной от союза государства и Церкви. Дыхание Революции оказывается настолько мощным, что французская нация отныне воплощает страну прав человека и гражданина, даже несмотря на то, что, как заметил Токвиль, на самом деле «Революция сделала центральную власть более умелой, более сильной и более предприимчивой». По правде говоря, если в Великобритании усилия по демократизации государства предшествовали процессу его развития, то во Франции начиная с периода Французской революции процессы демократизации и развития государства происходили параллельно. Но процесс усиления государства здесь значительно ускорился, тогда как процесс демократизации испытал на себе самые разные превратности судьбы…
Характерные черты сакральной природы власти
В мае 1940 г., в час катастрофы, президент Третьей республики и члены правительства под конвоем торжественно отправились в собор Парижской Богоматери, чтобы произнести молитву и отстоять службу ради спасения своей родины. Удивительная процессия для тех, кто считает, что государство и Церковь тогда были отделены друг от друга. Другими словами, руководители Франции, будучи в большинстве своем людьми светскими и неверующими, повели себя так же, как король Людовик VI Толстый: тот, находясь перед лицом угрозы со стороны Германии (1124), нанес визит в аббатство Сен-Дени, где принял знамя над алтарем, заказал молитвы о защите королевства и сделал пожертвования аббатству.
Таким образом, божественная помощь была подкреплена земным даром в адрес Церкви. Разница состоит в том, что впоследствии государство и Церковь поменялись местами: начиная с XIII в. король, а затем и государство уже не
