Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

И Брук принял такое решение накануне встречи в Касабланке. Он убедил мастера аргументации в правильности своей позиции, в результате чего вскоре после наступления Нового года британцы смогли прийти к стратегическому консенсусу, чего не удалось сделать американцам. Рузвельт предупредил своих генералов, что британцы прибудут в Касабланку с готовым планом и будут «его придерживаться». Так они и сделали, но после того, как Брук убедил Черчилля умерить зародившийся энтузиазм насчет операции «Раундап». Когда Черчилль, аргументируя свою позицию, сообщил Бруку о том, что «мы пообещали сделать это Сталину, когда были в Москве», Брук ответил: «Нет, мы не обещали!» Брук с трудом убедил Черчилля в том, что ситуация в 1943 году позволит развернуть операцию лишь на одном театре военных действий – на Средиземноморском. И именно такую позицию британцы готовились озвучить в Касабланке. Надо сказать, Черчилль столь тщательно подготовился к конференции, что ему пришлось плыть на круизном лайнере ВМС Великобритании Bulolo для того, чтобы вместить весь штат секретарей и криптологов, сопровождающих его в поездке в Африку. Он заявил Гарриману, что возьмет с собой несколько человек, на самом деле он взял с собой практически всех[1504].

До того как Черчилль отправился в Касабланку, в механизме принятия военных решений произошел сбой из-за запутанного политического дела. В конце года давнего друга Черчилля Ноэля Кауарда, работающего под прикрытием возглавляемого Брекеном министерства информации, должны были посвятить в рыцари, поскольку его друг, король Георг, считал необходимым отметить его заслуги, однако Черчилль не был склонен разделить мнение короля. Черчилль выступил против посвящения Кауарда в рыцари, поскольку тот был оштрафован правительством на 200 фунтов стерлингов за то, что потратил более 11 тысяч фунтов стерлингов во время поездок в Америку, что являлось нарушением законов об обращении с валютой. Это была огромная сумма, превышавшая совокупный доход средней британской семьи за десять лет[1505].

Спустя семьдесят лет некоторые средства массовой информации приписали нежелание Черчилля допустить посвящения в рыцари его «гомофобному» складу ума, однако никто из его ближайшего окружения не подтвердил этого, несмотря на то что в своих дневниках они отражали критическое отношение ко всем окружающим, включая даже тех, кто не занимал высокого положения в обществе. Знал ли Черчилль, кто был в его кругу гомосексуалистом, а кто нет? «Я не думаю, что ему было до этого дело», – вспоминал Джок Колвилл. Черчилль прекрасно знал о гомосексуальных наклонностях некоторых лиц, регулярно вращавшихся в кругах театралов Вест-Энда, нескольких преподавателей университетов, множества военных и героев, служащих в военно-морских силах, а также об ориентации своего бывшего секретаря Эдди Марша, друга Боба Бутби и Т.Е. Лоуренса, которому Черчилль был предан даже после его смерти. Уинстон и Клементина иногда обедали с У. Сомерсетом Моэмом (для друзей просто Уилли), для которого на склоне лет сидеть за одним обеденным столом с Черчиллем было «огромным удовольствием». Ивлин Во (у которого было несколько гомосексуальных связей в Оксфорде) всегда был желанным гостем в доме Черчилля. Черчилль был признателен ему за то, что Во присматривал за Рэндольфом, когда они вместе служили в Югославии. Черчилль стоял во главе одиозной аристократии (как охарактеризовал его британский историк Рой Дженкинс) и правил Англией, ведя жизнь, заполненную лакеями, садовниками, шампанским, надушенными платками и шелковым розовым бельем, постоянно окруженный свитой, состоящей из женщин и самых эксцентричных англичан, включая его мать, отца и сына, которым нравилась подобная жизнь. Окружение Черчилля считало запрещенный в Великобритании гомосексуализм опасным, но не аморальным, и единственный вред от него заключался в связанных с ним политических скандалах, которые могли быть преданы огласке. Гомосексуалисты могли представлять угрозу безопасности, сказал однажды Черчилль одному из своих личных секретарей, не только из-за опасности шантажа, но потому, что они могут чувствовать себя чужими по отношению к общепринятым нормам поведения в обществе, как «черный в стране белых или белый в стране черных»[1506].

И хотя Черчилль мало заботился о сексуальных предпочтениях людей, он частенько мог позволить себе остроты на тему гомосексуализма. О Томе Дриберге, скандально известном протеже Бивербрука, члене парламента от Лейбористской партии, известном тем, что он многократно соблазнял молодых людей, Черчилль сказал: «Это человек, который посеял разврат в месте, и без того имеющем плохую репутацию». Когда в курительной комнате он узнал, что Дриберг женился на не слишком привлекательной женщине, Черчилль сказал: «Геям выбирать не приходится». (Игра слов: английская поговорка «Beggars can’t be choosers» («Бедным выбирать не приходится») обыгрывается с использованием созвучного слова bugger – гомосексуалист: Buggers can’t be choosers.) Однако, когда на кону были серьезные вопросы, как в случае с посвящением Кауарда в рыцари, Черчилль опирался только на факты.

Черчилль выступил против посвящения в рыцари, потому что серьезно относился к вопросу соблюдения правительственных указов. Он возмущался (но платил) высокими акцизными сборами на кубинские сигары, которые, несмотря на все препятствия, исправно заполняли коробки для хранения сигар. Он не умел эффективно управлять своими собственными средствами, но всегда исправно платил налоги (правда, если видел лазейку в законе о налогах, всегда этим пользовался). В условиях острой нехватки налоговых поступлений, угля и продовольствия Черчилль не мог допустить, чтобы Ноэля Кауарда, которого оштрафовали за растрату колоссальной суммы, равняющейся заработку средней семьи за десять лет, на утоление своих прихотей в Америке, посвятили в рыцари[1507][1508].

В случае с личным врачом Черчилля, сэром Чарльзом Уилсоном (посвященным в рыцари в прошлом году), ситуация обстояла иначе. Хотя Черчилль никогда не называл Уилсона своим другом, как это было с Кауардом, доктор не совершал противозаконных деяний, которые могли бы нанести вред Черчиллю или Англии. В день празднования Нового года доктор Уилсон стал пэром и 1-м бароном Мораном.

Черчилль собирался отбыть из Касабланки в Лондон 11 января, но из-за ненастья отъезд пришлось отложить на сутки. Он использовал это время, чтобы написать гневную записку сэру Генри Тизарду, который рекомендовал, чтобы Королевские ВВС приступили к дневным бомбардировкам для увеличения точности попадания. Черчилль ответил, что «в связи с тем, что большую часть наших неудач мы можем списать на неточный зенитный обстрел, применение которого днем приведет к более точным попаданиям по целям, бомбардировщикам, которые будут выполнять задания в дневное время, придется летать на очень большой высоте», что может, в свою очередь, привести к снижению процента точных попаданий. Это была сложная тактическая головоломка. Американцы, уповавшие на оборонительную огневую мощь их одиннадцати 50-миллиметровых орудий на «летающих крепостях», избрали тактику дневных рейдов. Однако, хотя они почти не проводили рейдов над Францией и Нидерландами и не осуществили ни одного над Германией, они несли огромные людские потери. За полгода до этого, 4 июля, шесть американских бомбардировщиков в честь Дня независимости США приняли участие в дневном рейде над немецкими аэродромами в Голландии; ни один из самолетов не попал по целям, а назад вернулись только четыре воздушных судна. Черчилль полагал, что ночные бомбардировки – самый лучший и надежный способ ослабить мощь Германии. Пятьсот американских бомбардировщиков базировались в Восточной Англии, и он хотел, чтобы они бомбили Германию с воздуха ночью, даже если такой тактический маневр потребует переобучения американских военнослужащих. Черчилль собирался сообщить американцам о своем несогласии с проведением дневных бомбежек на предстоящей встрече в Касабланке. Он также собирался спросить американцев, когда же наконец они начнут бомбить территорию Германии[1509].