Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Отношение к нейтральным странам было весьма своеобразным. Союзники рассматривали оккупированные немцами страны в качестве объектов для ведения экономической и военной борьбы. Граждане этих стран стали жертвами нападения с двух сторон, со стороны нацистов и британских военно-воздушных сил, наносящих бомбовые удары, которые не всегда попадали в намеченные объекты, вне зависимости от того, была ли эта бомбардировка Голландии, Норвегии, Франции или Германии. Однако нейтральные страны, такие как Ирландия, Португалия, Швеция и Испания, были защищены от британских бомб и от кровавых последствий войны. Нейтральные страны можно было убедить осуществлять политику, выгодную союзникам, дипломатическими способами, но их нельзя было силой заставить придерживаться этой политики. В то же время нейтральные страны предоставляли квалифицированных рабочих, сырье, станки и отливали пули, которые убивали американских и британских солдат. Имон де Валера (который называл войну «чрезвычайной ситуацией») занимал нейтральную позицию, послушно интернируя немецких и британских пилотов, совершавших вынужденную посадку в Ирландии (и американцев, пока не была достигнута соответствующая договоренность).

Швейцарцы предоставили Великобритании лицензию на производство 20-миллиметровых пушек «Эрликон», известных своей разрушительной мощью, но одновременно продавали пушки и боеприпасы в Берлин. И Токио, и Берлин заключили несколькими годами ранее соглашение со Швейцарией относительно производства новых видов вооружений. Таким образом, «Мессершмитт» Bf-110, вооруженный пушками «Эрликон», атаковал британский фрегат, на котором использовалась в качестве зенитного орудия модификация этой пушки. Из крупных нейтральных государств только Турция рискнула навлечь на себя гнев Гитлера, приостановив поставки хрома в Германию, правда, сделала это только в середине 1944 года, когда поражение Гитлера не вызывало сомнения, и только после угрозы союзников организовать экономическую блокаду. Нейтральные страны нельзя было убедить действовать разумно с помощью бомбардировщиков B-17; их невозможно было наказать, когда они отказывались выполнять требования, с помощью бомбардировщиков B-17s. Если бомбардировщики разрушали один из гитлеровских заводов по производству боеприпасов, то Гитлер мог обратиться к швейцарцам, чтобы восстановить потери, и к шведам, чтобы получить металл для новых пушек. Черчилль был вынужден признать, что в стальном кольце вокруг Германии были трещины[1516].

11 января, в тот день, когда Черчилль начал обдумывать планы Тизарда по нанесению бомбовых ударов, газета Sunday Dispatch заявила о возможности того, что «одна маленькая бомба может уничтожить весь Берлин… бомба, на месте взрыва которой образовалась бы воронка диаметром 25 миль, а взрывной волной было бы уничтожено все живое в радиусе сотен миль от места взрыва… В качестве взрывчатого вещества в этой бомбе используется уран». Правительство Великобритании не сочло нужным комментировать столь нелепую журналистскую идею, опубликованную явно в погоне за сенсацией[1517].

Черчилль использовал этот день для беглого ознакомления с 300-страничным документом сэра Уильяма Бевериджа Social Insurance and Allied Services («Социальное страхование и союзнические услуги»). В ноябре документ был представлен в парламенте и в декабре издан в качестве правительственного информационного документа[1518].

В течение нескольких недель отчет Бевериджа обсуждался в британской и американской прессе. Черчилль не принимал участия в обсуждении содержания отчета, поскольку объем этого документа отбивал у Уинстона всякое желание его читать.

Беверидж был один из ведущих специалистов по вопросу страхования безработных; он закончил магистратуру в Оксфорде и был давним другом Черчилля со времен его членства в Либеральной партии, когда Уинстон и Ллойд Джордж попросили Бевериджа подготовить первый всеобъемлющий план по государственному страхованию.

В 1942 году его доклад, более известный как «отчет Бевериджа», стал одним из программных документов по проведению реформ в социальной сфере, а Manchester Guardian назвала его «важным и блестящим документом». В отчете подчеркивалась необходимость введения социального страхования для создания всеобщей системы социального обеспечения, включая пособия по безработице, инвалидности, пособия многосемейным, пенсионные выплаты и пенсии для вдов, и универсальной, всесторонней, свободной национальной службы здравоохранения.

Черчиллю не понравилось то немногое, что он прочел, не потому, что он был против идеи реструктуризации аппарата по обеспечению социальной защищенности, а потому, как он заявил членам военного кабинета, что не хочет обманывать народ «ложными надеждами и светлыми видениями утопии и «Эльдорадо». Кроме того, он высказал предположение, что Великобритания окажется практически на грани банкротства по окончании войны, Соединенные Штаты будут сильным конкурентом, а британцы «очень рассердятся, если почувствуют, что их одурачили или провели», когда давали обещания, а затем их не выполнили. Однако Беверидж, предвидя возражения со стороны консерваторов, заявлял, что страховые выплаты компаниями в государственную казну повысят конкурентоспособность британских промышленных товаров на мировом рынке[1519].

Беверидж смог убедить некоторых членов Консервативной партии, но далеко не всех. Гарольд Николсон считал, что Бевериджу доставляло удовольствие «сеять хаос в правительстве и расшатывать конституционные устои» своими радикальными планами. «Он был тщеславным человеком», – написал Николсон. Обычная стратегия консерваторов в таких случаях, написал он в дневнике, «сначала в целом позитивно принять доклад, а затем разнести его в пух и прах». Многие члены палаты пришли к выводу, что план Бевериджа является «стимулом для бездельников». Жена Николсона, Виктория Сэквилл-Уэст высказалась по этому вопросу в тоне, который не удивил тех, кто считал, что британский высший класс не особо сочувствует простому народу: «Я за то, чтобы образование было не таким ужасным, ограниченным и глупым, за то, чтобы средства расходовались на 1) дополнительное образование, 2) на повышение оклада преподавателей, но я против того, чтобы раздавать деньги просто так, ведь они все равно этого не оценят» (курсив Виктории Сэквилл-Уэст)[1520].

Черчилль пока воздерживался от публичных высказываний, каким он видит послевоенный курс. Хотя уже со времени Пёрл-Харбора он знал, что в один прекрасный день война завершится победой. В ноябре он сказал своим соотечественникам, что «конец начала» у них в руках; сейчас британцы пытались понять, какого курса будет придерживаться правительство после того, как будет одержана победа в войне. Особенно их интересовало, что собираются делать консерваторы, так как, со слов лейбористов, партия, которую в разное время возглавляли Болдуин, Чемберлен и Черчилль, ввергла Великобританию в экономическую депрессию, политику соглашательства и, в конечном итоге, в войну. При этом сомнения британцев в верности курса тори не развеивались, несмотря на заявления лейбористов, хотя они сами приложили все усилия для того, чтобы как можно дольше оттягивать момент перевооружения, и проголосовали против частичной мобилизации всего за четыре месяца до того, как Гитлер вторгся в Польшу.

Более двух лет британцы бодро распевали The Lambeth Walk, когда спускались в метро, услышав вой сирен. Каждую ночь 6 тысяч лондонцев спешили укрыться в убежище; в разгар блица их было 150 тысяч, а в прошлом году – 10 тысяч. Однако, согласно опросам, 6 тысяч человек постоянно проживали в бомбоубежищах. Двухгодовалые дети, никогда не жившие в обычном доме, проводили жизнь в подземелье. Британцы любили Черчилля, и любая попытка сместить его с должности непременно вызвала бы их возмущение, но придет день, когда они изменят свое мнение и перейдут на другую сторону. Им захочется узнать, что их ждет на другой стороне, и станут не интересны черчиллевские «сияющие вершины». По возвращении из Касабланки и после более детального прочтения «отчета Бевериджа» Черчилль заявил членам военного кабинета, что этот документ «является важной частью плана послевоенного восстановления государства». Он в очередной раз озвучил мнение относительно того, что правительство может и должно изменить социальную структуру, и способно это сделать, не впадая в доктринерский социализм, который он так ненавидел[1521].