Надежда умирает последней - Тесс Герритсен

Вилли удивленно на него посмотрела:

– Джозеф Кистнер?

– Который теперь генерал, – тихим голосом заметил Гай.

Жерар кивнул:

– Он называл себя военным атташе.

– Наверное, имеется в виду, что он на самом деле работал на ЦРУ.

– Что угодно имеется в виду. Я вел переговоры на французской стороне, но до меня доходили лишь крупицы сведений. Так, видите ли, работал полковник: информация была настоящим оружием в его руках, поэтому он редко делился ею.

– Что вам известно о крушении?

Жерар пожал плечами:

– Оно прошло как «рядовая потеря». По вине вражеского огня. Поиски устроили по требованию коллег-летчиков, но выживших не нашли. Через день полковник Кистнер распорядился отправить обломки самолета на переплавку. Мне неизвестно, был ли этот приказ исполнен.

Вилли покачала головой:

– Переплавка?

– Так у них называют ликвидацию, – пояснил Гай, – если упавший самолет участвовал в секретной операции, его останки ликвидируют, чтобы замести следы.

– Но мой отец не участвовал в секретной операции. Это была плановая доставка.

– Все они назывались плановыми доставками, – заверил Жерар.

– В накладной к грузу указаны авиазапчасти, – возразил Гай, – из-за них не стали бы уничтожать останки. Что на самом деле было на борту самолета?

Жерар не отвечал.

– Там был пассажир, у них на борту был пассажир.

Жерар стрельнул глазами в ее сторону.

– Откуда вам это известно?

– От Луиса Валдеса, грузчика на самолете отца. Он выпрыгнул из падающего самолета.

– Вы говорили с этим Валдесом?

– Только коротко и по телефону, как только он был отпущен из лагеря для военнопленных.

– Так он… жив и теперь?

Она помотала головой:

– Он застрелился на следующий день после возвращения в Штаты.

Жерар снова заходил по комнате и снова перетрогал всю мебель. Он напоминал Вилли жадного гнома, перебирающего руками свои сокровища.

– Кто был тот пассажир, Жерар? – спросил Гай.

Жерар взял в руки лакированную шкатулку и тут же вернул ее на место.

– Он был военный? Разведчик? Кто?

Жерар замер.

– Это был фантом, мистер Барнард.

– То есть вы не знаете его имени?

– О, у него было много имен, много лиц, как это всегда бывает с фантомами. Одни говорили, что он был генералом, другие – принцем, третьи – наркобароном.

Отвернувшись, он стал смотреть через щель в занавесках, его скрюченный силуэт вырисовывался в проеме окна.

– Кто бы он ни был, кому-то он сильно мешал, кому-то наверху.

«Кому-то наверху». Вилли подумала о том, какая могла произойти заварушка там, во Вьентьяне в 1970-м году. Она перебрала в уме ЦРУ, контрразведку, «Эйр Америка». Кому из этих игроков мог перейти дорогу один-единственный, инкогнито-Лао?

– Как вы думаете, мистер Жерар, кто это мог быть?

Человек у окна пожал плечами:

– Какая теперь разница? Он давно мертв, да и все остальные с того самолета.

– Может быть, что не все. Мой отец…

– Вашего отца за двадцать лет ни разу не видели, и я бы на вашем месте держался от всего этого как можно дальше.

– Но что, если он жив?

– Если он жив, вполне возможно, он предпочел бы не быть найденным.

Жерар обернулся и теперь смотрел на нее, выражение его лица тонуло в темноте на фоне яркого пучка света из окна.

– У человека, за голову которого объявлена награда, есть все основания оставаться среди мертвых.

Глава 5

Она пристально поглядела на него.

– Награда? Я что-то не понимаю…

– Вам что же, не рассказывали про награду?

– Награду за что?

– За поимку Фрайера Така.

Она застыла. В голове всплыл образ – имя, напечатанное на обложке папки: «Операция «Фрайер Так». Она повернулась к Гаю:

– Ты ведь, кажется, должен знать, о ком идет речь? Кто такой Фрайер Так?

Ни единый мускул не дрогнул на лице Гая, словно он надел маску.

– Это просто сказка, не более того.

– Но у тебя в комнате лежала папка с его делом.

– Это всего лишь прозвище – некий летчик, перебежчик, такую легенду сложили…

– Легенду, да не совсем, – настаивал Жерар, – он действительно существовал, этот перебежчик. Разведка никогда не стала бы платить два миллиона за какую-то выдумку.

Вилли сверкнула глазами в сторону Гая, она хотела знать, хватит ли у него наглости встретить ее взгляд. «Ты все знал, негодяй, – думала она, – ты все время скрывал». Приступ ярости комом встал у нее в горле. Она собрала все силы, чтобы не сорваться на следующем вопросе, адресованном Алану Жерару:

– Вы считаете, что этим перебежчиком был мой отец?

– Так считает разведка.

– На каком основании? Просто потому, что он умел управлять самолетом? Или, может быть, потому, что за глаза можно наговорить про человека все, что угодно?

– Тут дело в том, когда все происходило, при каких обстоятельствах. В июле 1970-го Уильям Мэйтленд исчез с лица земли, а в августе того же года появились первые сведения о летчике-невьетнамце, орудующем на вражеской стороне, перевозящем оружие и золото.

– Но в Лаосе были сотни летчиков-невьетнамцев! Ваш Фрайер Так мог быть и французом, и русским, и бог…

– Вот как раз это нам было доподлинно известно: он был американцем.

Она гордо подняла голову:

– Вы только что обвинили моего отца в предательстве.

– Я сказал это вам только затем, чтобы поставить вас в известность. Если ваш отец жив, то может статься, он не хочет, чтобы его нашли. Вы, видно, полагаете, что ваши действия направлены на его спасение, мисс Мэйтленд, боюсь, что разочарую вас. На родине его может ждать решетка.

В возникшей паузе она перевела взгляд на Гая – он так и не проронил ни звука, что лишь подтверждало его вину. «На кого ты работаешь, – спрашивала она про себя, – на ЦРУ, «Эриал груп» или на свою собственную лживую шкуру?» Ей было противно смотреть на него.

Ее тошнило от одного его присутствия. Она встала.

– Спасибо, мистер Жерар. Я узнала от вас что-то очень важное, что-то, чего я не ожидала узнать.

– Тогда вы должны согласиться, что вам лучше оставить эту затею.

– Я другого мнения. Вы думаете, что мой отец предатель, и вы, очевидно, не единственный, кто так считает, однако все вы заблуждаетесь!

– У вас есть доказательства, мисс Мэйтленд? – Жерар фыркнул. – Каким чудом вы раздобыли их через двадцать-то лет? Поделитесь.

На это у нее не было ответа. Глядя правде в глаза, она понятия не имела, что ей делать дальше. Ясно было одно – действовать придется в одиночку.

Она вытянулась в струну, пока шла за Жераром обратно по коридору, и, пока они шли, она остро ощущала присутствие Гая за спиной. «Ведь я знала, что ему нельзя верить, – думала она, – с самого начала знала».