Надежда умирает последней - Тесс Герритсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мистер Жерар!
Снова тишина.
– Это очень важно, нам нужно с вами поговорить.
– Я сказал, уходите.
Вилли пробубнила:
– Может быть, он действительно просто не хочет с нами разговаривать?
– Придется.
Гай снова постучал:
– Меня зовут Гай Барнард, я друг Тоби Вульфа.
Клацнула щеколда. Блеклый глаз смотрел на них сквозь проем в двери, разглядывая Гая, потом Вилли. Затем человек за дверью прошипел:
– Тоби Вульф – остолоп.
– Однако Тоби Вульф сказал, что это в последний раз.
Глаз моргнул, и дверь приотворилась еще на полдюйма, показав в проеме маленького лысого человека, похожего на краба.
– Ну что, – проворчал он, – так и будете стоять?
Внутри жилища было темно как в пещере, из-за плотно задернутых занавесок на окнах. Гай и Вилли шли по узкому коридору за крабоподобным французом, силуэт которого был едва различим в темноте, но Вилли слышала, как он семенил впереди по деревянному полу.
Просторное помещение, в которое они вошли, было, по-видимому, гостиной. Лучи света пробивались сквозь видавшие виды занавески. Вокруг, едва различимая в кромешной темноте, громоздилась мебель.
– Сядьте, сядьте, – скомандовал Жерар.
Гай и Вилли направились было в сторону дивана, но Жерар проворчал:
– Да не там же! Вы что, не видите? Это же подлинная «королева Анна»! Вон там садитесь. – Он указал на два массивных стула розового дерева, а сам уселся в парчовое кресло у окна. Скрестив руки и нацелив острые коленки на незваных гостей, он походил на недовольную груду костей.
– Что же Тоби понадобилось от меня на этот раз? – вызывающе спросил он.
– Он сказал, что вы могли бы рассказать нам кое-что.
Жерар фыркнул:
– Я давно отошел от дел.
– Но раньше-то вы были при делах.
– А теперь нет – слишком ставки высоки.
Вилли внимательно осмотрелась и разглядела в потемках приглушенное сияние слоновой кости, поблескивание старинного дорогого фарфора. Она вдруг поняла, что они попали в настоящую сокровищницу антиквариата. Даже сам дом был антикварным – старая добрая постройка во французском колониальном духе, вся увитая виноградом. По закону этот дом принадлежал государству, и было интересно узнать, что же такого сделал француз, чтобы стать владельцем такого достояния.
– Прошли годы с тех пор, как я оставил компанию, и теперь не могу ничем быть вам полезен.
– Как знать, – возразил Гай, – ведь мы здесь как раз по делу прошлых лет, по делу, связанному с войной.
Француз рассмеялся:
– Да население этой страны постоянно с кем-то воюет! Какая же из войн вас интересует? С китайцами, французами, с красными кхмерами?
– Вам виднее, какая война, – усмехнулся Гай.
Жерар откинулся в кресле.
– Та война давно закончилась.
– Не для всех, – чуть с вызом произнесла Вилли.
Француз повернулся к ней. Она чуствовала, что он изучает ее, пытаясь понять, что за птица перед ним.
Ей это не очень понравилось, и она в ответ уставилась на него.
– Кто она такая и какое имеет к этому отношение? – потребовал Жерар разъяснения.
– Она здесь по делу об отце, он числится без вести пропавшим с 1970 года.
– Мое дело было импорт, и я ничего не знаю ни о каких солдатах.
– Мой отец не был солдатом, он был летчиком в «Эйр Америка».
– Дикий Билл Мэйтленд, – добавил Гай.
Внезапно в комнате повисла гробовая тишина.
После долгой паузы Жерар тихо повторил:
– «Эйр Америка».
Вилли кивнула:
– Вы его помните?
Узловатые пальцы француза забарабанили по подлокотнику кресла.
– Они лишь помогали мне вести бизнес, эти летчики. Периодически занимались доставкой для меня, за плату.
– Занимались доставкой?
– Медикаментов, – подсказал Гай.
Жерар раздраженно хлопнул рукой по креслу.
– Бросьте, мистер Барнард, мы оба прекрасно знаем, о чем идет речь! Да, опиум.
– Я не скрываю этого. Случилась война, возникла возможность заработать, вот я и заработал. А «Эйр Америка» оказалась надежнее всех. Летчики не совали нос в мои дела, и они заслужили свой хлеб, я платил им золотом.
Снова воцарилась тишина. Вилли как могла собралась с силами, чтобы задать следующий вопрос.
– А мой отец? Он был среди тех, кому вы платили золотом?
Алан Жерар пожал плечами:
– А что, в это трудно поверить?
Она почему-то не удивилась, но при этом представила, что сказали бы все те старые друзья семьи, которые считали отца героем.
– Он был одним из лучших, – заявил Жерар.
Она посмотрела на него.
– Лучших? – Ей захотелось рассмеяться. – В чем же? В доставке наркотиков?
– В летном деле. Это было его призвание.
– Призвание моего отца было в том, чтобы делать что хочешь, без оглядки на других.
– И все же, – настойчиво произнес Жерар, – он был одним из лучших.
– В тот день, когда самолет упал, ваш товар был на борту?
Француз не ответил. Он заелозил в кресле, потом поднялся и, подойдя к окну, стал придирчиво поправлять занавески.
– Жерар? – не отставал от него Гай.
Жерар обернулся и посмотрел на них.
– Что вам нужно здесь? Что вы пытаетесь разнюхать?
– Мне нужно знать, что с ним случилось, – сказала Вилли.
Жерар снова повернулся к окну и стал смотреть через проем в занавесках.
– Отправляйтесь-ка домой, мисс Мэйтленд. Пока вам не открылись вещи, о которых вам бы знать не хотелось.
– Какие вещи?
– Весьма неприятные.
– Он был моим отцом, и я имею право!..
– Право? – Жерар улыбнулся. – Там шла война, и он прекрасно знал, на что шел. Он просто стал одним из многих не вернувшихся домой, вот и все.
– Но я хочу знать, каким образом… Я хочу знать, что он делал в Лаосе.
– А есть ли вообще на свете кто-то, кто знает, что в этом Лаосе происходило на самом деле?
Он обошел комнату, трепетной рукой собственника касаясь своих сокровищ.
– Вы и представить себе не можете, какие там творились дела. Этакая подпольная война, которую мы вели. Про Лаос вслух не говорили, однако все там были: русские, китайцы, американцы, французы. Друзья и враги – все в одну кучу, у одной стойки в вонючих барах Вьентьяна. Все – бойцы первый сорт, и все собрались там, чтобы заработать себе на кусок хлеба.
Он посмотрел на Вилли.
– Я до сих пор не понимаю характера той войны.
– Но вы знаете больше других, – сказал Гай, – вы работали бок о бок с разведкой.
– Я не видел всей картины происходящего.
– Тоби Вульф утверждает, что вы участвовали в расследовании крушения самолета.
– Лишь отчасти.
– Кто же тогда непосредственно этим занимался?
– Американский полковник по имени Кистнер.
Вилли удивленно на него посмотрела:
– Джозеф Кистнер?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});