Седьмой - Андрей Михайлович Фофанов

– Дёмин, на выход, – приказал надзиратель. – Адвокат пришел.

Вот у него и узнаю. Только зайдя в комнату посещений, я сходу спросил про Юлю и Данила.

– Юля к тебе придет завтра. Я сегодня с ней разговаривал. Она просила передать тебе, что сама объяснит, почему не приходила.

В душе у меня отпустило. Слава богу! Мне не важно, что она не приходила. Важно, что с ней все нормально.

– А Данил?

– Понимаешь, – начал адвокат.

– Что с ним?

– Его убили, – осторожно произнес он.

Убили… Я молча подошел к стене, оперся лбом в нее и просто заплакал. Я не мог остановить поток слез. Они шли сами по себе. Даня… Данилка… Убили. Я не хотел верить, я не мог верить. Я отказался это слышать. Мой единственный лучший друг мертв. И я больше никогда не услышу его, больше не смогу увидеть его. Вот мое наказание.

– Мне очень жаль, Аристарх. Прокурор запретил мне говорить об этом пока все слушания не пройдут.

– Удар за ударом по сердцу, в твой мирок давно сорвали дверцу…

– Что?

– Как это случилось?

– Это Матюсов. Он убил дворника во дворе Данила, надел его робу и подметал двор, пока Данил не вышел. На камерах видно, что они о чем-то быстро побеседовали, а затем Матюсов ударил ножом его. Сожалею…

– Меть в центр, туда, где болит, где швы не сойдутся, где и так горит.

Я со всей силы пнул стену. В ноге появилась резкая боль, я упал. Адвокат что-то бормотал, подскочил ко мне. А я лежал на полу, стуча кулаками в бетон.

– Это я виноват! Я! Если бы я успокоился, если бы я не пошел мстить, если бы я его не впутал. Он был бы жив, слышите? Он был бы жив, – кричал я, схватив адвоката за пиджак. – Это я виноват. Да, я такой же, как и они, такая же мразь. Данил. Он не заслужил, чтобы вот так умереть, – слезы текли новой и новой порцией. Я уткнулся в грязный пол и просто плакал.

– Дежурный, – крикнул адвокат. – Он, кажется, ногу сломал.

– Поймите, я не хотел так, я не хотел, чтобы он погиб. Я хотел, чтобы он жил. Я не давал ему даже близко к ним подходить, как же так? Как же так вышло? Кто я теперь?

Моя истерика прекратилась, когда врач вколол мне успокоительное. Я даже не заметил, когда он вошел.

Зал суда

Я стою перед судьей, перед присяжными, перед теми, кто пришел посмотреть на меня. Видеокамеры, фотоаппараты – все смотрит на меня. Судья читает по каким статьям меня обвиняют. 105, 121, еще какая-то. Я не слушаю. Сегодня утром я узнал, что мой лучший друг погиб из-за меня. И этому нет оправдания.

– Подсудимый, вы в состоянии присутствовать на суде? – Услышал я сквозь мысли.

– Что? – Не понял я.

– Ваша нога. Да и что с вами? Вы какой-то странный, – я услышал нотку сочувствия в голосе судьи.

Опустив голову, я посмотрел на свою ногу. Она была загипсована, я еле стоял на одной ноге. Я совсем забыл про это. И только сейчас осознал, что мне очень больно стоять. Если бы мне сейчас дали пистолет или один из моих шприцев, то я тот час бы покончил жизнь самоубийством.

– Да, я в порядке, – только и смог произнести.

Я думал, что меня ничто уже не сломает, но я очень ошибался. Смерть Данила для меня стала самой огромной потерей. Я кончился. Весь. Я вспомнил нашу первую встречу с ним. Встречу перед лекцией. Моменты, когда нами не двигала месть. В те моменты я понимал, что мне понятна дружба. Что я могу дружить, что я не такой замкнутый. Дружба. Вот самое высшее на земле. Превыше дружбы нет ничего. А сейчас именно ее нет.

«Обвиняется Дёмин Аристарх Борисович…», – послышал я где-то далеко. Как будто этот голос на другой стороне леса, а я на опушке. А вокруг… кровь. Кровь, трупы. И ползают змеи. Страшная картина. Я сильно вздрогнул и пошатнулся. Вскрикнул от боли и в последний момент зацепился за решетку, что впереди меня.

– Подсудимый, вы точно в порядке?

Я молча уставился в судью. Я даже его толком не видел из-за слез на глазах. Они нахлынули внезапно. Сразу же я увидел вспышки фотоаппаратов слева. Конечно, для них это сенсация. Серийный убийца-интеллектуал плачет на приговоре.

– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово....

Я подошел ближе к решетки и схватился за нее, чтобы не упасть. Вспомнил слова адвоката, что заседание можно перенести в связи с болезнью подсудимого. Но болен ли я? Каждый шаг доставляет адскую боль. Но я хочу быстрее покончить с этим. Чтобы уже не видеть этих людей, чтобы остаться наедине с собой. И в удобный момент свести счеты с жизнью.

– Я… Я не знаю, что мне сказать, – я уткнулся лицом в решетку. – Еще вчера или сегодня утром, я бы рассказывал, что вообще не сожалею о том, что сделал, что повторил бы с радостью каждый свой шаг. Но теперь… По моей вине погиб мой лучший друг. Единственный человек, который мне дорог настолько, насколько может быть дорог друг. И теперь он мертв. Спасибо прокурору за то, что узнал об этом только сейчас, а не в тот день, – мой мертвый взгляд уставился на него. И впервые этот напыщенный человек не выдержал моего взгляда. – Я бы сделал все, чтобы вернуть все назад и защитить Данила. Все! Даже отказался бы от убийств. От мести. Да я бы потерял весь смысл своей жизни, чтобы вернуть его. Но вместо этого я убил их. Матюсовы, Долинов, Севастьянов, Степанчук, Утесов. Шесть человек, которые испортили мою жизнь полностью. И что в итоге? Они мертвы, Данил мертв. Кому от этого легче? Да я точно такой же, как и эти шестеро! И заслуживаю максимального наказания.

После этого я сделал шаг назад, не дожидаясь разрешения, сел на скамейку. В зале воцарилась полная тишина. Я просто уставился в пол и смотрел, смотрел, смотрел. Даже мыслей не было. Только какие-то фрагменты воспоминаний.

Подняв голову, я заметил, что присяжных нет. Видимо ушли на совещание перед приговором. Ну, что ж. Вот и близок конец. Наконец-то. Я давно этого ждал.

Вся моя жизнь была изначально кончена. Мне надо было еще тогда, в той мусорке сдохнуть. Я вспомнил ту мертвую кошку, как я ей завидовал. Почему я выжил? Я очень хотел же умереть, как она. Она была такая спокойная. Ее уже ничто не тревожит. Я тоже хочу спокойствия. Умереть. Сдохнуть. Я могу прямо сейчас напасть на кого-то, и меня пристрелят. Хотя