"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Макс очень надеялся, что кузина с поля боя не вернется. Мирьям все больше привязывалась к нему. Волк, предполагал, что женщина вздумает не уезжать в Лондон.

- Замужние дамы тоже опасны, - мрачно размышлял Волк, лежа на спине, рассеянно гладя ее по черным, растрепанным волосам, - кузен Стивен не такой человек, чтобы ему дорогу переходить. Он под носом у султана сумел соблазнить его жену, не побоялся. Он меня застрелит, если узнает, что Мирьям со мной осталась.

Волку совершенно не хотелось умирать из-за такой глупости, а как отделаться от кузины, он пока не придумал. Раненый национальный гвардеец подвернулся очень удачно. Волк прислушался:

- Видишь, я прав оказался. Они прекратили стрелять. А что это за месье Ларю? - поинтересовался Волк.

- О нем очень хорошо отзываются, - вздохнул Домбровский: «Ветеран войны, каменщик, водил людей в атаку, был ранен..., Они хотели, как лучше, - добавил поляк и помолчал: «Надо вводить в подразделениях гвардии дисциплину. Хватит этой анархии, когда каждый сам себе командир».

- Хоть бы они выпустили несколько пуль, - попросил Волк, - или снаряд. Хоть бы ее ранили. Может быть, тогда, она от меня отстанет, пиявка. Раненая, она нам тоже пригодится, для агитации.

Собор был заминирован. Волк, как и весь Совет Коммуны, знал, что под Парижем стоит больше ста тысяч человек, армия Мак-Магона. Немцы, по договоренности с версальским правительством, ускорили возвращение пленных. Большинство из них присоединялось к войскам Тьера. Выступления пролетариата в других городах Франции, на которые рассчитывала Коммуна, провалились.

- Надо уходить, - Волк рассматривал шрам на левом запястье, - Анри здесь. Это мне поможет. Если что-то случится, - он понял, что не хочет даже упоминать о возможной смерти, - я просто выдам его за себя. Пусть его расстреливают. Версальцы не станут разбираться, кто из нас настоящий Волк. Моя жизнь нужна революции. А кузину Эжени, - он, незаметно, улыбнулся, - я, конечно утешу. И позабочусь о Пьере. Он мой племянник, других наследников у меня пока нет. И у Анри тоже, - он понял, что думает о брате, как о мертвеце.

- Странно, - сказал Домбровский, - все еще тихо.

Он поднял подзорную трубу и сдержал ругательство. Версальцы потушили фонари в траншеях, на поле ничего не было видно. Они, внезапно, услышали свист снаряда и пригнулись. Артиллерия правительственных войск начала прицельно бить по особняку. «Отходим, - велел Макс, - они сейчас камня на камне от нас не оставят!»

- Но мадам Кроу..., - недоуменно ответил Домбровский, - она еще не вернулась...

- Очень надеюсь, что и не вернется, - подумал Макс. Над их головами разорвался еще один снаряд, на балкон полетели осколки черепицы, в конюшне испуганно заржали лошади. Волк закричал: «Батальон, слушай мою команду! Немедленно покидаем эту позицию, двигаемся на восток!»

- Надо отправить людей за мадам Кроу, - упрямо сказал Домбровский, когда они сбегали по грязной, заплеванной, с порванным ковром лестнице. «Хотя..., - поляк остановился, - версальцы могли взять ее в плен...»

- Они ее не тронут, - уверил Макс Домбровского, выводя лошадей во двор, командуя построением гвардейцев.

Мирьям быстро доползла до лежавшего ничком человека. Версальцы стреляли, а потом все затихло. Она, приподнявшись, увидела рыжую, испачканную кровью голову. Он раскинул руки, вцепившись во влажную, весеннюю землю.

- Волк будет доволен, - Мирьям, на ощупь, достала из сумки холщовый бинт, - он всегда говорил, что революции нужны не только бойцы, но и врачи с инженерами. Я ему докажу, что я не буржуазная дама, а полезный член общества..., И Стивен тоже..., - Мирьям давно решила убедить мужа, что, после возвращения из экспедиции им вдвоем надо присоединиться к борьбе за права рабочих.

- Я всегда буду рядом с Волком, - думала она, - Стивен ничего не заподозрит. Они подружатся, непременно, мы родственники. Это будет для всех удобнее.

Когда они жили на канале, муж всегда настаивал на хорошем обращении с туземными рабочими. «Они такие же люди, как и мы, - говорил капитан Кроу, - а вовсе не дикари. Нет разницы между магометанами, христианами и евреями, - Стивен улыбался, - я обучал инженеров в Оттоманской империи, сын у меня, еврей..., Надо просто трудиться на благо общества».

- У Стивена нет предрассудков, - Мирьям подползла ближе к раненому, - главное, чтобы он ничего не узнал. Я не могу отказаться от Волка, я долго его ждала..., И Стивена я не хочу терять..., Можно устроить так, что все будут счастливы..., - она услышала слабый стон человека и ласково сказала:

- Потерпите, товарищ. Я вам помогу, я врач..., - Мирьям протянула руку, коснувшись его коротко стриженой головы, и ощутила кровь у себя на пальцах.

- Это не его, - поняла женщина, - она холодная. Значит, рана где-то в другом месте..., - она ахнула, оказавшись прижатой спиной к земле. Человек быстро, ловко закрыл ей рот ладонью. Мирьям захрипела. Он сомкнул длинные, сильные пальцы на ее горле. Она успела услышать разрывы артиллерийских снарядов:

- Это была ловушка..., Это версалец, он притворялся раненым, чтобы нас выманить..., Я ничего, ничего им не скажу..., - Мирьям закашлялась, пытаясь вырваться. Мужчина коротко, быстро ударил ее рукоятью пистолета по затылку. Голубые глаза закатились, она потеряла сознание.

Федор, таща ее за собой, быстро пополз к окопам правительственных войск.

Женщина приходила в себя. Федор приказал оставить их одних. Командир подразделения версальцев, увидев бумагу, подписанную Тьером, уважительно кивнул. Гвардейцев, что пошли вместе с ним к окопам, уже не было в живых. Одного версальцы застрелили, когда увидели, что они ползут к траншеям. Двое других пыталось бежать. Федор убил одного из своего кольта. Второго, раненого, он притащил в расположение правительственных войск и передал командиру батальона. Когда он готовился пробраться обратно к расположению коммунаров, Федор увидел тело, валяющееся у стенки сарая. Солдата расстреляли.

- Вы поняли, - сказал Федор офицеру, - когда до меня кто-то доползает, открываете огонь из всего имеющегося оружия.

- Вы рискуете, месье, - озабоченно сказал капитан: «Еще хорошо, что вы по дороге сюда обошлись без ран».

- Ваши солдаты..., наши, - Воронцов-Вельяминов рассмеялся, - меня задели, пару недель назад. Когда первая атака случилась. Но я на вас не в обиде.

Он предполагал, что за ним поползет женщина, приехавшая из Парижа.

- Она медицинская сестра, - размышлял Федор, уткнувшись лицом в землю, - это ее долг. Наверняка, тоже коммунистка. Ей понравится у версальцев, обещаю, - он, незаметно, усмехнулся. Воронцов-Вельяминов был уверен, что женщина знает Волка. Он сказал капитану версальцев: «У меня есть к ней отдельный разговор, а после этого, - Федор повел рукой, - делайте, что хотите».

Пока она была в обмороке, Федор успел помыться и надеть вычищенную куртку гвардейца, разумеется, без красного банта. Командир подразделения сказал, что, по распоряжению штаба армии, на следующей неделе начинается атака на Париж. Федор, по памяти, начертил план баррикад. У них в особняке висела большая карта города, где были отмечены перекрытые улицы. Донесение с курьером отправили в Версаль, командир пожал ему руку: «Вы нам очень помогли, месье».

Длинные, черные ресницы задрожали. Мирьям, украдкой, огляделась. Она лежала на старом, с потрепанной, бархатной обивкой, диване. Пахло порохом, табаком, комната была бедной. Она поняла:

- Это ферма. Я в расположении версальцев, Макс мне показывал карту, когда мы сюда ехали..., -Мирьям подняла веки и вздрогнула. Она узнала рыжие, коротко стриженые волосы. Крови на них не было, он вымыл голову. Мужчина стоял, засунув руку в карман куртки гвардейца, держа изящный, маленький кольт.

Мирьям попыталась приподняться и обнаружила, что она связана. Мужчина, при свете свечи, внимательно разглядывал ее, голубыми, холодными глазами.

- Он похож на Степана, - внезапно, поняла Мирьям, - и на этого..., графа фон Рабе. Юджиния чуть сознание не потеряла, когда он в квартиру вошел. Она потом сказала, что фон Рабе очень напоминает ее бывшего мужа, русского. Федор Петрович Воронцов-Вельяминов, - испуганно, вспомнила Мирьям: «Брат Степана, младший. Он полицейский, в русской охранке работает. Господи, не может быть такого..., Зачем он здесь? Он притворялся коммунаром...»