"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Анри уверял ее, что боев на улицах города не будет. «Это просто игра, Эжени, - говорил барон, -поверь мне, когда армия Мак-Магона войдет в Париж, все эти коммунары, во главе с моим братом, исчезнут».

Юджиния вспомнила о приказе, что предписывал расстрелы заложников, вспомнила, как Макс, обедая у них, рассказывал, что версальцы не жалеют попавших в плен коммунаров.

- Ты подожди его здесь, - посоветовала Юджиния, - вечером решим, что делать. Переночуешь у нас, а скоро и Мирьям вернется. Она-то не откажется уезжать. У нее муж в Лондоне, - женщина улыбнулась.

- Это мы еще посмотрим, - мрачно подумала Марта.

Анри вернулся с вызовов, они перекусили вареной картошкой с толикой масла. Пьер ушел спать, а Марта еще раз попыталась доказать, что им надо уехать из Парижа. Анри, как и Юджиния, не поверил, что сюда явился бывший муж его жены.

- Ты просто обозналась, Марта, - развел руками барон, - в городе очень напряженная обстановка. Ко мне приходят люди, уверенные, что видели своих близких, погибших на войне. Письма пришли, с подтверждениями об их смерти, а все равно, родня считает, что они живы. Так же и с этим Воронцовым-Вельяминовым. Никуда мы не поедем, - Анри, ласково, взял руку жены, - мы больше не будем расставаться.

Марта, стоя на кованом балконе, запахнувшись в шаль, посмотрела на запад. Над городом играл ветреный, весенний закат. Небо очистилось, было прохладно. Она достала блокнот.

- Ладно, - вздохнула Марта, - будем надеяться, что он, действительно, сюда за радикалами приехал, и Юджиния ему не нужна. И правда, - она опустилась на деревянный, рассохшийся стул, и покачала ногой в простой туфле, - зачем она ему? Развод он прислал, возвращать бывшую жену он не собирается..., - Марта долго сидела, разбираясь с чертежом, шевеля губами.

- Это не инженер делал, - поняла она, - самоучка. Наверняка, Макс. Надо забирать отсюда Мирьям, пока она глупостей не натворила.

Юджиния постелила Марте в библиотеке. Женщина, устраиваясь на диване, осторожно орудовала перевязанной рукой:

- Возьму Мирьям, и уеду. В конце концов, Макс, какой бы он ни был человек, о брате своем позаботится. Анри не тронут, ни коммунары, ни версальцы.

Она задремала, успев напомнить себе, что надо перед отъездом зайти в собор Парижской Богоматери, и перерезать веревки, ведущие к мешкам с порохом.

Марта перевернулась на бок: «А лучше выбросить в Сену половину. Надежнее. Они собираются на улицах драться. Не зря они баррикады строят. Пока версальцы пробьются к острову Ситэ, пройдет время. Они могут взорвать собор, с них станется. Но этого я им не позволю».

Марта задремала, под тиканье часов, и видела во сне детей, всех четырех. Они сидели с Питером в лодке. Люси смеялась, брызгая на мальчиков водой, русые кудри девочки развевались на теплом ветру. Женщина спала, и улыбалась во сне. Ночь была тихой, только с запада, где лежал Версаль, доносились еле слышные раскаты артиллерии.

Месье Ларю, командир отделения национальных гвардейцев, удачно избежал встречи с представителями Совета Коммуны, приехавшими из Парижа на западный рубеж обороны. Ворота особняка открылись, и он увидел Домбровского. Федор узнал его по описанию, поляк отбывал наказание в варшавской и московской тюрьме. Воронцов-Вельяминов замер.

Рядом с Домбровским, в седле вороного жеребца, сидел месье Франсуа Вильнев. Его Федор в последний раз видел в Санкт-Петербурге, в обличье детского врача, осенью, когда жена Воронцова-Вельяминова сбежала из России.

- Вот вы какой, пан Вилкас, - успел подумать Федор и заметил представительницу Женского Союза. Гвардейцам сказали, что приедет человек, обучать их первой помощи. Женщина была лет тридцати, высокая, стройная, с непокрытой, черноволосой головой, голубоглазая. Гости, спешившись, пошли в особняк.

Федор отсиделся в конюшне, и выскользнул оттуда, когда двор опустел. Он нашел ребят из своего отделения. Вечерело, над рощей и разоренной фермой, лежавшей между рубежом обороны и окопами соединений версальцев, повисли бледные, ранние звезды. День оказался тихим, вылазок с обеих сторон не было. Месье Ларю стрельнул у кого-то из гвардейцев папироску:

- У нас гости, ребята. Давайте сходим, приведем, - он махнул на запад, - кого-нибудь. Желательно офицера. Думаю, товарищи с удовольствием услышат о планах версальцев.

Федор не хотел рисковать. Он был уверен, что пан Вилкас, он же месье Вильнев, он же Волк, непременно его узнает.

- Мало ли что у него на уме, - угрюмо подумал Воронцов-Вельяминов, - я здесь не для того, чтобы меня расстреливали перед строем. Этих, - он окинул взглядом гвардейцев, - непременно расстреляют, я позабочусь.

В подкладку куртки Федора была надежно зашита бумага за подписью законно избранного главы Франции, Адольфа Тьера. В ней предписывалось оказывать предъявителю всю необходимую помощь. По имени, впрочем, в ней Федор не упоминался. Он был осторожен, и не любил оставлять следов.

- С Домбровским я еще разберусь, - пообещал он себе, отобрав трех добровольцев, и пожав руки остальным: «Скоро увидимся, ребята». Они взяли оружие. Выйдя из задней калитки особняка, гвардейцы скрылись в сумеречной роще. Было сыро, куковала кукушка. Федор, прислушался: «Долго. Так и будет, непременно». Он выбросил папироску и подогнал своих ребят:

- Хватит курить, иначе версальцы нас заметят. Подождем, пока совсем стемнеет, и поползем к их окопам.

Они нашли отличную полянку. Федор, взяв бинокль, стал следить за траншеями, где зажигались фонари.

Домбровский и Волк стояли на балконе особняка, когда у позиций версальцев началась стрельба. «Странно, - недоуменно сказал Ярослав, - мы собирались завтра, с утра, атаку проводить. Макс, выясни, что происходит».

Волк легко сбежал вниз. Он услышал, что четверо гвардейцев, во главе с командиром отделения, месье Ларю, решили на свой страх и риск, привести пленного из расположения правительственных войск. Домбровский, узнав об этом, витиевато выругался по-польски и достал подзорную трубу. Совсем стемнело. Над рощей, отделявшей особняк от окопов, со свистом проносились артиллерийские снаряды. Они долго, по очереди, рассматривали лес и поле, за ним. Волк, заметил:

- Кажется, кто-то ползет в нашу сторону. Надо послать людей..., - он обернулся и услышал женский голос:

- Если он ранен, то я пойду. Стреляю я хорошо, - Мирьям держала армейский пистолет, они выдавались всем гвардейцам. Черные волосы были сколоты на затылке, женщина надела строгий, темный суконный жакет и такую же юбку.

- Правильно, - хмыкнул Волк, - они увидят тебя и прекратят огонь. Все-таки женщина, - он ласково, сильно пожал руку Мирьям: «Спасибо». Домбровский проводил ее глазами:

- А если не прекратят? Ты, Макс, - он, испытующе, посмотрел на Волка,- выстрелил бы в женщину?

- Разумеется, - пожал плечами Волк, закуривая.

- Я, дорогой Ярослав, не страдаю подобными предрассудками, - он вспомнил кровь, лившуюся из разнесенной пулей головы Катеньки, - а они, - Макс махнул папиросой на запад,- они буржуа. Дворяне..., - издевательски рассмеялся Волк, - у них благородство в крови.

- Мы с тобой тоже дворяне, - Домбровский, при свете фонарей со свечами, газа здесь не было, -увидел, как Мирьям выходит из задней калитки, направляясь по тропинке к роще. На ее плече висела холщовая сумка с красным крестом. Домбровский вспомнил: «Международный символ помощи раненым. Его почти десять лет назад приняли, на конференции в Женеве, после битвы при Сольферино. Конечно, они не будут стрелять».

- Мы, - холодно заметил Волк, - освободились от гнета нашего сословия, дорогой товарищ Ярослав. «Если она погибнет, - Макс выдохнул дым, - всем будет удобней. И мне, и Коммуне. Нам нужна героиня, мученица..., Это окажется очень полезным для пропаганды. Зверства версальцев продолжаются, они расстреляли врача, помогавшего раненому солдату. Мы выпустим листовки, устроим вечер памяти. Будет, как с линчеванием Фрименов. Тогда взорвалась Америка, Мирьям мне рассказывала. А теперь взорвется Европа».