Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

что мы можем пожениться, и мы… стали мужем и женой. — Он помолчал, кусая губы, потом продолжил: — Но у могавков пары создаются не на всю жизнь. Двое остаются вместе, пока того хочет женщина. Моя жена решила расстаться со мной — не потому, что я бил ее или дурно с ней обращался, нет, причина была в другом. — Йен откашлялся и тронул браслет-вампум. — Мою жену звали Вакьотейеснонша, что означает «Работающая руками», она сделала для меня этот браслет, в знак своей любви. — Длинные загорелые пальцы потеребили нити, и полоска переплетенных ракушек соскользнула с руки. — Теперь я оставляю его в качестве свидетельства того, что пришел сюда свободным и мои жизнь и сердце снова принадлежат мне. Я надеюсь, что теперь я смогу вручить их навсегда.

Браслет из синих и белых ракушек с тихим бряканьем лег на скамью. Йен на миг задержал на нем руку.

Хэл дышал ровно, но сипло. Рядом раздался хриплый вздох Джейми.

В неподвижном воздухе, будто привидения, витали сочувствие, растроганность, сомнение, понимание… Ролло тихо рыкнул и умолк, настороженно обводя людей желтыми внимательными глазами.

Мы ждали. Рука Джейми дрогнула в моей, и я посмотрела на него. Он, поджав губы, внимательно смотрел на Йена. Я знала, что ему хотелось подняться и высказаться в защиту Йена, уверяя паству и Рэйчел в добродетели племянника. Джейми поймал мой взгляд, легко качнул головой и кивнул на Рэйчел. Пришла пора высказаться ей — если она, конечно, захочет.

Бледная и неподвижная, словно каменное изваяние, Рэйчел горящими глазами смотрела на Йена. И молчала. Она не двигалась, но некое движение происходило в ней — это было ясно по меняющемуся выражению ее лица, по тому, как решительно она вдруг расправила плечи. Она прислушивалась к себе.

Мы тоже. И тишина медленно наполнялась светом.

Раздался какой-то слабый звук, и люди, вздрогнув, заозирались. В открытое окно влетела колибри и зависла, трепеща крыльями, у скамей невесты и жениха. Затем крошечное ало-зеленое создание подлетело к розовым соцветиям жимолости.

Все вздохнули, и суть собрания разъяснилась.

Йен встал, и Рэйчел пошла к нему навстречу.

* * *

Кода в размере на три вторых

Дензил и Доротея

Это был лучший званый вечер в жизни Доротеи Жаклин Бенедикты Грей. Ей доводилось танцевать с эрлами и виконтами в лучших залах Лондона, есть невероятные кушанья — позолоченных павлинов и начиненных креветками форелей, плавающих по желейному морю с вырезанным изо льда Тритоном, воздевшим над ними свое копье. А платья на Доротее были такие великолепные, что мужчины оторопело хлопали глазами при виде нее.

Однако ее муж не таков. Он пристально смотрел на нее сквозь очки в стальной оправе, и Доротее казалось, что она ощущает его взгляд кожей через всю комнату и вот-вот разлетится от счастья на мелкие частицы, рассеется по всему бару таверны «Белый верблюд». Вряд ли кто-нибудь заметит это — в зале много людей. Они пили, разговаривали, пили, пели и опять пили, словно у них был запасной желчный пузырь или почки.

Возможно, никто также не заметит, как двое незаметно сбегут с этой замечательной вечеринки.

Дотти с трудом пробралась сквозь толпу доброжелателей к Дензилу, он взял ее за руку, и миг спустя они оказались снаружи, под ночным небом. Стоя в тени соседствующей с таверной Анабаптистской молельни, они, как безумные, смеялись и целовались.

— Может, пойдем домой, Доротея? — спросил Денни, переводя дыхание. — Ты… готова?

Дотти сильнее прижалась к Денни, поправила ему очки и с удовольствием вдохнула исходящий от него запах мыла, накрахмаленного белья и его собственной кожи.

— Мы теперь по-настоящему женаты? Я твоя жена?

— Да. Ты моя жена. А я твой муж.

Он хотел произнести это торжественно, но помешала радостная улыбка. Дотти рассмеялась.

— Мы не клялись стать «единой плотью», но, как по-твоему, это подразумевается? В целом? — спросила Дотти, отступая от Дензила, но не выпуская его руку.

Денни поправил очки, пристально посмотрел на Дотти сияющими глазами и одним пальцем коснулся ее груди.

— Я рассчитываю на это, Доротея.

* * *

Она уже бывала в его комнате. Поначалу как гостья, потом как помощница — чтобы взять корзинку с перевязочным материалом и мазями и после сопровождать Денни на вызовы. Сейчас все было иначе.

Перед уходом Денни распахнул окна, невзирая на летающих насекомых и запахи из мясной лавки, находившейся дальше по улице. На втором этаже было душно после дневной жары — но сейчас с улицы веяло прохладой, воздух стал как теплое молоко, а мясные запахи перебивал ночной аромат садов Бингэм-Хаус, находившихся в двух улицах отсюда.

Все следы профессиональной деятельности Денни исчезли, и свеча, которую он зажег, мягко освещала просто обставленную, но уютную комнату: камин, рядом два небольших кресла с подголовниками, между ними столик с книгой. В дверном проеме соседней комнаты виднелась так и манившая прилечь кровать с покрывалом и пухлыми белыми подушками.

Кровь по-прежнему бурлила, хотя Дотти пила очень мало. Однако она испытывала необъяснимую робость и остановилась у двери, будто ожидая приглашения войти. Денни зажег еще две свечи и, обернувшись, заметил ее колебания.

— Иди сюда, — тихо сказал он и протянул руку. Дотти подошла.

Они целовались, их руки медленно блуждали по телам, постепенно освобождая их от одежды. Рука Дотти случайно скользнула вниз и задела выпуклость под его брюками. Денни затаил дыхание и собрался было что-то сказать, но Дотти его опередила.

— Единая плоть, — напомнила она, улыбаясь, и сильнее прижала руку. — Я хочу увидеть твою.

* * *

— Ты уже видела подобное раньше, — сказал Денни. — Я знаю это. Во-первых, у тебя есть братья. Во-вторых, когда лечила раненых мужчин…

Он лежал на кровати, обнаженный. Нагая Дотти лежала рядом, лаская предмет обсуждения, который был невероятно рад подобному вниманию. Пальцы Денни скользили по волосам Дотти, играли мочкой уха.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я делала что-то подобное с кем-либо из моих братьев? — спросила она, с удовольствием вдыхая его запах. —