Красавица и босс мафии - Лола Беллучи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все, чего я хочу, — это обменять свою жизнь на их, вот и все, что я прошу.
— И кто дал тебе это право? Кто дал тебе право просить о чем-то? Ты знаешь, кто имеет право просить меня о чем-то?
Я плачу:
— Нет.
— Тот, кому я готов угодить. Я выгляжу готовым угодить тебе, Габриэлла?
— Нет.
— А ты заслуживаешь такого удовольствия, Габриэлла? — Я не отвечаю. Я не могу. Не могу. Но мужчина не позволит мне игнорировать его, его голос подобен стали, когда он требует этого:
— Отвечай! — Отрицательное покачивание головой — единственный возможный ответ, когда из моего горла вырывается громкий всхлип.
— Слова, Габриэлла. Скажи громко и четко то, что уже знает каждая несчастная душа в этой комнате, кроме твоей.
— Нет, я этого не заслуживаю, — вслух признаюсь я в уверенности, которую до сегодняшнего дня открывала только себе в тишине собственной головы. — Чего же ты заслуживаешь, Габриэлла?
— Смерти.
— Именно! — Соглашается он, и тишина проносится по маленькому дому достаточно долго, чтобы я перестала всхлипывать.
Он приближает свое лицо к моему, его нос почти касается моей кожи, когда он спрашивает:
— А ты знаешь, почему ты не собираешься умирать? — Я начинаю отвечать, просто качая головой, но взгляд мужчины, стоящего передо мной, становится единственным выговором, который мне нужен, чтобы произнести это слово вслух.
— Нет.
— Потому что ты не заслужила этого права. — Я смотрю на него, не понимая. — Твоя жизнь — моя, и с этого момента твоя задача сделать так, чтобы она чего-то стоила, чтобы ты не оказалась в долгах, когда я ее заберу. Пока что ты стоишь меньше, чем земля, по которой ходишь, ты поняла?
— Да, сэр.
— В следующий раз, когда будешь просить о чем-то, Габриэлла, сделай так, чтобы это стоило того.
ГЛАВА 13
ВИТТОРИО КАТАНЕО
Только тот, кому нечего терять, способен спать во время полета в неизвестном направлении, сразу после того, как у него отняли жизнь в уплату долга.
Сидя за одним из столиков частного самолета, я наблюдаю за девочкой, спящей в кресле самолета так, словно она лежит в самой лучшей кровати, которая когда-либо существовала, несмотря на холод, заставляющий ее тело дрожать. Учитывая, где она жила последние семь лет, эта мысль не кажется мне надуманной.
— Интересное приобретение. — Сидящий напротив Чезаре комментирует, заметив мой взгляд. — Я думал, лошади — единственные домашние животные, которых ты готов терпеть. Почему она не в клетке в трюме самолета?
Почему? Я мысленно повторяю вопрос, но решаю проигнорировать и его, и его эхо.
— Я слышал, Адам Скотт взял отпуск, и расследование по Ла Санте было прекращено. ЦРУ, должно быть, разочаровано. — Я меняю тему.
— Ужасные обстоятельства, — объявляет он, как будто не несет за них ответственности. — Жена попала в прискорбную аварию, а двое детей, к сожалению, находились в машине. Мужчина потерял сразу всю семью. Печально. — Мой взгляд находит лицо, очень похожее на мое, когда я поворачиваю шею. Я сужаю глаза.
— Автокатастрофа? — Мой брат, как скульптор Ла Санты, не славится своей тонкостью. Намек на улыбку кривит губы Чезаре.
— Это официальная версия. Неофициальная — тела были найдены расчлененными внутри семейного автомобиля на дне озера Мичиган. ФБР подозревает, что это дело рук нового серийного убийцы.
— А что подозревает Адам Скотт?
— Он знает, что это были мы.
— Хорошо.
— Я слышал, что ты также участвовали в событиях в Бразилии.
— Я бы вряд ли назвал действиями разрушение жизни каких-то канализационных крыс, продающих наркотики детям.
— А Эстебан Спаник?
— Вероятно, мы проведем некоторое время без интересных аукционов, а жаль. — Я поворачиваю в руке низкий стакан.
Янтарная жидкость внутри растекается по стенкам бокала, и, прежде чем напиток успевает осесть, я выливаю его себе в рот. Я смотрю на темное небо за окном, звезд не видно, только плотные облака, которые, кажется, хотят поглотить самолет.
— Скоро кто-то займется этим бизнесом, я не сомневаюсь.
— Надеюсь, кто-то более компетентный.
— Я уверен, что кто бы это ни был, он не забудет изменить место посадки твоего рейса по первому требованию, брателло.
— Это было бы разумным решением.
Мой взгляд снова скользнул к Габриэлле — она спала так же крепко, как и последние несколько часов. Девушка подчинялась каждому моему приказу с того момента, как поняла, что я распоряжаюсь ее жизнью. Она не боролась за выход, не просила попрощаться с сестрой, которую так отчаянно защищала, не спрашивала об одежде или документах, даже не оглянулась, когда ребенок в ужасе выкрикнул ее имя, а я смотрел, как она послушно следует за мной, точно домашнее животное.
Габриэлла села в машину и молча прижалась к окну, пока я взглядом не приказал ей выйти, так как дверь открылась на посадочную полосу. Она вошла в самолет в сопровождении Дарио, села на указанное им место, крепко вцепилась в мягкие ручки, когда самолет взлетел, и через несколько минут заснула.
Она просто уснула.
— Ты накачал ее наркотиками?
— Нет.
Чезаре встает и подходит к маленькой фигурке, прижавшейся к сиденью. Он протягивает два пальца и касается шеи девушки, когда она шевелится, но она остается такой же спящей, как и последние несколько часов.
— Ты уверен? Даже мне было бы неудобно спать так близко к тебе. И зачем она здесь? — Говорит он и возвращается обратно.
Мой брат садится в кресло напротив моего, вытягивает ноги, достает из-под пиджака сигару и прикуривает ее, затем предлагает мне. Я отказываюсь, и он подносит сигару ко рту, глубоко затягивается и выпускает дым.
— Есть причина, по которой она здесь.
— Это должно иметь какой-то смысл?
— Я не собирался брать ее с собой, девушка должна была стать лишь короткой остановкой перед тем, как я смогу наконец вернуться домой, последним неоплаченным долгом, но она, похоже, была слишком заинтересована в смерти, чтобы это могло показаться адекватной платой. — На лице Чезаре появляется холодная улыбка.
— Тебе всегда больше нравились сломанные игрушки. Как именно она оказалась у тебя в долгу?
— Она украла у меня, — говорю я,
