Красавица и босс мафии - Лола Беллучи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я знаю, что твои дела меня не касаются, сынок. Я также знаю, что не имею права спрашивать, почему ты решил то, что решил, твое слово — мой закон, дон. Но зачем приводить домой путану, сын мой? Если тебе не нравится ни одна из представленных мною девушек, у нас есть и другие варианты…
— Мама, — перебиваю я ее. — Я привел домой служанку, а не невесту.
— Витто.
— Это все, что я собираюсь обсудить с тобой на эту тему, мама. Она останется в вашем крыле до тех пор, пока я не решу для нее другой конец, и это не просьба.
— Но она даже не говорит по-итальянски!
— Ну что ж, будем надеяться, что она быстро учится.
ГЛАВА 16
ГАБРИЭЛЛА МАТОС
Я определенно нахожусь в Италии.
Если короткий и скудный разговор между моим палачом и его людьми не дал мне никаких серьезных подсказок, то хаос на кухне, где я сейчас нахожусь, устраняет все сомнения, которые у меня могли возникнуть.
Все говорят по-итальянски и постоянно кричат.
Пространство странно современное и классическое одновременно. Нелепо, что первой моей мыслью, когда я вошла сюда, было то, что мне показалось, будто я попала в журнал по дизайну интерьеров.
Я не думаю, что эти журналы похищают людей.
Все стены в комнате заставлены шкафами голубого оттенка, который я не могу назвать иначе, чем жженый, потому что он такой же мягкий, как жженый розовый, и это единственное, с чем я могу сравнить этот цвет. Из-за молдингов на дверцах шкафов они выглядят так, будто вышли из кукольного домика.
В центре огромной кухни стоит дровяная печь, а над ней — конструкция из белого камня, на которой висят разные виды сковородок. В центре пространства — остров со столешницей из нержавеющей стали с одной стороны и мрамора с другой. В углу, справа, огромный рабочий или обеденный стол, не знаю.
Армия женщин в униформе ходит туда-сюда, и я моргаю, стоя на месте, где мне велели остаться. Я не понимала слов, которые мне говорили, но выражение презрения на лице элегантной женщины, которая указала на меня пальцем, прежде чем вывести из кухни, определенно не оставляло места для сомнений в значении иностранных слов.
Она не хочет, чтобы я здесь находилась, и, судя по ее одежде, дом принадлежит ей. Несколько женщин в разной униформе обходят меня, заходят на кухню, окидывают неодобрительным взглядом, а потом уходят с издевательским смехом.
Похоже, это происходит уже не в первый раз, и я являюсь некой достопримечательностью для персонала дома. Я отвлекаюсь, наблюдая за тем, как повариха замешивает хлеб: рядом с ней стоит огромный таз из нержавеющей стали, откуда она достает порции теста, разминает их ударами и раскатывает, пока не остается довольна, после чего откладывает их на блюдо перед собой и переходит к следующему.
Мое рассеянное внимание заканчивается, когда элегантная женщина возвращается с другой, одетой в черный костюм. Они обе демонстрируют раздражение моим присутствием, направляясь ко мне. Женщина в костюме протягивает мне комплект одежды — униформу, подобную той, в которую были одеты женщины, только что ушедшие отсюда, взглянув на меня.
— Vaicambiarti nel bagno dietro. Veloce!(Иди переоденься в задней ванне. Быстрее!)
— Простите, я не понимаю, — говорю я, принимая одежду, которую она мне предлагает.
Элегантная женщина дотрагивается пальцами до переносицы, а затем качает головой. Она поднимает другую руку, держа ее ровно, затем поворачивается на пятках и уходит из кухни. Это я прекрасно понимаю… Она отказывается иметь со мной дело.
— Глупая, — говорит женщина в костюме, прежде чем покачать головой с еще большим неодобрением, чем первая, и повернуться ко мне спиной.
Не похоже, что это хорошее начало.
* * *
Луиджия ненавидит меня.
Луиджия ненавидит меня очень сильно.
Не знаю, чем я провинилась перед этой женщиной, кроме того, что не поняла ни единого ее слова, но та, кого я считаю экономкой замка, меня просто недолюбливает. Она вернулась на кухню через несколько минут после того, как отвернулась от меня сегодня. После этого она затолкала меня в ванную в задней части дома, и все, что ей оставалось сделать, это ткнуть мне в лицо униформой, как будто то, что она мне ее дала, а потом отвела в ванную, не было достаточно ясным сигналом. Она захотела, чтобы я переоделась, я переоделась, и после этого мы провели весь день, играя в имитацию. Она вела меня куда-то и показывала, что я должна делать, а потом все время наблюдала за мной.
Если я делала все правильно, мне приходилось терпеть ее хмурый и неодобрительный взгляд, если неправильно, ее злые слова и резкие жесты, тысячу раз повторяющие одно и то же в явном намеке на то, что я идиотка, раз не могу сделать такую простую вещь, как полировка серебра, так, как она хочет.
Однако, учитывая, какой тюремщик мне мог бы попасться, судя по огромным мужчинам, которых я встретила ранее, я приму сердитую старуху и сделаю это с улыбкой на лице, если бы не чувство, что за последние двадцать четыре часа я просто разучилась улыбаться.
Все мое тело кажется тяжелым, когда я тащусь вперед, следуя, или пытаясь следовать, за шагами экономки. Она идет торопливо и бормочет слово за словом, проходя коридор за коридором, не давая мне возможности заметить что-либо вокруг. Надеюсь, она не рассчитывает, что после этого я самостоятельно найду дорогу на кухню.
Если подумать, то, скорее всего, именно этого она от меня и ждет, просто усложняет мне жизнь, чтобы потом жаловаться и бросать на меня грязные взгляды. Ну, Луиджия, постарайся, потому что твой босс уже сломал все мои датчики самосохранения, косые взгляды меня не пугают.
Я просто хочу поспать, пока мой тюремщик не придет завтра за мной на работу, вот и все. Спать и не думать. Уснуть и забыться.
В конце длинного коридора она наконец останавливается перед деревенской деревянной дверью, я смотрю на другие двери, все закрыты и без внешних решеток. Интересно, кто живет за ними, и живет ли кто-нибудь за ними. Луиджия поворачивается ко мне, ее губы и лицо искажены отвращением, когда она
