Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

— Это была она! Это была она! Мы не имеем к этому никакого отношения. Заберите ее! Заберите ее! Но не трогайте нас, пожалуйста… Пожалуйста! — Кричит Фернанда и обвиняюще поднимает палец, пока я иду к Ракель.

Я слышу негромкое хихиканье, а может, это просто мой разум ищет выход из абсолютного безумия, в которое превратился мой день. Я уже собираюсь встать на колени, чтобы обнять сестренку, как вдруг сильные руки хватают меня сзади. Я поворачиваюсь лицом к мужчине, который уже не сидит в кресле, а стоит, полностью сосредоточив на мне свое внимание.

Его взгляд путешествует по моему телу, медленно анализируя пряди волос, выбившиеся из хвоста и прилипшие к потному лбу и шее, красную футболку, выцветшую настолько, что она стала розовой, потертые и грязные джинсы с пятнами жира на коленях, в которые я одета. Каждый волосок на моем теле встает дыбом, а пот, покрывающий кожу, превращается в неконтролируемое количество капель, скатывающихся по лбу, пояснице и шее, причем все одновременно. Когда его взгляд снова встречается с моим лицом, мужчина останавливается на броши, все еще прикрепленной к моей блузке. Он ничего не говорит.

Его взгляд меняется по мере того, как я борюсь с руками его приспешника, и кажется, что это длится целую вечность. Я борюсь, трясусь в огромных руках, которые держат меня, пытаясь любой ценой освободиться, чтобы добраться до Ракель. Я просто хочу добраться до нее.

Мужчина поднимает руку в сторону моей младшей сестры, и молчать больше нельзя. Мои глаза расширяются, когда я вижу, что гигант готов подчиниться безмолвному приказу, отданному ему.

— Ракель! — Кричу я ее имя, но она не может ничего сделать, не может защитить себя. — Нет! Пожалуйста! Нет! — Мой голос звучит гораздо громче, чем обвинения Фернанды. Я дергаюсь в нерасторжимой хватке, удерживающей меня на месте. — Пожалуйста! Пожалуйста! — Умоляю я.

Горячие слезы застилают глаза и скатываются по щекам.

— Ты знаешь, почему я здесь? — Его голос — это то, что я никогда не забуду, даже если бы могла.

Хриплый и низкий тембр, который, кажется, способен заставить вас подчиниться ему, а то, как слова перекатываются на языке, делает их похожими на смертельную колыбельную. Я не знаю, что это за акцент, но сомневаюсь, что кто-то еще пользуется им как оружием.

— Мне все равно, я просто… Просто… — Я задыхаюсь, не имея смелости произнести эти слова, не имея смелости попросить его не убивать мою сестру.

Мое дыхание — это неконтролируемый набор вздохов и всхлипов, а Фернанда продолжает кричать на заднем плане, но мне все равно, ничто не имеет значения. Мужчина смотрит на меня так, словно в моих глазах он ищет все мои секреты, но обнаруживает, что у меня их нет.

— Ракель! — Я борюсь еще сильнее, когда мою сестру поднимают с земли. Маленькое, хрупкое и слишком худое тело пошатывается, прежде чем она встает, поддерживаемая руками, которые ее держат.

— Габи! — Мое прозвище, как задыхающийся крик, вырвавшийся из ее горла, и я ошибалась, когда думала, что у мужчины передо мной лицо из моих кошмаров.

Образ, вытатуированный в моих глазах, это лицо, звук, цвет и вкус моих самых жестоких снов. Перспектива встретиться с этим человеком снова никогда не пугала меня, все, что он мог со мной сделать, никогда меня не волновало. Правда в том, что, возможно, когда я решила пойти и поменять эти чемоданы несмотря на то, что все мои инстинкты говорили мне бежать, возможно, я надеялась, что он обнаружит меня. Может быть, я надеялась, что он найдет меня. Может быть, я надеялась, что все это просто закончится.

— Ты украла у меня кое-что, — говорит он.

— У меня больше нет этого. — Отвечаю я в отчаянии. — У меня больше нет чемодана, — повторяю я, не в силах сдержать слез. — Пожалуйста, пожалуйста, отпустите ее! — Умоляю я. — Я скажу вам, кому я его отдала. Я скажу, где их найти. Я скажу вам все, что вы захотите. — Мужчина смеется на фоне моей неспособности контролировать себя, слез и борьбы. Ему все равно, я знаю, но не могу остановиться. — Я скажу вам все, что вы захотите знать! Я расскажу вам все! — Кричу я, потому что я это сделаю. Все, что угодно, даже то, чего я не знаю, я придумаю, я скажу все, что он захочет услышать.

— Они мертвы, Габриэлла. — Он говорит так, словно объявляет, что сегодня вторник.

Он разрушает мои надежды, и впервые с тех пор, как я открыла дверь и заметила его присутствие, мне становится страшно. Не потому, что он только что признался в убийстве самых опасных людей, которых я когда-либо встречала, а потому, что я ничего не могу ему дать. Ни одной вещи.

— Пожалуйста! — Мольба вырывается тихо, мое горло, единственное оружие, с помощью которого я могу бороться, сдается. — Пожалуйста!

— В моем мире долги оплачиваются кровью, — говорит он, и я закрываю глаза, чувствуя, как меня охватывает огромное облегчение. Все закончится. Все закончится. — Но в твоем… Я не думаю, что это адекватное наказание. — Я открываю глаза, они бегут к Ракель, а мужчина следит за моим взглядом. Я открываю рот, но из него не выходит ни звука. — Как оказалось, у меня сложилось впечатление… — Он делает паузу и сокращает расстояние, между нами, всего на два шага.

Я перестаю двигаться, его близость действует как какой-то парализующий яд. Это не сознательный или добровольный выбор, мое тело просто подчиняется тому, что хочет этот человек. Он поднимает пальцы и касается свободной пряди моих волос. Единственной, кроме непокорных прядей, не убранной в хвост.

— Такое чувство, Габриэлла, что тебе это понравится.

— Пожалуйста!

— Эта твоя вера в то, что ты можешь меня убедить, почти прекрасна, — комментирует он, наклоняя голову набок. — Выбирай.

— Что? — Шепчу я с болью в горле, моргая, пытаясь понять смысл его слов, но рука одного из приспешников, поднявшаяся с пистолетом в руке и направленная туда, где находятся мой отец, Фернанда и Ракель, объясняет все яснее, чем любые слова. — Нет! Нет! Нет! — Он не обращает внимания на мои мучения, выражение скуки на его лице остается бесстрастным, в то время как я нахожу миллион разных способов умолять. — Пожалуйста, убейте меня! Выберите меня! Пожалуйста, убейте меня! — Тишина. Море тишины. — Пожалуйста… — Последнее слово вырывается измученным шепотом.

— Ты хочешь умереть? Хочешь ли ты отдать свою жизнь за их жизнь?

— Да. — Я киваю в знак согласия, как сумасшедшая. — Пожалуйста! Да! — подтверждаю я в отчаянии.

— Так неразумно с твоей стороны. — Ответа