«Я, может быть, очень был бы рад умереть» - Руй Кардозу Мартинш

Успокойся. Вспомни дни новостей и даже счастья в Куртисе.

Рождение ребёнка… Рождение ребёнка на унитазе в туалете на первом этаже кафе Куртиса – это было прекрасно.

Мы едва знали о существовании этого туалета, наверху был гораздо лучше. Туалет внизу – очень тесный и вонючий, а на линии слива кто-то оставил автограф какашкой. Самое смешное было, когда туда просочилась парочка, чтобы кое-чем заняться, а дети услышали их и позвали взрослых, думая, что кто-то умирает из-за нехватки кислорода. Раз за разом оставалось всё меньше кислорода, казалось, что женщина задыхается, было также слышно мужчину, который кашлял, а крышка унитаза стучала что-то вроде симфонии каскада, бам, бам, бам, да, да, ой, флююсхххх.

Мужчина сбежал, сославшись на заправку цистерны, (стены дрожат), никто не видел, кто это был, только контур живота. Все так хорошо притворялись, что даже не взглянули на него, мы потеряли его из виду, когда он бежал вниз по лестнице.

Женщина вышла вся раскрасневшаяся, но она также хорошо симулировала невинность, (хотя все уже знали, чем она занимается). Помимо того, что она была страшная, это был её кусок хлеба, логично, но не в том месте, нужно иметь хоть каплю приличия, особенно, когда рядом дети.

Что касается рождения ребёнка, (что произошло намного позже), по словам тогдашнего управляющего Куртисы Коршу, послышался звук плача, хотя и немного сдавленного, которые и привлёк его внимание. Это плюс инстинкт, побудивший его в течение недели присматриваться к посудомойщице кафе.

Девушка была беременна, но никто не знал. Она обернулась куском материи, чтобы втиснуть в неё живот, завязав её как шнурок гигантского ботинка, и в тот день, когда ребёнок начал вылезать, пыталась смыть его в унитаз. Но её босс вошёл в туалет как солдат, и вытащил крошечного ребёнка, скользящего головой в унитаз, потянув его за крошечные ножки, и стукнул ладонью по спине, он был весь перепачканный, Коршу, как настоящий врач. Завершив это дело, он решил, что нужно было предпринять ещё одно безотлагательное действие: позвонить во все телевизионные каналы.

Примчались из самого Лиссабона, можешь не сомневаться.

В тот вечер Коршу дал много интервью, и журналисты подчеркнули быстроту, чувство необходимости и смелость его поступка, спасителя маленького ангелочка, чудо жизни в последнем месте, где можно было бы… в общем… ужас, ни о чём другом больше не говорили, Алентежу замер, охваченный этой драмой, но есть ещё граждане, подобно этому, и это – хорошая новость.

В отличие от ужасной матери, убийца. Никто не пожалел девушку, у которой даже не было денег на аборт. Думаю, что в тот момент она ещё не была арестована, она всё ещё пыталось покончить с собой где-то, усиливая кровотечение, торопилась, чтобы не пришлось увидеть себя в новостях.

Когда я упомянул статую короля Жуана III, зелёный бронзовый сплав в парке… я мог бы сказать больше. Этот человек даровал нам городской устав в 1550 году, послал нам пергамент, (однажды я видел фотокопию), где он подымает сие поселение по его особливым деяниям ровно, как и по заслуженностям и услужению всякому оных Нашей светлости и королям моим предкам оказанными и далее Нам верою и правдою служивыми быти [чисто личный интерес, в итоге].

Доброта вернулась в виде установленной в 70-е годы ХХ века статуи, изваяния свыше трёх метров тихого ужаса, его главная особенность в том, что мы должны объяснять посторонним:

– Это не Васко да Гама.

Он должен был стоять на вершине гранитного куба на площади, где сейчас стоит торговый центр, но с приходом 25 апреля выяснилось, что король Жуан III был фашистским королём. Несколько лет монарх провёл в подполье, спрятанный в тёмных углах гаражей и конюшен, пока слово фашист, применяемое к королям XVI века, не стало звучать нелепо, «деспот был анахронизирован», кто-то уступил. История движется, она не движется вперёд или назад, или, по крайне мере, не всегда.

На третьих муниципальных выборах во времена свободы, городские власти отвели ему уголок в парке, недалеко от Куртисы, где сегодня он правит стаями голубей и воробьёв, которые гадят ему на голову, поэтому он с каждым днём всё более зелёный.

Сын короля Мануэла, конечно, не был демократом, никто не может обвинить его в этом. Он узаконил инквизицию в Португалии, и говорят, что евреи, ведьмы и ещё неизвестно кто, для пущего унижения, сначала должны были отправиться в Эвору, и только потом их пытали и сжигали на костре, как будто бы одного этого было недостаточно; что, Эвора лучше нас во всём, со своим невыносимым централизмом, копировавшая Лиссабонские аутодафе на своей Площади Жиралду?

Он также поощрял практику позорного столба (это у нас тоже есть) и ценил хорошее исполнение гарроты, о вкусах не спорят.

Ну признайся: когда ты увидел тогдашнего управляющего Куртисы, Коршу, выступающего по телевизору:

– я сразу же побежал, она собиралась умертвить младенца, я думаю, я услышал тихий плач, как у котёнка, пошёл проверить, и вытащил ребёнка за его крошечные ножки, стукнул его и брызнул водой на голову, неужели он мёртв? Нет! и побежал в больницу, которая тут рядом, она родила его на унитазе в туалете кафе, мне повезло, или скорее, у меня было предчувствие, слава Богу, потому что она скрывала свой живот очень хорошо, это кажется невероятным, но дело в том, что никто даже не подозревал все эти месяцы, неизвестно, кто отец, она не сказала и т. д.

когда ты видел, как он болтает в прямом эфире, по телевизору, в восторге от собственной славы, ты подумал о добродетели гарроты, чтобы заткнуть таких людей. Ты мечтал как фашист Чинквеченто: статуя короля ожила, прямо там, где она сейчас, перепрыгнула через пруд с обнажённым мечом, чтобы растянуть густые усы Коршу на сантиметр с каждой стороны,

– Будешь ли ты помогать своему королю в этом деянии? На звание и именитость не взирать.

– Просто нанесите по капле масла, Ваше королевское величество.

Пока его усы не коснутся кончиков ушей при последнем повороте гарроты, кранк, крак.

На самом деле Жуан III был великим королём. Он продолжил эпопею Великих географических открытий, а его двор «был галантен и просвящён», где пировал, среди других выдающихся особ мировой культуры, и некий Луиш де Камоэнс, в свой лирический период, ещё до «Лузиад».

Позже его окрестили королём-фанатиком с ужасным нравом, но они забыли, что самодержец похоронил шесть своих сыновей одного инфанта за другим. Он был отцом, который похоронил всех своих наследников, и он не похоронил само