Ангелы не курят. Откровения начинающего грешника - Евгений Рычков

– Слушайте, парни, а я хоть три раза окунулся? – спрашиваю с волнением.

– Три-три, – улыбаясь, переглядываются мои напарники. – Давай не рассиживайся, не на пляже.

Встаю с лавки, надев рубаху, и понимаю, что мои ноги пристыли к заблаговременно расстеленной на трапике газете. Парни ржут надо мной. Я действительно не помню, как окунался в иордань, как выходил из нее, как оказался в палатке. Мне все равно, что думали обо мне окружающие во время омовения, только совсем не потому, что отшибло память. Меня вдруг переполнило прекрасное чувство сопричастности не просто к празднику, а к чему-то большему. Мои четыре друга стали мне намного ближе, потому что мы побывали с ними в одной крещенской купели. И те, что побывали здесь до меня, тоже как родные. И эти, что еще только стоят в очереди, и те, что купаются в других водоемах и городах, все мне теперь как родня. Да любой, кто хоть раз побывал в купели, хоть в прошлом году, хоть в позапрошлом, хоть сто лет назад, хоть две тысячи, мне теперь брат.

– С праздником, мужики! – громогласно приветствует нас вновь прибывший купальщик в тулупе и валенках, отдернув занавеску палатки.

– С праздником! – с не меньшим энтузиазмом отвечаем мы.

Я выходил из палатки, расплывшись в умиротворенной улыбке. В очереди стояли люди с праздничными лицами.

Где прячутся бесы

Поднимаясь от реки в гору после крещенского купания, столкнулся с коллегой по работе. Таисия Ивановна была женщиной предпенсионного возраста, невысокого роста, маленькая, но бойкая и острая на язык. На работе в руках у нее все горело, в разговоре она могла любого заткнуть за пояс, и не дай вам Бог зацепиться с нею языками или заспорить. С улыбкой да усмешкой получите такой отлуп, после которого не сразу оправитесь. Поэтому многие предпочитали с ней не связываться, но при этом многие же и уважали. Встретившись на взвозе у реки, мы оба на минуту остановились. Мне хотелось, чтобы Таисия Ивановна тоже увидела меня на купании, которого, в свою очередь, сама она не пропускала много лет. Она сделала добродушное и удивленное лицо.

– Никак, тоже купался?

– Купался, – с гордостью отвечал я.

– А окунался-то с головой, по самую макушку?

– Да вроде, с головой.

– Смотри! Нужно обязательно с головой, чтобы и макушка под крещенскую воду уходила.

– Почему? – настороженно и с опаской спросил я, ожидая от Таисии какого-нибудь очередного подкольчика.

– Бесята во время купания прячутся на самой макушке в надежде выйти сухими из воды. Поэтому нужно обязательно с головой и поглубже, – выпалила Таисия Ивановна и, не дожидаясь моего следующего вопроса, засеменила мелкими шажками вниз к реке.

Я невольно снял шапку и пощупал рукой свой затылок, волосы оказались более чем мокрыми. Да ну тебя, Таисия Ивановна, с твоими шуточками.

Она менялась лишь на церковных богослужениях. После мы не раз встречались в храме. Моя коллега всегда стояла скромно. Ее веселый нрав улетучивался, острый взгляд наполнялся смирением и опускался в пол. В пору, когда я только начинал путь к православию, как-то после службы мы вместе выходили из храма. Таисия Ивановна приободрила меня, похвалив мои частые визиты в церковь. В ответ дернуло меня посетовать, что, мол, все хорошо, только вот я пока мало что понимаю в священнодействиях и песнопениях, ибо, как известно, все богослужения происходят на церковнославянском языке.

– Ничего страшного, – спокойно ответила Таисия Ивановна. – Ты пока не понимаешь, а бесы все понимают и боятся.

В следующий раз за богослужением мы встретились с ней уже летом во время Великорецкого крестного хода. Это был мой первый опыт, и пешее паломничество давалось физически тяжело. Как ни прислушивался я к советам бывалых, как ни подбирал удобную обувь, а все равно сбил ноги до кровавых мозолей. На привале обработаешь раны, наденешь сухие и чистые носки, а первые шаги после подъема все равно, как по гвоздям. Проковыляешь так метров сто, оперевшись на палку, вроде, вошел в колею, боль острая отпустила. Достанешь акафист, начнешь читать и совсем забудешь про мозоли. На одном долгом переходе третьего дня пути Таисия Ивановна догнала меня. Своей семенящей походкой она шла бодро, внешне ничуть не устав, будто и не было позади уже восьмидесяти километров пути. Поздоровавшись, какое-то время мы шли рядом, перекинувшись несколькими дежурными фразами. Хромоту мою невозможно было скрыть, и я с шуткой посетовал на мозоли. В ответ на нее Таисия выдала очередной перл из своего репертуара:

– Знаешь, почему в крестном ходе ноги болят? Мы идем и бесов топчем.

Важно только то, что думает о тебе Бог

Впрочем, Таисия Ивановна оказалась не единственным человеком, кто пытался объяснить мне азы православия на языке поговорок. Судьба свела меня с человеком, несколько более образованным, но и тут был язык иносказательности.

Уж не знаю, как это получилось, но назначили меня не по годам на очень высокую должность. На моем попечении в одночасье оказалось более тридцати тысяч душ. Я руководил руководителями, которые подчинялись мне, и выстраивал отношения еще с таким же количеством разного рода начальников, которые, увы, не состояли под моим началом. Должность хоть и высокая, но работа, признаюсь, не сахар. Начальство спрашивает строго, за подчиненными нужен глаз да глаз, люди на тебя надеются, но ждать не готовы. Им улучшения их жизни нужны здесь и сразу, в один момент. Ты, как капитан большого корабля, стоишь на мостике, правишь судном, уворачиваясь от пуль, при этом успеваешь сбегать в трюм, чтобы устранить там течь, по дороге утешаешь раненых, а еще прокладываешь правильный фарватер, чтобы судно не уперлось в берег или вовсе не пошло ко дну вместе с экипажем и пассажирами. Человеческим разумением в такой ситуации не управить. Вся надежда на Божий промысел, его участие и заступничество. Тем и выживали.

Было мне на тот момент 38 лет. Большинство подчиненных много старше и опытнее меня. Но методов работы некоторых из них я, прямо сказать, не разделял, с иными и вовсе предстояло расставаться. Словом, быть мягким и пушистым на такой должности нельзя. Начальство сожрет, подчиненные подставят, оппоненты и вовсе жаждут твоей крови. Да я бы и стал цепной собакой, но в тот момент шло становление моей церковной жизни. Требования дисциплины от подчиненных, защита от неприятеля, умение держать удар никак не сочетаются с заповедями блаженства, добродетелями и учениями святых отцов. В ту пору меня раздирали противоречия. В первую очередь нужно оставаться христианином, с другой стороны, нужно оправдывать возложенное на тебя доверие, пахать самому и жестко требовать с подчиненных. Зная русского человека, ему добрых увещеваний в качестве мотивации на свершение трудового подвига зачастую не достаточно. Приходилось порой