В годы большевисткого подполья - Петр Михайлович Никифоров

— Тебе будет поручено распространять прокламации среди рабочих, — сказал мне Спиридон. — Ты должен это делать так, чтобы полиция не могла заподозрить тебя. А попадешься — сошлют на каторгу…

Мне было и страшно и радостно от сознания, что теперь я буду настоящим революционером. Угроза каторги меня не пугала.

Через несколько дней Спиридон передал мне пачку прокламаций. Научил, как свертывать их треугольником, как подбрасывать под ворота, как подкладывать рабочим на места их работы.

— Тут ты должен проявить большое искусство и изобретательность. Иначе недолго попасть в лапы жандармам. А если попадешь, у тебя должен быть один

ответ на все вопросы жандармов: «Не знаю». Ни о кружке, ни обо мне или о других товарищах, которых ты уже знаешь, ты не должен говорить на допросах. Сказать о товарищах — это значит выдать их палачам. Это называется предательством, а предателя все презирают.

Наставления Спиридона я крепко запомнил.

Прокламации мне поручено было разбросать в Знаменском предместье. Спиридон наказал, чтобы я хорошо изучил предместье и оставлял прокламации там, где собирается много рабочих.

Переданную мне пачку я разбросал ночью по подворотням хибарок. Я тщательно изучал предместье, его улицы, места, где проходят рабочие на работу и с работы, где больше шныряет полиция, куда она не заглядывает. Я приучал себя наблюдать., стараясь в то же время ничем не выдавать себя, не выделяться среди людей. Так началась моя подпольная работа.

С инженером Поляковым я не поладил и ушел от него. Решил перейти на новый водочный завод, построенный в Знаменском предместье. Поступил туда электромонтером. Профессия эта была тогда в Иркутске весьма редкой. Меня приняли на водочный завод охотно. Работал я на установке заводской электростанции.

Рабочий день был двенадцатичасовой. Работали на заводе по преимуществу женщины: разливщицы, закупорщицы, мойщицы посуды и уборщицы.

Всего на этом казенном заводе было занято от трехсот до четырехсот человек. Работали в одну смену. Разливщицы зарабатывали двенадцать рублей в месяц, мойщицы — девять рублей. Система штрафов существовала и здесь. Выдача жалованья всегда сопровождалась протестами мужчин и слезами женщин и девушек. Неожиданные штрафы уменьшали и без того скудные заработки.

Я рассказывал Спиридону о житье рабочих нашего завода.

— А ты присматривайся и изучай заводскую жизнь внимательно, это может нам понадобиться, — говорил Спиридон.

Стал я присматриваться и изучать. Вступал в разговоры. Беседовал с мойщицами и с разливщицами. Однако одни от меня отмахивались, другие насмехались:

— Ишь, какой заступник нашелся! Ты, может, работу нам дашь, где жалованья больше да штрафов нет?

Меня очень волновали мои неудачи. Я думал: «Видимо, не способен я вести революционную работу». Это меня печалило.,

Неожиданно я получил поддержку из кочегарки, от старшего кочегара Бруя Михайлы; ему было лет за пятьдесят. Некоторые из нас знали, что он поселенец, сосланный в Сибирь. О причинах его ссылки только догадывались. Он сам об этом не рассказывал. Бруй был молчалив. Грудь и руки его были татуированы. Говорили, что он долго служил во флоте.

Бруй заметил, что я пытаюсь вести агитацию в цехах, и внимательно наблюдал, что из этого выйдет. Заметил он и то, что я огорчен неудачами.

Однажды Бруй заговорил со мной, посмеиваясь:

— Что, сынок, невесел? Аль не ладится с девчонками?

Я вопросительно посмотрел на него, но ничего не ответил.

— А ты не огорчайся. Сразу ничего не дается.

Меня удивил этот разговор: «Откуда он знает о моих попытках?..»

— Ты продолжай разговоры-то, не стесняйся, — говорил мне Бруй, — капля камень долбит. Но знай, что одними разговорами дела не двинешь. Ты говоришь им, что надо бороться. Этого мало: надо научить, как бороться… А почва для борьбы есть.

— Вот забастовку бы… — неуверенно проговорил я.

Бруй внимательно посмотрел на меня.

— Забастовку? Это, браток, дело серьезное… Большой подготовки требует. Поспешишь — все дело испортишь. Охоту к борьбе тогда отобьешь, а этого ни в коем случае допускать нельзя. Такое дело хорошо обдумать надо, прежде чем к нему приступить. Прежде всего надо выяснить, какую цель ставишь. Разобраться в обстановке на предприятии: чем рабочие недовольны, как ведет себя администрация. Из этого надо исходить: какие меры принять, какие требования предъявить, составить эти требования и дать рабочим, чтобы они ознакомились с ними. А если администрация не согласится удовлетворить требования, тогда поддержать их забастовкой.

В тот вечер я долго сидел у Спиридона. Рассказал ему о моих попытках поднять на борьбу рабочих и работниц, о моих неудачах. Рассказал о разговоре с Бруем. Спиридон слушал меня внимательно, затем встал и начал ходить по комнате.

— Не поддаются, говоришь? Поддадутся! — проговорил он уверенно. — Иного выхода для рабочих нет, как только борьба. А Бруй дело тебе подсказал. Его совет — составить требования и распространить их среди рабочих — правилен. Ты завтра вечерком ко мне зайди: я подумаю и скажу тебе, как дальше поступать.

На следующий вечер мы со Спиридоном просматривали составленные Бруем и мной требования.

Спиридон некоторые из них вычеркнул.

— Много выставлять пока не надо. Надо выдвинуть только наиболее важные требования. Это первая стачка рабочих вашего завода, и ее надо выиграть во что бы то ни стало. Это даст рабочим уверенность в своих силах. Наша задача — доказать значение стачки и силу солидарности.

Требования были переписаны в нескольких экземплярах и пущены по цехам. В цехах поднялись бурные споры. По окончании работ рабочие и работницы собирались группами и спорили: «Уступит администрация или не уступит?»

— Нажмем, тогда и уступит… Подать надо! — кричали более смелые.

Бруй организовал кочегаров. Они разъясняли рабочим, что если нажать как следует, то администрация обязательно уступит. Кочегары хорошо знали, на кого можно опереться, кого привлечь к работе.

Энергичным агитатором оказалась девушка из моечного цеха — Оля Бархатова. Она была очень смела и остра на язык. Хорошо работала, и за это администрация ценила ее и терпела, несмотря на непокорность и занозистость.

Для подготовки стачки составили тройку; в нее вошли Бруй, Бархатова и я. Бархатовой поручили подготовить к стачке женские цехи: разливочный и моечный. Остальные цехи мы с Бруем взяли на себя. Он предупредил меня, что будет мне помогать, но сам должен оставаться в тени.

— Мне, браток, не положено шуметь. Положение мое не позволяет.

Однажды, после работы, женщины моечного цеха остались на заводе и устроили собрание. Бархатова зачитала требования. Мы с Бруем стояли у дверей. Когда Бархатова кончила чтение, женщины сидели молча и переглядывались. Бруй не вытерпел и выступил с речью.

Он