Великий князь - Алексей Кулаков

Бздын!..

 – Да ладно тебе, Нафан, вспомни, как сам по дури да от излишнего рвения едва под брызги жидкого уклада не подставился.

Благодарно взглянув на нежданного защитника, лучший ученик в своей группе тихо шмыгнул носом.

 – Розог ему для памяти всыпешь, вот и всё.

Благодарность из взгляда Захарки испарилась быстрее, чем капля воды в раскалённой печи.

 – Ногу покажи. Да сапог сними, дурило!!! Пальцами шевельни.

Оглядев нарождающийся синячище и помяв прямо на глазах опухающую ступню, старший брат сплюнул и выдал заключение:

 – Всё цело.

Дёрнул рукой, давя в себе горячее желание выдать родичу ещё один подзатыльник и свирепо пообещал:

 – Доберёмся до постоялого двора, две дюжины горяченьких твоему заду пожалую!

Соученик Нафана, начальствующий над мастеровыми кузнечного цеха, весело расхохотался, весьма многозначительно поглядывая на слегка покрасневшего щеками розмысла.

 – Ты это. В лекарскую избу его сведи.

 – Уже отстроили, что ли? И кто там в лечцах обретается?

 – Да сам-то лекарь пока не приехал – поговаривают, что будет какой-то докторишка иноземный, но с тремя учениками из нашенских недорослей. А вот травница уже десятый день как людишек болезных пользует.

Многозначительно подмигнув молодому мужчине, его ровесник вроде как равнодушно произнёс:

 – Боярышня Домна Дивеева в Туле самостоятельную практику проходит.

Слегка покраснев кончиками ушей, розмысл промычал что-то неопределённое, явно завидуя младшему брату. Вернее даже, на полном серьёзе обдумывая мысль о мелком членовредительстве – после которого он с полным основанием сможет встретиться с предметом своего тайного обожания.

 – Но-но! Вот как выйдешь из моего участка, так и делай что хошь, а здесь и думать не моги!..

 – Да не умыслял я ничего такого, успокойся.

А уши-то заалели ещё больше. Чувствуя их предательский жар, личный ученик государя-наследника поправил шапку так, чтобы она села поплотнее, и быстро переменил тему разговора:

 – Полосы уклада на хладноломкость испытывали?

 – Давно уже. А сам как думаешь, откуда взялся запрет на выделку клинков и доспешного железа? Не держат наши сабли доброго удара, и всё тут.

 – Мне Димитрий Иванович как-то объяснял, что это из-за избытка фосфора в укладе.

Михаил на это лишь неопределённо хмыкнул. Ишь ты, самого государя-наследника запросто так по имени-отчеству величает!

 – Значит, как покупали у шведов железо, так и будем покупать, только меньше прежнего. Плохо!

 – Сам знаю, что плохо. Ты мне вот что скажи. Я тут слушок ухватил, что те из наших, что за Камень Уральский поедут, сразу по прибытии боярскую шапку оденут. А вотчины на них такие большие запишут, что и удельным князьям впору?

 – Слышал звон, да не знаешь, где он. Захарка!

Младший брат от неожиданного оклика слегка дёрнулся всем телом, вжимая голову в плечи.

 – Поди-ка на свежий воздух.

Дождавшись, пока ковыляющий как беременная утка брат отойдёт подальше, Нафан негромко заговорил:

 – Не те, кто поедет – а те, кто на месте с уроком Великого государя справится. Как первый уклад, или медь, или что иное им указанное в казну поставят, так и награда воспоследует. И насчёт вотчин не завидуй: земли отмерят изрядно, да только пахарей на ней нету. Так что вотчиннику придётся ехать назад, искать охотников до новой земли из черносошцев, да за свой счёт везти их и обустраивать. Вот так-то!..

 – А кто поедет, уже определили? Нафан, ты ж меня знаешь – похлопочи, а? Век твоей помощи не забуду!..

 – Тебе что, в детях боярских плохо? Лет десять послужишь, так и в дворяне выйдешь. И землица тульская куда как добра – а там лес валить надобно, корчевать пни да коряги, с голого места начинать.

 – Зато там крымчаки гости редкие, а здесь мало какой год без их набега обходится!.. Нафан. Да или нет?

Подумав, молодой розмысл согласился. Отчего бы и не замолвить слово за соученика, раз от этого никакого вреда, а совсем даже наоборот, сплошная выгода?

 – Да. Только и ты мне поможешь.

 – Благодарствую!!! А помочь – так только скажи чем, а я уж расстараюсь!..

С явным намёком поглядев вначале на ломик, а потом и по сторонам, влюблённый розмысл попросил содействия в организации встречи с глубоко запавшей в сердце красавицей. Собственно, он бы и сам что-нибудь этакое утворил, но вовремя вспомнил что:

 – Ежели сам поранюсь, Домна о том обязательно узнает.

 – Вот ведь… Дурная голова. Ну, и? Хотя постой.

Внимательно оглядевшись по сторонам, начальник цеха остановил свой взор на лице возможного благодетеля. Вспомнил, как завидовал его успехам, а особенно тому, что тот выбился в личные ученики, примерился к носу и спросил:

 – Готов?

 – Постой, ты чего это удумал?..

 – Нна!

С лёгким хрустом немаленький кулачок Михаила "подровнял" выдающийся вперёд нос царевичева розмысла, заодно выбив ему на подбородок кровавую юшку.

 – Ты!..

 – Да ладно, не благодари…

Глава 1

– Прочь с дороги!..

Воротная стража Тверского кремля, откровенно скучавшая и слегка потевшая в прикрытом сверху промасленными кожушками доспешном железе, резко встрепенулась и напряглась, вслушиваясь в редкие повелительные окрики и дробный топот копыт. И тут же расслабилась, ещё издали распознав в троице запылённых всадников царских гонцов – вернее, одного гонца и двоих его охранников. На полном ходу пролетев воротную арку, посланцы великого государя одним своим появлением переполошили тверских бояр и служивый люд, тут же начавший подтягиваться к усталой троице – но удовлетворить своё любопытство им так и не удалось, так как гонец, узнав об отсутствии в городе государя-наследника, ждать его в кремле не пожелал.

 – Ишь!.. Похоже, дурные вести привёз. Никак крымчаки большой ордой пожаловали? Али литвины зашевелились?.. А, старшой?

Десятник воротной стражи отошёл подальше в тенёк и лениво перекрестился:

 – Типун тебе на язык, дурило. Или саблей помахать невтерпёж? Так я тебя на седьмицу к постельничим сторожам могу пристроить – им лишнее чучело только в радость.

Моментально спав с лица, служилый рьяно замотал головой в отрицании. Потому что семь дней, с утра и до позднего вечера, заниматься воинским учением с постельничими – означало помимо своего желания приобрести великое множество шишек и синяков, оставшихся от пропущенных ударов. Сабельных, копейных, кулачных. Постельничим-то хорошо, их сам государь-наследник в случае нужды целит, ему же такое счастье даже и близко не светит…

 – Вот то-то же. А тебе чего?

Подобравшийся к десятнику подчинённый, по молодости лет даже ещё не имеющий нормальной бороды с усами, что-то тихо спросил.

 – Ну, положим, могу. И?..

Выслушав новый вопрос, а вернее даже настоятельную просьбу, старшой воротной стражи удивлённо покачал головой:

 – Ещё один дурило…

Меж тем, гонец с сопровождающими добрался до указанного ему места, ещё издали заметив редкую цепь воинов в черных кафтанах – а чуть попозже и яркое пятно белоснежных одеяний государя-наследника Димитрия Иоанновича. Приблизившись к внешнему кругу охраны, троица послушно остановилась при виде вскинутой руки сотника, а потом и вовсе спешилась:

 – Доброго здоровьичка, Пётр Лукич!..

 – И тебе, Сергий, не хворать. С чем пожаловали?

Достав из поясного кошеля небольшой тул, посланник повернул десницу так, чтобы было хорошо видно тяжёлую печать алого сургуча. Моментально опознав оттиск личного перстня-печатки великого государя, сотник в ответ тут же низко поклонился – но освободить дорогу даже и не подумал. Впрочем, у него на то были весьма веские основания:

 – Димитрий Иванович в полуденной молитве.

Это гонец уже заметил и сам – тринадцатилетний царственный отрок застыл на специально расстеленном для него коврике живой статуей, и только лёгкий ветерок время от времени шевелил тяжёлые пряди его серебряных волос. Чуть-чуть ссутулившись и преисполнившись терпеливого ожидания, посланник из Москвы понятливо кивнул и отошёл в сторонку, с умеренным любопытством оглядываясь по сторонам. А заодно пытаясь понять – отчего это старший из царевичей возжелал помолиться в чистом поле?.. Почти чистом: саженях в тридцати на восход посверкивал переливами свежей воды небольшой ручей, берущий своё начало в светлой берёзовой рощице – а на закат везде, куда доставал взгляд, виднелись потемневшие от времени пеньки и низенькая лесная поросль. Сам же наследник преклонил колени в середине удивительно сочного и яркого пятна густой травы, границы которого, между прочим, на диво точно указывали дремучие заросли сразу двух кустарников – боярышника и берсени. Причём, и это было первой странностью, они друг с другом не перемешивались, а росли этакими полукружьями, оставляя узкие проходы с двух сторон. А вторая странность заключалась в размерах и количестве колючек, торчащих во все стороны на тонких гибких ветках и побегах – их было так много, что создавалось впечатление этакого растительного "ёжика". Удивлённо хмыкнув, Сергий совсем было собрался обратиться за разъяснениями к сотнику – как его взгляд зацепился за стоящего в спокойном ожидании торгового гостя, чье имя в последнее время было сильно на слуху в стольной Москве. Многие завидовали Тимофею Викентьеву, богачеству его, удаче да оборотистости – а более всего тому, что он первый нашёл верную тропку к сердцу властного и молчаливого государя-наследника, раз за разом кланяясь ему дорогими либерейными редкостями. Некоторые, прикинув количество серебра, что потратил на это дело купец, исходили завистливой жёлчью – а другие, те что поумнее, чесали в затылках да искали его дружбы ну или хотя бы приязни. Потому что водилось у Тимофея одно из тех драгоценнейших колец, что давали возможность своему владельцу напрямую обратиться к осиянному великой благодатью целителю. И не просто обратиться, а с надеждой на излечение от чуть ли не смертельных хворей!.. Первое ходило лишь среди именитой знати, второе передавали меж детей боярских и мелких служилых дворян. Третье принадлежало сословию торговому, четвертое – духовенству, а пятое могло оказаться на пальце любого черносошного крестьянина… Ну, или какого посадского или городского ремесленника. Причём все знали – любой, пытавшийся нажиться на людском горе и нужде, будет лишён янтарного колечка. Можно было лишь передать его в дар, но никак не продать, или обменять на что-то ценное, либо каким иным способом потешить свою корысть. Исключение же из этого правила было только одно – хитроумный купец своими постоянными подношениями так задобрил старшего из царевичей, что тот время от времени награждал его кольцами тёмного янтаря, являвшимися, если можно так выразиться, дарами разового действия. То есть носящий его мог рассчитывать на исцеление – но кольца при этом лишался. Вспомнив некоторые слухи насчёт того, сколько именно серебра гость торговый просит с желающих приобрести кольцо, гонец кинул на любителя книг неприязненный взгляд и демонстративно сплюнул. На людской беде наживается!.. Этому сребролюбцу о душе бы подумать, а он вместо того вовсю канатные и ткацкие мастерские ставит, да иных купцов гостиной сотни щемит нещадно, продавая парусину чуть ли не дешевле конопли, из коей она и соткана…