История Франции - Марк Ферро

Жозеф Урс напоминает, что для многих людей Церковь сумела долгое время быть органом управления, без которого человеческое общество не могло обойтись. Различие между светским и духовным соблюдалось бы, если бы функции государства находились в руках мирян под постоянным контролем церковных властей. В крайнем случае могло бы произойти поглощение государства Церковью. Послушав Пия XII, можно было бы представить Церковь, которая не ограничилась бы тем, чтобы давать наставления народам, но стремилась бы также контролировать их исполнение.

Англия — сестра и соперница…

Один из парадоксов истории отношений между Францией и Англией состоит в том, что никогда их разлад не был таким явным, а неприязнь столь очевидной, как в те годы, когда лидером Великобритании был тот, кто больше всех остальных англичан любил Францию: Уинстон Черчилль.

В 1936 г. он писал: «Сто пятьдесят лет назад во Франции произошла революция, которая страшным путем Европу к новому времени… Со времен падения Римской империи галльский народ сохранял за собой, несмотря ни на что и вопреки всем вновь прибывающим лицам, то, что, в конечном итоге, является самым прекрасным краем во вселенной. Трудно будет меня убедить в том, что достоинства и преданность, создавшие и увековечившие величие Франции, внезапно исчезли из характера французов». Однако именно во времена Черчилля, после трагических событий в Дюнкерке и Мерс-эль-Кебире, англофобия во Франции достигла наивысшей точки, и, как бы резко в дальнейшем ни изменялись французские чувства, натолкнувшись на английскую выдержку, и какой бы ни была роль, сыгранная де Голлем в сближении двух стран, у французов всегда оставалась толика ревности или недоверия по отношению к англичанам и к хорошо управляемой франкофобии по другую сторону Ла-Манша.

Действительно, обе эти нации появились лишь для того, чтобы соперничать друг с другом.

Во времена феодальных войн, когда династия Плантагенетов и Анжуйская династия сражались против Капетингов и Иль-де-Франса, идентичность двух «наций» еще четко не проявилась.

Когда английский монарх пересек Ла-Манш, говорили, что он собирался вести «свою» войну, т. е. что это не была война англичан-островитян, врагами которых были шотландцы. И все же стремление отличаться от жителей континента стало потребностью англичан, и в школах с негодованием воспринимали необходимость учиться на французском языке, в то время как «дворяне учат его, как только могут говорить и играть с погремушкой». Согласно трактату «Поликратикон», в конце XIV в. англосаксонский язык, язык народа, вновь одержал верх, и английский стал языком Церкви с богословом Уиклифом, языком литературы с Чосером, языком правосудия и политики. В то время как в Гиени и речи не шло о том, чтобы навязать английский гасконцам, в Нормандии дела обстояли иначе, и здесь росла враждебность к тем, кого все меньше и меньше понимали. Два народа начали также различаться по своим кулинарным привычкам — пить пиво или вино, есть вареное мясо или жаркое и т. д., а на свадьбе английского короля Ричарда II и Изабеллы Французской на заключительном обеде каждому подавали то, что было принято по обычаям его страны.

Во Франции, несмотря на местные особенности, существовавшие как в Бургундии, так и в Бретани, развитию национального самосознания способствовала Столетняя война и фигура Жанны д’Арк. «Каждый должен оставаться у себя дома», — писал хронист-епископ Тома Базен. После войны к непониманию и недоверию прибавилась ненависть: сначала между моряками, затем между солдатами или наемниками двух стран. Со стороны французов, чья страна считалась захваченной, ненависть была сильнее. «Они [англичане] внушают мне такое отвращение, что я люблю тех, кто их ненавидит, и ненавижу тех, кто их любит», — говорил французский гуманист Жан де Монтрёй в 1411 г.

Таким образом, первым основанием для разлада двух стран был принцип «каждый у себя дома». Королям Франции понадобилось два века на то, чтобы присвоить территории Франкского королевства (Regnum Francorum), которые английский король мог контролировать до Кале и Дюнкерка включительно.

Вторым основанием для конфликта стал религиозный вопрос, когда англиканская Церковь частично порвала с папой. Несмотря на то что между английскими королями, вновь ставшими католиками, и их доверенными людьми во Франции формируется союз, он все же распадается после «Славной революции» в Англии в 1688 г.

С тех пор английский король являлся воплощением протестантизма. Он принял под свое крыло гугенотов — жертв отмены Нантского эдикта, а недовольство французского монарха этим действием добавилось к англо-французскому соперничеству в колониях.

Третье основание для конфликта — религиозное — возникает в Канаде: французы обосновались здесь с целью упредить прибытие протестантов, и затем началась — особенно в Акадии — настоящая религиозная война. Первоначально, впрочем, колониальная экспансия Франции осуществлялась в основном в пику испанскому владычеству, но с XVIII в. на смену ему пришло соперничество с Великобританией. Целенаправленную политику противодействия друг другу обе страны ведут в так называемую эпоху «империализма», так как при подписании Парижского договора (1763), по которому Франция теряла Канаду и Индию, две нации не были по-настоящему мобилизованы друг против друга. В дальнейшем это произошло, и события 1901 г. в Фашоде, помимо франко-английского соперничества в Египте, стали наглядным примером взаимной враждебности двух стран. Неприязнь втайне сохранялась даже во времена Антанты, но еще сильнее она проявилась во время Второй мировой войны, когда вопрос обладания Сирией и Ливаном стал самой серьезной причиной разрыва между де Голлем и Черчиллем. В Сирии и Ливане друг другу противостояли сторонники Петэна, де Голля и англичане.

Однако первое англо-французское сближение произошло именно на колониальной почве, когда обе страны боролись одновременно против колонизированных народов и против притязаний американцев. Тогда друг другу противостояли сторонники Петэна и английские голлисты, стремившиеся подменить традиционное господство «колонизаторов» экономическим порабощением. Сложилась новая расстановка сил, воплощением которой стал Суэцкий кризис: США, СССР и арабские страны — против Франции и Англии. Последним напоминанием об этой резкой перемене отношений стала поддержка, оказанная Миттераном Великобритании во время Фолклендского кризиса 1982 г.

Еще одним основанием для соперничества