История Франции - Марк Ферро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее Франции в большей степени, чем всем другим европейским странам, удалось устоять перед гением Шекспира. Однако ей приходится обращаться к нему вместе с новаторами театрального искусства: Жаком Копо, Андре Антуаном и главным образом Роже Планшоном и Жаном Виларом, вновь открывшим на Авиньонском фестивале политический подтекст трагедий Шекспира, в первую очередь «Ричарда II», «чтобы вернуть зрителям веру в будущее, которую могли поколебать некоторые лишенные надежды произведения Сартра».
Таким образом, французам пришлось дожидаться второго послевоенного периода, чтобы политизированный авангард наконец-то использовал политический и революционный характер некоторых пьес Шекспира…
Франция — Германия: как появился «наследственный враг»
Кто это определил? Ведь именно немцы считали Францию своим наследственным врагом задолго до того, как эти отношения сменились на противоположные.
В 1948 г., с блеском празднуя трехсотлетие Вестфальского мира, президент Четвертой республики Венсан Ориоль стремился главным образом напомнить о присоединении Эльзаса к Франции. Подобное отождествление было чрезмерным. Ведь по Вестфальским договорам 1648 г., признавалось, что Франция получает во владение три лотарингских епископства (Мец, Туль и Верден), фактически оккупированные с 1552 г., при Генрихе II, и она, конечно же, получала императорские земли в Эльзасе, но не Страсбург (он будет аннексирован в 1697 г.) и не десять других вольных городов. Согласно иным условиям договоров, Франция и Швеция становились гарантами нового статуса императора и империи — Kaiser und Reich, дабы четко обозначить автономию Империи от императора. Таким образом, Империя раскалывалась, император замыкался в своих собственных владениях, лежавших за пределами Германии, а именно в Венгрии.
Однако в Германии участие Франции в Тридцатилетней войне вызвало конфликт традиционных соперников — Австрийского и Французского домов — до такой степени, что он породил враждебность на национальной почве. Аннексия клочков земли Эльзаса стала исходной точкой роста враждебности на национальной почве. Разногласия в дальнейшем лишь усугубились. Французская монархия отныне представала как «монархия-хищница», главной жертвой которой была Германия. Ведь вслед за тремя епископствами наступил черед Безансона, вольного города Империи, затем небольших территорий Фландрии, позже захват Страсбурга — и все это одновременно с военными кампаниями де Лувуа, поборника тактики выжженной земли, начало которой было положено в Пфальце и ужасы которой превосходили ужасы Тридцатилетней войны.
В Германии, как напоминает историк Жозеф Рован, Нимвегенские мирные договоры 1678 г.[280] называют Nimmweg, т. е. «похищение», Рисвикский договор 1697 г.[281] — Reissweg, т. е. «отрывание», а Утрехтский договор 1713 г.[282] — Vertrag zu Unrecht, или «договор несправедливости».
В Германии празднование Вестфальского мира в 1948 г., через три года после поражения страны во Второй мировой войне, конечно, не вызывало приятных воспоминаний. Ведь, первоначально именно Франция стала «исконным врагом» немцев. Это потом история пошла по-другому. Восприятием немцев снисходительно пренебрегали в Версале, при дворе, но так же поступали и простые французы. Впрочем, последние в равной степени игнорировали и Вестфальские договоры, настолько мало считались с немцами, а приоритетной тогда казалась борьба против Испании: французы прославляли Пиренейский договор (1659), обеспечивший монархии обладание Артуа и Руссильоном.
Франция была сильной и объединенной, уже централизованной, и французы не считались с Германией и питаемой ею враждебностью. Германию унижало снисходительное отношение Людовика XIV, который подумывал даже стать ее императором, поскольку корона страны была выборной. Кроме того, французский король ослаблял Германию, в то время как его основной обязанностью была защита христианского мира от турок.
Революция 1789 г. немного изменила положение, установив более тесные, чем когда-либо, отношения между обществами двух стран. Эпоха Просвещения выдвинула на первый план немецкую интеллектуальную элиту — таких людей, как поэты Ф.-Г. Клопшток, Гельдерин и т. д. Они с симпатией наблюдали за тем, как во Франции воплощались в жизнь ценности и идеалы, которые они разделяли. Но в их стране не существовало революционной ситуации, даже если в Рейнской области, Саксонии или Силезии начинались крестьянские либо городские волнения.
С войной революционной Франции против Европы и битвой при Вальми 1792 г., как заметил Гёте, «началась новая эра всеобщей истории», и Революция непосредственно затронула Германию. Но для немцев это обернулось новой оккупацией. Со стороны Франции революционная оборонительная война превращается в войну завоевательную. Наполеон навязывает Германии положение вассального государства: следует аннексия левого берега Рейна, а затем его разделение на французские департаменты; реорганизация Священной Римской империи (1803), упраздняющая церковные княжества, большую часть свободных городов и мелких государств; усиление этой зависимости от Франции происходит в 1806 г. в связи с созданием Рейнского союза, придавшего официальный характер гегемонии Наполеона в Германии вплоть до Эльбы и Инна. «Мой союз», — говорил о нем Наполеон. Это было концом Священной Римской империи, в результате которого Франция приобрела новые территории. Отныне она состояла из 130 департаментов и властвовала над вассальными государствами Вестфалией и Баварией. Немцы согласились принять структурные реформы Гражданского кодекса Наполеона, но не зависимость от централизованного и авторитарного государства. Униженная и разграбленная Германия Фихте призывала к восстанию, к освобождению.
Извращенные французскими завоевателями принципы Революции были отвергнуты, и именно прусские реформы стали с 1806 г. воплощением немецкого обновления, которого можно достигнуть благодаря единству, являющемуся залогом вновь обретенной идентичности. Сразу после наполеоновских завоеваний глубокую неприязнь немцев к захватчикам выразил в стихах Гейне, которому ответил Альфред де Мюссе: «Не видать вам вашего немецкого Рейна». После 1848 г., когда в немецких землях вновь возникла опасность начала Революции на французский манер, единство Германии стало для Бисмарка категорическим императивом. Единство воплотилось в жизнь в 1871 г., когда наконец провинции, «оторванные» Францией по
