Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Натаркас – струи пота уже смывали его алую маску – замедлил бег коня. Его окружали звуки грома. Две тысячи избранных воинов скакали через низину. Затем они перешли на галоп, подняли пики, закрыли щитами грудь и живот.

Натаркас провел кавалерию под ночным дождем вначале на восток, потом на север. Наконец, едва ранняя заря лизнула край неба, они двинулись на запад.

К рассвету они находились в трети лиги позади сил Летера. Конница построилась клином, сам Натаркас был в шестом ряду, в середине строя. Они ждали первых звуков битвы.

Приказ Красной Маски прост и тверд. Если вражеские лазутчики найдут их – нужно оставаться на месте не менее двух оборотов колеса. Если они сочтут себя незамеченными – если останется возможность нагрянуть неожиданно – с первыми звуками боя Натаркас должен бросить кавалерию на арьергардные отряды Летера. Хотя скорее всего это будут силы Тисте Эдур. Приказ не допускает никаких отклонений от плана.

На рассвете разведчики прискакали и донесли, что группа конных Эдур обнаружила овлов. Натаркас вспомнил ночной разговор с Красной Маской. «Ты понимаешь, почему я приказываю тебе оставаться на месте? Не бросаться в немедленную атаку? Нет? Я объясню. Если тебя увидят, я использую это в сражении на дне моря. Не менее двух оборотов вы не должны ничего сделать. Ждите. Этим вы удержите на месте Эдур. Возможно, оттянете на себя кавалерию Синей Розы – если они подскачут к вам, бегите, заставьте их пойти в погоню. Да, уведите их подальше! Не вступайте в бой, Натаркас! Вас перебьют! Заставьте их коней глотать пыль – увидишь, они отстанут. Биветт не сумеет использовать их в главном бою. Это важно! Ты хорошо понял приказы?

Да, он понял. Если неожиданности не будет, он поведет овлов… в сторону. Как трусов. Но они уже сыграли трусов, и воспоминание жжет его сердце. Он корчился в агонии, едва завидев Мезлу, Тука Анастера, живое напоминание о временах, когда на овлов пала тьма. Натаркас не мог дышать, едва воспоминал об этом.

И еще он знал: все его товарищи чувствуют то же самое. Внутреннюю пустоту, ужасную жажду дать ответ, отринуть прошлое. Для этого остался один путь.

«О да, они узрят нас!»

Но не бегущими. Не ожидающими. Они помчатся на звуки битвы. Они увидят ненавистного врага и ударят по нему.

«Расплата. Ты понимаешь смысл этого слова, Красная Маска? Если нет, мы тебе объясним».

– Сестра Тени, они идут! – Брол Хандар покрепче затянул ремешок шлема. – Копья готовь! – заревел он воинам. Первые две шеренги пришли в стремительное движение, ощетинившись частоколом железных копий. Воины первой линии упали на колено, направив копья под углом кверху, в грудь атакующим лошадям; вторая шеренга оставалась на ногах, готовясь наносить удары. – Щиты в защитную позицию! – Третья шеренга сделала полшага, подставив щиты под копья второй линии воинов.

Брол обернулся к вестовому: – Сообщи Атрипреде, что мы подверглись конной атаке. Настоятельно советую ей пустить кавалерию Синей Розы с флангов – чем скорее мы покончим с врагом, тем скорее вступим в бой на дне.

Юноша стремглав побежал. Брол смотрел ему вслед.

Он понимал, что пехота уже вышла на дно бывшего моря. Атрипреда специально разработала строевой шаг, годный для передвижения по грязи. Они, скорее всего, уже подошли к строю овлов, но еще не ударили. У Биветт была приготовлена иная тактика. Брол Хандар желал ей удачи.

Убийство магов стало мрачным началом; но Смотритель, тем не менее, чувствовал растущую уверенность в победе.

«Дураки атакуют! Летят на лес копий! Это самоубийство!»

Он наконец поверил, что абсурдная война подходит к концу. Что к вечеру не останется живых овлов. Ни одного.

Грохот копыт. Копья опущены, кони вытянули шеи, воины пригнулись – ближе, ближе… сейчас воцарится хаос…

Ни один конь не бросится грудью на лес копий. Среди овлов были лучники; масса конных воинов остановилась в сотне шагов от Эдур; лучники привстали в стременах и выпустили стаю стрел.

У Эдур первой шеренги на плече были закреплены небольшие летерийские щиты – большей защиты стойка с копьями в обеих руках не позволяла. Второй ряд был защищен лучше… но «изгородь», как называли первую шеренгу летерийцы, оказывалась уязвимой.

Воины кричали, стрелы разворачивали их кругом. Строй заколебался, копья начали падать. Ряд вдруг оказался слишком редким.

Кони не бросятся на лес ощетинившихся копий. Но, если их хорошо натренировать, они готовы молотить копытами гору плоти. Перепрыгивать через немногие еще торчащие копья.

Второй поток стрел обрушился, когда кавалерия была в сорока шагах. Третий – в десяти шагах.

К моменту нападения эта сторона каре пришла в полную сумятицу. Лошади прыгали, пытаясь миновать наконечники – но натыкались на другие. Однако ни одно животное не упало – копья застревали в попонах и кожаных пластинах, наездникам удавалось отбить их или просто отвести. Конница хлынула внутрь эдурского строя; лошади топтали одних, отталкивали других воинов. Пики овлов гудели, втыкаясь в беспомощные тела, иногда отскакивая от вовремя подставленных щитов, целовали лица и животы, выпускали кровавые потоки.

Брол Хандар в ужасе наблюдал из середины каре, как целый отряд арапаев заколебался, отступил, толкая задние ряды вглубь строя.

Клин овлов вошел глубоко и начал рассыпаться внутри дезорганизованного каре. Сила столкновения заставляла целые шеренги колыхаться; по строю пошли волны словно от брошенного в пруд камня.

Оказавшиеся среди смятенных Эдур овлы бросали расщепленные или застрявшие в трупах пики, вынимали большие мечи. Дикари размахивали ими во все стороны, бешено вопя.

Падали кони, дергая ногами и визжа от предсмертной муки. Копья Эдур били кверху, снимая овлов с седел.

Каре превратилось в очаг клубящегося безумия.

Кони падали; другие пятились, не слушаясь всадников. Все больше копий находили цель, выбрасывая овлов из седел. Скопища Эдур смыкались вокруг поверженных.

Овлы вдруг попытались отступить. Воины Эдур нажали, каре стало больше походить на круг – все старались сомкнуться и напасть на врага.

Кто-то орал на Брола Хандара. Кто-то рядом. Он повернулся, увидел вестового.

Тот бешено показывал на запад.

Кавалерия Синей Розы в боевом строю.

Брол поглядел на далекие ряды всадников. Блестят высоко поднятые пики, кони мотают головами… Он вдруг опомнился. – Сигнал сомкнуть ряды! Каре не преследует! Сомкнуть ряды. Дайте врагу уйти!

Через мгновение зазвучали рога.

Овлы ничего не понимали. Их уже охватила паника; внезапное бездействие озверевших Эдур казалось отличным шансом. Радуясь возможности отступить, всадники брызнули наутек – двадцать шагов – лучники изворачиваются в седлах, выпуская последние стрелы – сорок, пятьдесят шагов – медноликий офицер выкрикивает приказы собраться, приготовиться ко второй атаке – тут на западе раздается гром – офицер оглядывается и видит свою смерть, несущуюся на всем скаку.

Смерть. Его и всех его воинов.

Брол Хандар следил, как командир бешено старается развернуть всадников, навести порядок, пустить покрытых кровью коней и утомленных людей в контратаку – но слишком поздно! Раздался хор испуганных голосов – воины заметили накатывающуюся лавину. Смятение усилилось, всадники помчались кто куда…

И уланы Синей Розы обрушились на них.

Брол оглядел своих арапаев. «Сестра Тени, нас жестоко ранили!» – Сигнал к медленному наступлению! – скомандовал он, делая шаг и вытягивая меч. – Закончим начатое Синей Розой! Я хочу этих уродов! Каждого! Пусть вопят от боли, умирая на наших клинках!

В нем забурлило что-то темное и дикое. О, убивать будет наслаждением. Здесь. Сейчас. Что за наслаждение…

Синяя Роза прошила кавалерию овлов. Широкий наконечник нашел Натаркаса – он еще выкрикивал приказ разворачиваться – и вонзился в висок. Железо прошло по скуле, вонзилось в правую глазницу – затем углубилось, раскроив мозг и полость носа.

В голове расцвела тьма.

Под ним – Натаркас закачался, согнулся, едва копье вышло из черепа – упал конь, сбитый грудью атакующего скакуна; когда тяжесть всадника исчезла, конь вскочил и рванулся прочь, ища место, свободное от боли и ужаса.

Перед ним открылось пустое поле; рядом мчались еще два коня без всадников, высоко задирая головы, радуясь внезапной свободе.

Конь Натаркаса бежал позади них.

Хаос сердца утихал, пропадал, исторгался наружу с каждый вздохом саднящих легких.

Свободен!

Никогда! Свободен!

Никогда больше!

На дне бывшего моря клинья пехоты медленно двигались вперед, несмотря на ливень стрел. Стрелы стучали по сомкнутым щитам, отскакивали от глухих забрал, иногда проникали в щели доспехов. Солдаты кричали, шатались – иные оправлялись, иные падали – но их подхватывали руки соседей – строй смыкался, тела волочили ноги, отдавая алую кровь грязи под ногами. Руки проталкивали мертвых и умирающих вперед, от шеренги к шеренге, руки тянули и хватились, передавай груз все новым вытянутым в готовности рукам.