Буря Жнеца - Стивен Эриксон

«Как он может оставаться столь спокойным? Или он из тех, кому поручено охранять лошадей? Хотя и большой, но не похож на солдата. Ну, в армии конюхи тоже нужны».

– Отлично. Я иду к ней.

Отряды перемещались по равнине, занимая места напротив овлов. Брол заметил, что уланы Синей Розы спешились. Они выглядели угнетенными, ибо приходилось пользоваться непривычными копьями и щитами. Уланов осталось не больше тысячи; Брол знал, что они будут использованы как вспомогательные войска и окажутся в бою только если дело пойдет совсем плохо. – Что за жалкий сброд, – сказал он спутникам, кивнув в сторону батальона Синей Розы.

– Так и есть, Смотритель. Но их кони оседланы и спрятаны неподалеку. Наши разведчики не обнаружили Кашенов в лагере Красной Маски. Атрипреда подозревает, что твари снова нападут с фланга. Но в этот раз их встретят всадники, которые смогут перейти к преследованию.

– Желаю им успеха. Эти Кашены остаются главной угрозой, чем скорее их убьют, тем лучше.

Атрипреда Биветт заняла позицию в середине старого берега, откуда лучше всего будет наблюдать за сражением. Она, как уже вошло в привычку, отослала вестовых и разведчиков – они сгрудились в сорока шагах и внимательно следили, ожидая указаний – и осталась наедине со своими мыслями и соображениями. Так и будет до начала столкновения.

Командующая жестом подозвала Смотрителя. Свиту он оставил неподалеку.

– Смотритель, вы выглядите… отдохнувшим.

– Кажется так, Атрипреда. Похоже, в ночи меня хранили духи предков.

– Наверняка. Ваши арапаи готовы?

– Готовы. Битву начнут маги?

– Должна признаться, что не надеюсь сохранить их живыми к кону битвы. Поэтому да, я использую их немедля. Если они останутся со мной и потом… что же, тем лучше.

– Ни признака этих Кечра.

– Да. Поглядите на позиции врага.

– На сухих клочках…

– Сейчас – да. Но мы отберем эти клочки, Смотритель. Вот порок тактики Красной Маски. Мы ударим так сильно, что выбьем их оттуда. Тогда сами овлы завязнут в жидкой грязи.

Брол повернулся, чтобы рассмотреть положение летерийских сил. Различные батальоны, бригады и роты заканчивали строиться в соответствии со своими функциями. Посередине три клина тяжелой пехоты. По бокам застрельщики и средняя пехота. Между клиньями отряды лучников, они выдвинулись на дно древнего моря, хотя не отходят далеко. Дождь стрел должен «продырявить» строй овлов; затем тяжелая пехота врежется в них, шаг за шагом вытесняя в грязь.

– Не понимаю Маску, – нахмурился Брол Хандар.

– У него нет выбора, – объяснила Атрипреда. – После Предегара – нет. Он пожинает плоды нетерпения. Мы его сделаем, Смотритель. Но при малейшей возможности он заставит нас дорого заплатить за победу.

– Ваши маги могут закончить все еще до начала!

– Посмотрим.

Солнце неумолимо взбиралось в зенит, упорно превращая день в гибельное пекло. На морском дне показались первые трещины – это подсыхала поверхность. Но грязь под ними, разумеется, остается вязкой и глубокой.

У Биветт осталось двое магов – третий умер несколько дней назад, не сумев оправиться от вражеского удара под Предегаром. Один всадник сумел уничтожить троих магов. Одной проклятой стрелой. Брол увидел, как маги ковыляют – медленно, словно старцы – по кромке высохшего моря. Они расположились по краям клиньев пехоты. Волны гибельной магии ринутся под углом, сходясь в глубине строя Овл’дана, чтобы увеличить площадь разрушения.

Атрипреда, кажется, сделала незамеченный Смотрителем жест, потому что подбежал гонец. Она обратилась к Эдур: – Время. Возвращайтесь к воинам, Смотритель.

Брол Хандар скривился: – Снова в задние ряды.

– Вы еще вступите в бой, Смотритель. Уверена.

Он не поверил, но промолчал. Отошел на два шага, обернулся: – Да будет сей день днем конца войны.

Атрипреда не ответила. Вряд ли она и расслышала его слова, потому что тихо говорила с солдатом, который пришел с Бролом. Он заметил, что на ее лице выразилось удивление. Затем она кивнула.

Брол поглядел на солнце и пожалел, что здесь нет теней родного леса. Направился назад, к арапаям.

Сидящий на валуне Тук Анастер еще немного понаблюдал за играми малышей; затем скатал тонкую кожу в свиток и сунул ее в сумку. Туда же отправился почти пустой сосуд со смесью угля, костного мозга и сока ягод генфа. Встал, посмотрел на небо, направился к лошади. Семь шагов – а вязкая грязь успела облепить мокасины. Привязав сумку в луке седла, он склонился и счистил ножом как можно больше грязи.

Овлы собирались слева. Они встали и принялись ждать, пока летерийские силы, что находились в пятистах шагах, не сформируют порядки для наступления. Воины Красной маски казались необычайно молчаливыми – ведь это не привычный им тип битвы. – Нет, – пробормотал Тук. – Это тип, привычный для Летера. – И он поглядел в сторону врагов. Классические «зубья пилы». Три клина тяжелой пехоты. Но эти отряды неизбежно смешаются, когда добредут до овлов – спотыкаясь, сталкиваясь и скользя на каждом шагу. Всё к лучшему. Мощного лобового удара не будет – скорее целые шеренги солдат упадут лицами в жижу.

– Ты ускачешь, – сказал Ливень. – Ты так задумал. Но я слежу, Мезла…

– Ох, да хватит тебе. Не моя вина, что Маска так невысоко тебя оценил. К тому же, – добавил он, – лошадь едва смогла бы шагать. Наконец, Маска сказал, что хочет держать меня и мои стрелы поблизости, на случай, если К’чайн Че’малле не справятся.

– Они справятся!

– О! И что ты знаешь о К’чайн Че’малле, Ливень?

– Я знаю то, что говорит Красная Маска.

– А он много ли знает? Что еще важнее – откуда знает? Ты не удивлялся? Никогда? К’чайн Че’малле были демонами этого мира. Тварями из далеких времен. Везде, кроме здешних мест, они вымерли. Так откуда они здесь, ради Худа? Почему они стоят на стороне Маски, рьяно выполняя его прихоти?

– Потому что он Красная Маска, Мезла. Он не такой, как мы. Да, я вижу, в твоих глазах пылает зависть. Ты презираешь всех, кто лучше тебя.

Тук опустил руки на холку лошади. – Подойди, Ливень. Погляди в глаза лошадки. Скажи, в них видна зависть?

– Безмозглый зверь.

– Скорее всего, она сегодня погибнет.

– Наверно.

– Ты глядишь так же, Ливень. Слепая готовность. Готовность поверить во все, во что тебе хочется поверить. Красная Маска для тебя – как я для бедной лошадки.

– Не хочу тебя слушать.

Юный воин ушел. Гневно – напряженная походка быстро стала неуклюжей, ведь грязь налипла и на его обувь…

Дети кидались друг в дружку комьями грязи и смеялись. Самые младшие. Те, что постарше, молчали, кидая взгляды на вражескую силу. Зарычали рога. По краям строя появились две фигурки с внушительной охраной.

«Маги.

Началось».

Далеко на западе солнце еще не встало. В ничем не примечательной деревне на день пути от Летераса, где вчера умерло слишком много народа, на краю конской поилки, что у единственной таверны, сидели трое тяжелых пехотинцев Третьей роты. Фаларийцы Оглянись, Спешка и Мелоч были близкими родичами – по крайней мере так думали все, сразу замечая типично фаларийские черты: огненно-рыжие волосы, голубые глаза и оливковая кожа коренного населения главных островов, называющего себя ходунами. Они и сами привыкли считать приятелей родичами, хотя и не знали друг друга до поступления в Малазанскую Армию.

Цивилизация ходунов процветала очень давно, до открытия железа; они владели рудниками по добыче олова, меди и свинца, и потому господствовали в межостровной торговле бронзовым оружием и украшениями. Если бы солдаты были чистокровными ходунами, им были бы свойственны темные волосы и более низкий рост, а также неразговорчивость, создающая репутацию тугодумов; но в их жилах текла и более горячая кровь дерзких завоевателей – фалари. Такая комбинация, как ни странно, сделала их идеальными морпехами.

В темноте с юга, от реки, дул благословенно прохладный бриз. Солдаты завели беседу, предметом которой были сержант Геслер и капрал Буян. Эти двое, хотя и находились в низких званиях, были отлично известны всем выходцам с Фаларских островов.

– Они изменились, – сказал Оглянись. – Золотая кожа. Это ненормально. Думаю, надо их убить.

Спешка (она не любила в себе два телесных недостатка – слишком большой бюст и склонность потеть и потому радовалась темноте, позволившей стащить кирасу и вытереть влагу под грудями) отозвалась: – Но зачем, Огля? Культ умер. Он мертв уже несколько лет.

– Но ведь для нас – не мертв?

– Почти мертв, – буркнул Мелоч.

– Ты уж такой, – упрекнул Оглянись. – Всегда и во всем видишь мертвечину.

– Спроси у них самих, Огля. Они то же самое скажут. С культом Фенера покончено.