Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Еж что-то пробормотал и потянул Бена за рукав.

Колдун отлично его понял; они вместе отошли в укрытие утесов. Еж нашел себе плоский камень размером с лодку и сел. Быстрый Бен склонился, чтобы подобрать пригоршню камешков, и начал расхаживать по уступу, изучая собранное – скорее на ощупь, нежели зрением. Время от времени он выбрасывал камешки в темноту; они с шелестом исчезали.

– Итак, Еж.

– Что?

– Как сейчас поживает Скрипач?

– Непохоже, что я стою за его плечом.

– Еж.

– Ладно, ладно. Иногда я кое-что улавливаю. Дуновение. Эхо. Он еще жив, вот и все, что знаю.

Быстрый Бен помедлил. – Есть догадки, что замышляет Адъюнкт?

– Кто? Нет, откуда бы… я ее даже не встречал. Ты стоял за ее плечом, колдун, тебе и догадываться. Она сковала тебя званием Верховного Мага. А я бродил – как казалось, бесконечно – по пеплу мертвых миров. Пока мы не нашли это место. Кстати, оно не так далеко от преисподней, как ты думаешь.

– Не говори мне, что я думаю. Я сам знаю, что думаю, и думаю я вовсе не то, что ты думаешь.

– Ну, ну. Ты снова занервничал, Быстрый. Сердечко скачет?

– Она повела их к Летеру – в империю Тисте Эдур – сразу, как выкарабкалась из гавани Малаза. Котиллион рассказал, что ей удалось вывести всех, хотя я исчез в самый неподходящий момент. Да, были горькие потери. Калам. И Т’амбер. И я. Итак, Летер. Выставила свою корявую армию против империи, занимающей полконтинента. Зачем? Может быть, ради мести за Мазаланскую Империю, а также все другие королевства и народы, которым навредили разбойничьи флотилии. А может быть, всё не так. Эта мотивация кажется мне безумной, но я не думаю, что Адъюнкт безумна. Что же в остатке?

– Извини, это вопрос? Ко мне?

– Нет, разумеется. Риторический вопрос.

– Какое облегчение. Давай, продолжай.

– Более вероятным кажется, что она выступила против Увечного Бога.

– Да ну? И какие дела у империи Летера с Увечным Богом?

– Большие дела.

– Значит, я и Скрипач ведем одну и ту же чертову войну.

– Как будто ты не догадывался, Еж. Нет – нет, не улыбайся так невинно. Тут не так уж темно. Я знаю твои улыбки, я различаю любую ложь, так что прекращай.

– Хо, у колдунишки звенят нервишки.

– Вот за это я любил тебя меньше всего.

– Помнится, когда-то ты до ужаса боялся новобранца по кличке Печаль, потому что ей владел бог. И вот теперь ты работаешь на этого самого бога. Удивительно, как дела делают поворот кругом, а ты не можешь этого даже заметить, тем более предсказать.

Маг долго и мрачно смотрел на сапера. Наконец сказал: – Ну держись, Ежик.

– Ты на самом деле думал, что Печаль была сделана для императрицы? Ради зловещего плана мести Лейсин? Ну, разве это не… безумно?

– К чему ты клонишь?

– Намекаю, что не стоит так слепо доверять тем, на кого работаешь. Вообще кажется мне, что твои сомнения в Адъюнкте могут происходить от споров и недопониманий между двумя богами, что прячутся в твоей тени.

– Еще одно из твоих предчувствий?

– Я не Скрипач.

– Нет, но ты был близок с ним – шел в его тени – подхватывал все его загадочные намеки и подозрения. Не надо отрицать, Еж. Давай, выскажись прямо и откровенно. Мы с тобой на одной стороне или нет?

Еж скривился:- Может, и нет. Именно что может. Но ты, колдун, знаешь еще меньше меня.

Быстрый Бен отобрал полдюжины гладких камешков, остальные выбросил. – Этот ответ должен был меня утешить?

– А я как себя чувствую, представляешь? Я дерусь на твоей стороне со времен Рараку, Быстрый! И до сих пор не понимаю, кто ты и что ты!

– Ну и?

– Ну и вот. Я начал подозревать, что даже Котиллион и Темный Трон не знают тебя даже наполовину. Они тоже поняли это. Вот почему они следят за тобой. Именно поэтому – уж поверь мне – Калам больше не защищает твою спину.

– Если ты прав насчет Калама, то у нас проблемы.

Еж пожал плечами: – Я всего лишь гадаю. Возможно, по их плану Печаль должна была быть сейчас в армии, около Скрипача.

– Но раньше Адъюнкты не командовали армиями. Еж, твои предположения нелепы.

– Все зависит от того, что именно увидели и поняли Келланвед и Танцор, когда покинули империю и двинулись к Возвышению. – Сапер помолчал. – Они ведь прошли по путям Азатов?

– Почти никто не знает, Еж. Уж ты точно не знал… пока не умер. Что возвращает нас к вопросу о твоих путях. Где ты бродил после того, как подорвал себя в Коралле?

– То есть после моего личного возвышения?

– Да.

– Я почти все уже рассказал. Сжигатели Мостов возвысились. Вина некоего Странника Духа.

– И теперь в округе шастает множество дураков. Возьми вас Худ, Еж! Среди Сжигателей было немало мрачных типов. Жестоких, порочных, склонных ко злу…

– Чушь. Я открою тебя тайну. Возможно, она тебе пригодится. Смерть приносит смирение, о да.

– Мне смирения не занимать. И хорошо. Значит, помирать еще рано.

– Тогда ступай осторожно, Быстрый.

– Ты будешь хранить мою спину?

– Я не Калам… но буду.

– Сейчас начнешь?

– Сейчас начну.

– Думаю, это будет трудно…

– Учти, я помогу тебе, если ты поможешь мне.

– Конечно. Верность старому взводу, все такое.

– А для чего проклятые камни? Как будто я сам не догадаюсь.

– Мы идем в опасную заварушку, Еж. – Маг подошел к саперу. – Слушай. Насчет твоих чертовых долбашек. Если ты разнесешь меня на кусочки, я вернусь, Ежик. Клянусь каждой из моих проклятых душ.

– Вот и новый вопрос. Долго ли твои души намерены прятаться в тебе, Бен Адэфон Делат?

Колдун сверкнул глазами и, вполне ожидаемо, промолчал.

Тралл Сенгар стоял на границе отброшенного костром света, в стороне от собрания Имассов. Пение женщин окончилось чередой звуков, с какими матери обращаются к детишкам, звуков утешения. Онрек объяснял, что песни Эресов были на самом деле своего рода странствием к корням языка. Они начинаются со звуков наречия взрослых, полного пауз, щелчков языком и подчеркивающих смысл жестов, затем идут назад и становятся детскими, более мелодичными. Неземной эффект песни почему-то тревожил душу Тисте Эдур.

Среди его народа музыка и пение были статичными, ритуальными. Если верить легендам, раньше у Эдур было в ходу множество инструментов, но сейчас почти все забыты, остались только названия. Вместо них звучат голоса. Тралл начал подозревать, что с утратой музыки они потеряли нечто важное.

Женщины начали танцевать, извиваясь и покачиваясь. Это почему-то выглядело сексуально.

Низкий голос сказал позади него: – До ребенка бывает страсть.

Тралл обернулся и с удивлением увидел кланового вождя Хостилле Ратора.

Длинные волосы с россыпью вплетенных костяшек свисали ему на лицо. Надбровные дуги далеко выступали вперед, спрятав глаза в полутьме. Даже одевшись в плоть, Хостилле выглядел смертельно опасным.

– Страсть зачинает ребенка, Тисте Эдур. Понимаешь?

Тралл кивнул. – Думаю, да.

– Так было и в древности, при Ритуале.

«Ах».

– Увы, дитя, – продолжал вождь, – выросло. А страсть обратилась в…

– Ничто?

Хостилле Ратор сказал: – У этих кланов была Гадающая по костям. Она видела, что этот мир – иллюзия. Она видела, что он умирает. Она решила остановить умирание, принеся в жертву себя. Но сейчас она проиграла – ее дух, ее воля не справляется.

Тралл нахмурился: – Откуда вы узнали про это место?

– Она дала голос своему страданию, своей боли. – Т’лан помолчал. – Мы собирались ответить на призыв ко Второму Собранию – но в ее голосе звучала крайняя нужда в помощи. Мы не могли отвернуться, даже если нам пришлось – вполне вероятно – пожертвовать последним покоем.

– Итак, вы здесь, Хостилле Ратор. Онрек думает, что вы намерены отнять власть у Ульшана Праля, но присутствие Рада пугает вас.

Что-то блеснуло в темных глазницах. – Не смей даже шептать такое, Эдур. Ты ждешь, что после дара Первой Песни будет выхвачено оружие?

– Нет. Но, может быть, лучше сейчас, чем позже?

Тралл заметил, что оба гадающих встали за спиной Ратора. Пение прекратилось – внезапно ли? Тралл не помнил. Но очевидно было, что все присутствующие слушают их разговор. Онрек вышел из толпы; друг Тралла сжимал в руках каменный меч.

Тралл снова обратился к Хостилле Ратору, спокойным и увещевающим тоном: – Вы трое видели, что здесь вы можете стать такими, как прежде…

– Не надолго, – оборвал его Ратор. – Это владение умирает, и с ним умрут все, кто находятся внутри. Выхода нет. Рад Элалле, вне этого мирка твой клан давно прекратил бы существование.

Онрек сказал: – Я тоже Т’лан, как и вы. Ощутите плоть, в которую вы оделись. Мышцы. Тепло крови. Ощути дыхание в груди, Хостилле Ратор. Я заглянул в глаза вам троим – и увидел то же, что живет во мне. Восхищение. Воспоминание.