Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Свободен!

Никогда! Свободен!

Никогда больше!

На дне бывшего моря клинья пехоты медленно двигались вперед, несмотря на ливень стрел. Стрелы стучали по сомкнутым щитам, отскакивали от глухих забрал, иногда проникали в щели доспехов. Солдаты кричали, шатались – иные оправлялись, иные падали – но их подхватывали руки соседей – строй смыкался, тела волочили ноги, отдавая алую кровь грязи под ногами. Руки проталкивали мертвых и умирающих вперед, от шеренги к шеренге, руки тянули и хватились, передавай груз все новым вытянутым в готовности рукам.

Над всем этим звенела песня, отмеряя каждый тяжкий шаг.

Двенадцать шагов от овлов, от сухих островков. Уже можно разглядеть лица, застывшие в ярости или страхе. Медленное наступление устрашало ожидающих овлов. Наконечники из людей – они все ближе. Огромные стальные клыки – они неумолимо надвигаются. Шаг, остановка, шаг, остановка.

В восьми шагах из передней шеренги начали выпадать утыканные стрелами трупы. Тела валились в грязь. За ними летели щиты. Сапоги ступили на всё поверженное, втаптывая в жижу.

Тела и щиты шли нескончаемым потоком.

Войско строило настил из плоти, кожи, дерева, металла, чтобы преодолеть последние шесть шагов.

В строй летели дротики. Солдаты падали, чтобы с ужасающим равнодушием заполнить собой прорехи в гати. Раненые истекали кровью. Раненые кричали, тонули в грязи. Казалось, что клинья поднимаются над болотищем. Ритм не сбивался.

Четыре шага. Три.

И острия громадных клыков вдруг рванулись вперед, издав громкий рев.

Вонзились в человеческую плоть, в подставленные щиты и пики. В овлов.

Каждый мечтает о победе. Разум грезит о бессмертии. Никто не желает сдаваться.

Солнце уставилось вниз, с горячим вниманием созерцая К’усон Тапи, на котором две цивилизации сцепились глотка против глотки.

В последний раз.

Возможно, это роковое решение… но он его принял. Взяв с собой все взводы, что побывали в деревне, Скрипач развернул солдат лицом к западу, отчего построение потрепанных сил Кенеба стало напоминать «черепаху». Они больше не смотрят на громадину армии Летера и Худом клятых волшебников. Нет, они ждут здесь. А напротив – тесные ряды Тисте Эдур.

Трусость? Он не был уверен. Судя по взглядам приятелей – сержантов (кроме Хеллиан, которая все время пыталась ухватиться то ли за Смертоноса, то ли только за его яички, пока не вмешался Чопор), они тоже толком не понимали.

«Ладно. Я просто не желаю видеть, как накатится волна смерти. Трусость? Да, это никак иначе не назовешь. И все же… Я не чувствую себя устрашенным».

Все, чего они сейчас желают (кроме Хеллиан, ведь ее желания очевидны) – это умереть в бою. «Увидеть лицо ублюдка, который меня убьет. Отойти, не отводя взора… передав ему весь смысл умирания, смерти, вечное ее значение… каково бы они ни было… и надеяться, что на этот раз мне удалось передать то, чего не смогли передать мне все люди, которых я убил своими руками. Да, это похоже на достойную отходную молитву…

Но я не тебе молюсь, Худ.

На самом деле не знаю, кому молюсь… черт, это тоже не важно…»

Солдаты окапывались. Помалкивали. Им выдали мешок морантских припасов, в том числе две долбашки – не потребовалось приказа, чтобы все поняли необходимость вырыть укрытия на случай, если долбашки, жульки и остальное начнут взрываться.

Но, черт подери, все это предполагает бой.

Кажется более вероятным, что всех малазан поглотит магия, сожжет легкие, не говоря о коже, мускулах и прочих органах, заглушит последние отчаянные крики.

Скрипач поклялся, что напоследок будет не кричать, а проклинать. Отличное такое проклятие…

Он смотрел на ряды Тисте Эдур.

Каракатица подал голос сзади: – Знаешь, им все это тоже не по душе.

Скрипач что-то неразборчиво буркнул.

– Вот вождь. Старик с опущенными плечами. Наверное, все они ему подчиняются. Скрип, я готов взять его на себя. С долбашкой. Слушай… ты слушаешь? Когда поднимется волна магии, надо напасть на ублюдков!

«Да, неплохая идея». Скрипач заморгал, отыскивая сапера, и кивнул: – Передай по цепочке.

Тут в ряды ворвался один из солдат Фома Тисси. – Приказ Кулака, – сказал он, озираясь. – Где капитан?

– Держит Клюва за ручку. Не здесь она, – отвечал Скрипач. – Можешь передать приказы мне.

– Ладно. Держаться «черепахи» – не атаковать противника…

– Да чтоб ваши…

– Молчи, Карак! – рявкнул Скрипач. И кивнул гонцу: – Как долго?

Ответом стала непонимающая гримаса.

Скрипач взмахом руки отослал дурака и снова поглядел на Эдур.

– Проклятие ему, Скрип!

– Спокойно, Карак. Мы ударим, когда будет нужно. Ясно?

– Сержант? – Бутыл вылез из выкопанной им ямки. Лицо его было напряженным. – Что-то… что-то начинается…

В тот же миг с гребня холма раздался звук, от которого кровь способна застыть в жилах. Словно десять тысяч якорных цепей заскрежетали по земле – и в небо поднялась клубящаяся магическая стена, темно-пурпурная, пронизанная алыми прожилками. На вершине ее проблескивали черные молнии. Все выше…

– Худовы яйца! – выдохнул выпучивший глаза Каракатица.

Скрипач просто смотрел. Именно такое колдовство наблюдали они в море севернее Семиградья. Но тогда рядом был Быстрый Бен. А у Бутыла… Он схватил мага за руку: – Слушай! Если она…

– Нет, Скрип! Ее нет! Она оставила меня сразу после высадки. Прости…

Скрипач оттолкнул юношу.

Стена громоздилась все выше.

Тисте Эдур начали отходить от западного края поля.

Каракатица стонал: – Надо идти! Скрип! Как раз время!

А он не мог пошевелиться. Не мог ответить, как ни наседал сапер. Он мог лишь пялиться, задирая голову. Слишком много магии. – Боги благие, – пробормотал он, – это и называется «сверхуничтожением»?

Убежать от такого? Ни шанса.

Каракатица потащил его. Скрипач оскалился, оттолкнул сапера так сильно? что тот зашатался. – К чертям бегство! Ты думаешь, мы ее обгоним?!

– Но Эдур…

– Она заберет их – ты что, не видишь? «Должна забрать. Никто не может контролировать такое после высвобождения». Худом проклятых Эдур подставили! «О да, летерийцы желают освободиться от хозяев. Просто они не хотят видеть в нас союзников. Нет, они сделают все по-своему. Уничтожат двух врагов разом…»

В трехстах шагах на запад Ханради Халаг взирал на магию Летера. Он всё понял. Сразу.

– Нас предали, – сказал он скорее себе самому, чем стоявшим поблизости воинам. – Ритуал… для его создания требовались дни, а может, недели. Как только его высвободят… разрушение охватит многие лиги.

«Что делать?

Отец Тень, что делать?» – Где мои к’риснаны? – спросил он вдруг, оглядываясь на помощников.

Двое Эдур с пепельными лицами подошли ближе.

– Можете нас защитить?

Они промолчали и отвели глаза.

– Можете воззвать к Ханнану Мосагу? Дотянитесь до Цеды, чтоб вас!

– Ты не понимаешь! – выкрикнул раньше срока состарившийся к’риснан. – Мы – все мы – нас оставили!

– Но Куральд Эмурланн…

– Да! Он снова пробудился! Но мы не можем дотянуться! Как и Цеда!

– А что с иной силой? С хаосом?

– Пропала! Ушла!

Ханради сверкнул глазами на ведунов. Выхватил меч, рубанул ближайшего по лицу – лезвие разрезало нос, рассекло оба глаза. Тварь с визгом отскочила, прижала руки к лицу. Ханради подступил к ней и вонзил меч в кривую грудь. Хлынувшая кровь была почти черной.

Вырвав оружие из тела, Ханради повернулся ко второму к’риснану. Тот сжался. – Вы, ведуны, – сказал бывший король скрежещущим голосом, – виноваты во всем. Во всем этом! – Он сделал шаг. – Хотел бы я, чтобы на твоем месте корчился Ханнан…

– Стой! – вдруг взвизгнул ведун, ткнув пальцев на восток. – Стой! Кто-то дает ответ! Дает ответ!

Ханради обернулся. Ему с трудом удалось найти взглядом малазан – столь сильно давила нависающая волна магии Летера, в тени которой оказалось все поле битвы.

Среди кучки солдат возникло слабое свечение. Серебристое, едва заметно пульсирующее.

Смех Ханради был жестоким: – Ответ? Вот эта мелочь? – Он снова поднял меч.

– Нет! – завопил к’риснан. – Погоди! Смотри, жалкий глупец! Смотри!

И он посмотрел снова.

И увидел, что свет стал растущим куполом, охватившим уже все силы малазан – он терял прозрачность, твердел…

Криснан схватил его за руку: – Слушай! Эта сила… Отец Тень! Его сила!

– Сможет она продержаться? – спросил Ханради. – Устоять против летерийской?

И прочел ответ в покрасневших глазах ведуна.

«Не сможет… смотрите, она такая слабая… против нависшей волны…