Адольф - Бенжамен Констан

Пример Адольфа будет не менее поучителен, если вы добавите, что после того как он отвергнул существо, которое его любило, он остался таким же мятущимся, беспокойным, недовольным; что он не сделал никакого употребления из свободы, вновь обретенной ценою стольких горестей и слез, и что, будучи достоин всяческого порицания, он в то же время достоин и жалости.

Если вам, сударь, требуются доказательства — прочтите эти письма, которые расскажут вам о судьбе Адольфа; он предстанет перед вами в самых различных обстоятельствах, и всегда — жертвой смеси себялюбия и чувствительности, соединившихся в нем на горе ему самому и другим; предвидящим страдание, прежде чем его причинить, и в ужасе отступающим, когда оно содеяно; караемым за свои благие поступки еще более, чем за дурные, ибо первые проистекали из мгновенных порывов, а не из принципов; попеременно самый преданный и самый жестокосердный из людей, он, однако, всегда завершал жестокосердием то, что было начато преданностью, и поэтому оставил после себя лишь память о своих ошибках.

Ответ

Да, сударь, я издам рукопись, которую вы мне вернули (не потому, чтобы я разделял ваше мнение о той пользе, которую она может принести; в этом мире каждый учится только на собственном горьком опыте, и все женщины, которые прочтут эту повесть, вообразят, что они встретили человека, лучшего, чем Адольф, или что они достойнее Элленоры); но я издам ее как довольно правдивую историю несчастий человеческого сердца. Если в ней содержится ценный урок — он обращен к мужчинам; эта история доказывает, что ум, предмет нашей гордости, не пригоден ни к тому, чтобы найти счастье, ни к тому, чтобы его дать; она доказывает, что сила характера, стойкость, верность, доброта — вот те дары, которые следует испрашивать у неба; но я не называю добротой ту мимолетную жалость, которая не в силах победить раздражение, не препятствует ему снова раскрыть раны, заживленные минутой раскаяния. Самая главная проблема в жизни — это страдание, которое причиняешь, и самая изощренная философия не может оправдать человека, истерзавшего сердце, которое его любило. Впрочем, я ненавижу самодовольные умы, воображающие, будто все, что можно объяснить, — следует простить; я ненавижу тщеславие, которое, повествуя о зле, им содеянном, занято лишь собой, живописуя себя, притязает на сочувствие и, несокрушимое, парит среди развалин, исследуя самое себя, вместо того чтобы раскаяться. Я ненавижу слабость, всегда обвиняющую других в своем собственном бессилии и не видящую, что зло не вокруг нее, а в ней самой. Я угадал бы, что наказание, постигшее Адольфа за его характер, было уготовано ему самим этим характером, что он не пошел ни по какому определенному пути, не подвизался с пользой ни на каком поприще; что он растратил свои способности, руководясь единственно своей прихотью, черпая силы единственно в своем озлоблении; повторяю — я угадал бы все это, даже если бы вы не сообщили мне о его участи новых подробностей, которыми, впрочем, не знаю еще, воспользуюсь ли. Обстоятельства не имеют большого значения, вся суть — в характере; тщетно порываем мы с предметами и существами внешнего мира, порвать сами с собой мы не можем. Мы меняем свое положение — но в каждое из них мы переносим те муки, от которых надеялись избавиться, а так как перемена места не исправляет человека, то оказывается, что мы только присовокупляем к сожалениям угрызения совести, а к страданиям — ошибки.

Бенжамен Констан

Бенжамен Констан де Ребек (1767−1830) был в гораздо большей степени политическим деятелем и парламентским оратором, чем писателем в собственном смысле слова. В своих статьях, речах, произнесенных в Палате, в своей переписке он проявил себя как один из основоположников буржуазного либерализма. В качестве такового он решительный враг якобинства, но также и противник личной диктатуры: в эпоху Консульства ему, так же как госпоже де Сталь, разделявшей его политические взгляды и находившейся с ним в близких отношениях, пришлось эмигрировать из Франции. Однако реставрации Бурбонов он также не принял и во время Ста дней занимал министерский пост в правительстве Наполеона. Возвращение Людовика XVIII опять вынудило его уехать, впрочем не надолго: в 1819 году он заседает в Палате депутатов на скамьях оппозиции. Как либерал, он является крайним индивидуалистом. Ему нужно сильное государство в той мере, в какой оно способно защищать интересы автономной, самодовлеющей (и несколько абстрактной) человеческой личности от всех общественных сил, способных ущемить ее интересы, но власть государства должна быть ограниченной, чтобы само оно не стало для личности угрозой.

Констан-писатель оказался (подобно Шодерло де Лакло или Фромантену) автором одной книги («Адольф», 1816), однако книга эта — одно из самых замечательных произведений французской литературы по силе, остроте и глубине психологического анализа, окрашенного своеобразной лирической чувствительностью, которая и делает это произведение Констана в высшей степени романтическим.

Особенность «Адольфа» еще и в том, что здесь даны во всех подробностях перипетии угасания любовного чувства. Главных в нем два персонажа — сам Адольф и его возлюбленная Элленора. Эволюция их отношений и составляет сюжет романа, в котором почти демонстративно отсутствует что бы то ни было «внешнее»: среда, обстановка, пейзаж. Описывая и анализируя угасание любви, Констан как бы утверждает право своего героя любить и ценить самого себя превыше всего и всех. Так отражаются друг в друге либерализм политического и индивидуализм философско-психологического плана.