Кузнец (СИ) - Бляхер Леонид Ефимович

Дела шли. Люди все больше напоминали целый отряд. Обмундирование не хуже, чем у воеводских воев. Грудь и плечи защищает металлическая пластина, голову плотный колпак. Стреляют и заряжают быстрее, чем стрельцы. Пикой, конечно, орудуют не как европейская пехота, но и не как рогатиной. С теми, что набрал и содержал Никифор, брат Ерофея, выходило уже к четырем сотням. Мы торопились. И торопились не зря. Еще не прибыл в Илим воевода Шушерин, а Францбеков включил жадного гасконца. По его приказу все служивые люди должны были прибыть в Якутск со всем оружием, припасами. Даже городскую казну и пушки, что стояли в Илиме, он решил вывезти. Все «свое» спешил прибрать к рукам, коли уж Илим от него уходит.

Делать было нечего. За неделю собрались и двинулись к Якутску. На солеварне остался только грамотей-бухгалтер, да работники. Степана я с собой забрал. Я решил, что я не лучше, чем наш воевода-батюшка. Казну с солеварни до последнего медяка выгреб. Все свои кузнечные приблуды на струг загрузил. Благо воевода повелел под пушки и прочее оружие целый струг приготовить. Я же с пушкарями договорился. Разместились и в тесноте, и в обиде. Благо, хоть идти было не очень долго. Пока шли по Лене я пригляделся к пушке. Собственно, пушка того времени не особенно отличалась по способу стрельбы от фитильного ружья. Заряд пороха, ядрышко, пыж. Заряжается с дула. В казенной части отверстие для фитиля и запала. Тут особенно не усовершенствуешь. По крайней мере, с моими знаниями. Шуваловский единорог я точно не построю. Стоп, по-моему, уже изобретена картечь. Она бы нам очень даже сгодилась. Спросил у пушкарей. Подтвердили, есть такое дело, но у них нету. Только ядра. Картечь портит ствол, потому и не надо нам такого. Ну, вам не надо, а нам надо.

Стал я вспоминать, как картечный заряд делается, самый простой, конечно. Я, хоть кузнец и механик, но никак не гений изобретательства. Выточил одну штуку, набил всякой поганью, гвоздями старыми, мелким ломом. У меня такого добра на переплавку изрядно лежало. Завязал в мешочек. Получилась вполне себе картечь. Ее бы опробовать. Но пушкари послали меня по адресу. Хотя и знали, что я Кузнец, но за пушку-то они перед воеводой отвечают. И то правда. Но мысль про картечь мне в голову крепко запала. Картузы для заряжания у них уже есть. И то – хлеб.

Пока я пушку осматривал, да с пушкарями пререкался, подошли мы к Якутску. Наша ватага в город заходить не стала. Встали за слободой. Благо холодов уже не было. Да и Никифор нарядил работников какой-то сарай на окраине соорудить. Не хоромы, скажу честно, но стены и крыша есть, даже две печи сложены. Кое как разместились. И хорошо, что подальше от города. Наш отряд по сибирским масштабам был уже изрядным войском. Мог вызвать у воеводы или кого-то из его людей ненужные мысли. Хуже было семейным казакам. Пришлось для них всем вместе дома в слободе строить. Таких было пять человек. А двое уже и с детьми. Ну, да ничего. Кто-то и здесь должен остаться. Даже в Илиме я пару человек оставил под присмотром одного из казаков. Для них будет потом своя работа.

Хабарова в Якутске пока не было. Но гонец от него уже был. Понятно, что гонец был к воеводе. Но при таком небольшом числе людей слухи расползлись мгновенно. Главное – Хабаров жив, взял добычу и со дня на день возвращается. Решили пока к Францбекову не идти. У них явно свои договоренности с Хабаровым. Надо будет, или Хабаров скажет, или сам воевода позовет. Потихоньку опять начали слаживать отряд, отрабатывать разные ситуации: оборона, атака, неожиданная засада и т. д. Одновременно я нарядил людей делать патроны из картечи. Чует мое сердечко, понадобиться она нам.

Через неделю прибыл Хабаров с небольшим отрядом человек в двадцать и изрядным числом узлов, мешков, ларей, связок. Первым делом поспешил к воеводе. Оно и понятно. Воевода его отправил, перед ним и ответ держать. Ответ, видимо, получился. К вечеру Хабаров появился у нас, изрядно под градусом и вполне довольный. Почти до утра рассказывал он про поход, про свой ответ перед воеводой, показывал добычу. Правда, немного. Основное, в счет долга сдал воеводе. А добыча была изрядной. Были шелковые ткани, что ценились на Руси дороже золота, были серебряные украшения, тоже великой цены, связки шкурок.

По словам Хабарова, захватили они один острог местных. Там и домов больше полста, амбары, забитые хлебом. Тамошние людишки сбежали. Но дальше идти, сил не хватило. Нашел он там и союзников из тунгусов. Те с амурскими людьми давно воевали. Только тамошний люд им не по зубам был. Теперь надеются с нашим войском победить. Как понял Хабаров, что дальше идти не выйдет, оставил он главный отряд в городке, а сам отбыл к воеводе. Воевода был изрядно доволен добычей. Сказал, что долг старый прощает. Заключили новый ряд.

Обещал воевода струги, три пушки, порох, свинец. За то должна идти ему десятина от всякой добычи. Это помимо того, что в казну пойдет. Да, у Дмитрия Андреича губа была совсем не дура. Требовал он найти путь в Китайское царство. При этом богдойское царство наказал принять под государеву руку. То, что богдойцы (маньчжуры) уже владеют почти всем Китаем он, наверное, не услышал. А, может, не захотел услышать.

Но не это было самым печальным. Кроме нашего отряда с нами увязалось изрядно лишних людей. То есть, как лишних. Чужих. Шли промышленные люди со своими покрученниками, шел отряд якутских казаков с десятником Степаном Поляковым. Человек он был не простой. Очень вверх рвался. Видимо, воевода или еще кто его приглядывать за нами пристроил. В принципе, шут бы с ним, пусть приглядывает.

Только ни первые, ни вторых с нашими людьми были не слажены. Да, и зная сложный характер предводителей, трудно предположить, что сладить удастся. Но воевода настаивал на их участии. Обещал, что «будут слушать Хабарова, как родителя». Думаю, что, несмотря на договоренности, не верил Францбеков Хабарову до конца. Предпочитал иметь за ним пригляд и, если что, рычаг давления. Ладно, там поглядим.

На следующий день пошли в детинец за обещанным воеводой добром. Крику было. Крапивное племя билось за каждый мешочек пороха, за каждую чушку свинца. Пушки пытались подсунуть те, что по дальним острогам много лет без дела ржавели. Воевали с ними яростнее, чем с иными врагами. И ведь нет их выгоды в этом. Но тут уже, наверное, инстинкт срабатывает. Как так, добро отдаю, а прибытка не имею? В конце концов, утомившись этой войной, мы решили «поклониться» паре дьячков шелковыми отрезами. Тоже жаба давила. Только идем на войну. От пороха не только карман, жизнь зависит.

Получили все, что требовалось. Поляков, хоть и был поверстанный якутский казак, всего добиться не смог. Ушел из детинца, матерясь последними словами. Я же первым делом взялся за пушки. Хабаров даже несколько удивился такой прыти. Но спорить не стал. Сказал, что пушки будут подо мной. Это дело. Войском должен командовать один. Не бывает у отряда много командиров. Тогда он не отряд, а ватага. А воевать ватагой совсем не весело. Особенно с серьезным противником. А по рассказам Хабарова противник вполне серьезный. Воюют дауры в конном строю. Вооружены луками и копьями. Стреляют метко.

Городок наши захватили случайно. У аборигенов был какой-то праздник. По их вере, есть духи Калгамы. Выглядят они то, как великаны с огромными когтями, то, как медведи. В честь них нужно праздник праздновать, жертвы приносить. Иначе те духи удачи не пошлют. Ни скот не разродится, ни на охоте удачи не будет, ни рыбы в реке не наловишь. Вот и ушли все духа ублажать во главе с князем Лавкаем в соседний городок. Для охраны оставили пару десятков мужиков. Те, как увидели, что большой отряд идет, поначалу стрелами пулять начали. Но, получив ответочку в виде ружейной стрельбы, попросту сбежали. Тем более, что и наших, как они залпом выстрелили, за огненных духов приняли. Все это пленные дауры рассказали. Наши заняли пустое городище. А воины те сильные. И доспехи у них не хуже наших. Даже получше. Луки крепкие. На сто шагов бронь пробивают.