Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев

Ю.С. Гришин (1981) предложил несколько иную периодизацию бронзового века Восточного Забайкалья. Он считает, что местное население познакомилось с изделиями из меди в конце будуланского этапа, примерно в XVIII–XVI вв. до н. э. К следующему, доронинскому этапу (XV–IX вв. до н. э.) он отнес памятники с признаками широкого вхождения в обиход металлических изделий, уже определенно являющихся продуктом местного производства. В это время происходит становление особенностей погребального обряда и появление ряда черт, свойственных культуре плиточных могил, расцвет которой соответствует тапхарскому этапу (VIII–VI вв. до н. э.), отмеченному использованием первых железных изделий.

В своих последних работах И.И. Кириллов, дав название «доронинская» одной из выделенных им неолитических культур Восточного Забайкалья, отказался от наименования «доронинский этап». Он отнес памятники этого этапа к глазковскому времени, т. е. к периоду ранней бронзы. При разных наименованиях этапов и некоторых различиях в интерпретации их отдельных признаков и Ю.С. Гришин, и И.И. Кириллов рассматривают становление бронзового века Восточного Забайкалья как итог развития местных культур, при влиянии соседних: с юга — культур Монголии, с запада — глазковской, с севера — ымыяхтахской. Именно с последней они связывают появление вафельной керамики.

Время проникновения вафельной керамики в Забайкалье исследователи определяют по-разному. А.П. Окладников (1955, с. 198–200) отнес ее к шиверскому времени и сопоставил с глиняной посудой Маньчжурии. Ю.С. Гришин также допускал возможность появления вафельной посуды в Восточном Забайкалье в позднеглазковский период. Исходя из того, что она была широко распространена в неолитическую эпоху на Дальнем Востоке и в Якутии, Ю.С. Гришин склонялся к мнению о проникновении ее в Забайкалье из этих областей и наибольшем ее распространении здесь в карасукско-шиверское время. Вафельную керамику Шевьинской стоянки он датировал второй половиной II тыс. до н. э. И.И. Кириллов в отличие от Ю.С. Гришина видел в ней один из основных признаков доронинского этапа, синхронного глазковскому (Кириллов, Рижский, 1973). В связи с ранними датами вафельной керамики ымыяхтахской культуры в Якутии в своих последних работах А.П. Окладников и И.И. Кириллов (1980), Ю.С. Гришин (1981) отнесли время ее появления в Забайкалье к позднему неолиту.

Основным памятником, характеризующим раннебронзовый период Восточного Забайкалья и давшим название этапу, является стоянка Доронинская 4 на р. Ингоде. При раскопках обнаружены очаги, выложенные небольшими камнями, хозяйственные ямы, глиняная посуда и другие изделия. Слабая насыщенность культурного слоя находками говорит о кратковременности поселения. Доронинская керамика изготовлялась при помощи выколачивания, в результате чего на поверхности оставались вафельные отпечатки. Выделяются две формы сосудов: невысокие с широким шаровидным дном и высокие с суженной горловиной, расширяющимся туловом и слегка уплощенным дном. Орнаментация ограничивалась косыми насечками по утолщенному краю венчика, поясками из небольших сквозных отверстий и изредка наколами отступающей лопаточки в различных комбинациях.

Бросается в глаза упадок каменной индустрии. Используется плохое сырье, сокращается ассортимент орудий, хотя многие из них по-прежнему отличаются хорошей выделкой. Почти полностью исчезают нуклеусы призматических и конических форм, а сколотые с них призматические пластинки становятся редкостью. Как правило, они использовались для изготовления вкладышей. В качестве ядрищ употреблялись небольшие желваки кремня и речные гальки, с которых сбивались пластинчатые сколы и отщепы. Из них делалось большинство орудий. Наиболее многочисленны скребки, заготовками для которых служили пластинчатые отщепы. Путем краевой ретуши изготовлялись скребки подпрямоугольных и округлых очертаний. Встречаются небольшие удлиненные скребки с ретушью на одном конце. Наконечники стрел также невелики по размерам. Преобладают треугольные наконечники с прямым или выемчатым основанием. Ножи имеют двустороннюю ретушь; их отличают треугольная форма и плохая выделка режущих краев. На стоянке Доронинская 4 выявлена интересная группа комбинированных орудий: один конец их оформлен в виде выпуклого края скребка, другой — в виде сверла или проколки.

Орудия доронинских стоянок свидетельствуют о большой роли охоты. Ссылаясь на обнаруженные в доронинских комплексах каменные песты, куранты, мотыги и лемехоподобные орудия, некоторые исследователи склоняются к выводу о знакомстве населения доронинского этапа с земледелием. А.П. Окладников, основываясь на находках каменных лемехоподобных орудий, высказал предположение, что в некоторых районах Забайкалья, так же как в Северной Корее и Монголии, уже в неолитическое время существовало не только мотыжное земледелие, но и обработка земли плугом с использованием тягловых домашних животных (Окладников, 1962). И.И. Кириллов относил существование развитого земледелия в забайкальских степях к доронинскому этапу, считая, однако, что прогрессирующая аридизация климата не дала земледелию перерасти в основную отрасль хозяйства и способствовала выдвижению на первый план в конце доронинского этапа кочевого скотоводства (Кириллов, Рижский, 1973). Однако до тех пор, пока предположения о появлении земледелия у забайкальского населения будут основываться на материалах смешанных памятников, наиболее правомерным представляется мнение Ю.С. Гришина, что о земледелии здесь судить пока трудно (Гришин, 1975, с. 95). Присутствие терок и пестов на стоянках Забайкалья Ю.С. Гришин объясняет значительной ролью собирательства в хозяйстве населения глазковского времени. Более определенно, считает он, можно говорить о существовании скотоводства. Но в этой связи необходимо напомнить, что за исключением могилы 20 Фофановского могильника, где найден скелет овцы, других остеологических остатков домашних животных в комплексах глазковского и доронинского облика не обнаружено.

В 1952–1954 гг. А.П. Окладников исследовал пещеру на левом берегу Шилки близ с. Шилкинский Завод, где выделил комплекс глазковского времени (Окладников, 1960а). К нему относятся кольца из зеленовато-белого нефрита, игловидные костяные наконечники стрел с расщепленным основанием, каменные треугольные наконечники, два многозубчатых костяных гарпуна с крыловидными выступами для привязывания линя, длинный костяной стержень составного рыболовного крючка с отверстиями для острия и для крепления лески на концах. С этими предметами увязываются найденные здесь фрагменты четырех тонкостенных сосудов. У трех из них внешняя поверхность покрыта оттисками грубой ткани и линиями, выполненными отступающей палочкой; наносились также узоры в виде рядов оттисков торца палочки. Четвертый сосуд, на котором хорошо видны следы выгоревшей шерстяной примеси, украшен выдавленными изнутри бугорками («жемчужинами»). Встречены фрагменты вафельной керамики с крупными квадратными ячейками и черепки с отпечатками тонких хорошо скрученных нитей, которыми была перекрестно обмотана лопатка для выбивания горшка.

Описанная посуда интересна сочетанием признаков, характерных для разных культур. Так, орнаментация линиями отступающей палочки и «жемчужинами» обычна для глазковской керамики, а примесь шерсти и вафельные отпечатки считаются типичными для глиняных сосудов ымыяхтахской культуры Якутии. А.П. Окладников и И.И. Кириллов предполагают, что керамика с отпечатками ткани заимствована населением Восточного Забайкалья от западных или северо-западных соседей еще в развитом неолите и