Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Десятого декабря Никифор Эротик вернулся раньше обычного и увидел у себя дома то, чего не хотел бы видеть. Это его обидело, возмутило и оскорбило до слёз. Пришлось двум красавицам, встав с постели, где оставался Рагнар, старательно приводить секретаря в чувства.
– Что ты орёшь? – стыдила его царица, – испортил нам настроение, поднял на ноги всю округу! Мы здесь – в последний, в самый последний раз! Больше не придём к тебе никогда! Не мог сделать вид, что ты ничего не видел? Я ведь твоя благодетельница, развратный ты поросёнок!
– Просто бессовестный! – возмущалась Кремена, – да, вместо совести у него гляди-ка, что выросло! Сукин сын!
Рагнар притворялся спящим. Потом он вправду уснул. А когда проснулся, в домике уже не было ни души. За окном темнело. Заметив это, бывший этериарх вскочил, поспешно оделся, выпил вина прямо из кувшина, и, опоясавшись саблей, вышел. Пёс появился из-под крыльца. Он очень хотел отправиться в путь с Рагнаром, но получил строгую команду остаться дома.
Было невероятно холодно. Падал снег. Между облаками ярко желтела луна. Рагнар торопился, не обращая внимания на знакомых, которые окликали его, предлагая выпить. Он должен был дойти до Адрианопольских ворот раньше, чем их закроют. Ему это удалось. Покинув Константинополь, он повернул налево, пересёк площадь с пустыми рыночными рядами и зашагал вдоль морского берега, мимо гаваней Юлиана и Феодосия.
Море было почти спокойно. Прохожих на берегу не встречалось – очень уж не шутя ударил мороз. Наступала полночь, когда Рагнар, обогнув северо-западную оконечность столицы, достиг участка её стены, который являлся также стеной дворца. Море подступало к этой стене почти что вплотную. А возле самого берега одиноко стояла на якорях небольшая лодка с двумя гребцами и пассажиром. Когда Рагнар поравнялся с лодкой, пассажир выпрыгнул из неё на берег. Это был невысокий, стройный, светловолосый мужчина, одетый, как и Рагнар, по-военному. Его меч висел на изящной перевязи. Чёрные сапоги недавнего пассажира лодки были кавалерийскими, то есть выше колена. Их высота позволила бы ему не замочить ноги, если бы лодку не удалось поставить вплотную к берегу. Подойдя к Рагнару, светловолосый приветливо протянул ему руку. Викинг пожал её.
– Заставляешь ждать, – сказал Иоанн Цимисхий и рассмеялся, показывая шутливость своей претензии.
– Извини, проспал, – ответил Рагнар не менее дружелюбным голосом, – твоя будущая жена меня утомила!
– Это она умеет, – признал Цимисхий, и, дав гребцам знак отчаливать, громко свистнул. Пока гребцы отгоняли лодку к ближайшей гавани, со стены, высота которой была саженей двенадцать, на корабельном канате спустили нечто вроде корзины размером с большой сундук. Как только этот предмет коснулся земли, Цимисхий в него запрыгнул, и его быстро подняли на зубчатый гребень стены. Потом точно так же был вознесён Рагнар.
Верх стены позади зубцов имел ширину такую, что по нему смогли бы ехать бок о бок две колесницы. На нём стояли, кроме Цимисхия, Анемас, дворцовый этериарх Иоанн – преемник Рагнара, патрикий Михаил Тирс – юный друг царицы, и несколько экскувиторов из дворцовой гвардии. Поднимали корзину с грузом они и телохранитель императрицы. Опять увидев Рагнара, который прежде был их начальником и товарищем, экскувиторы очень бурно приветствовали его. И если бы он велел им всех тут немедленно перебить, они бы не колебались. Этериарх, патрикий и Анемас пожали Рагнару руку.
– Логофет здесь, во дворце, – сообщил ему Иоанн Цимисхий, – я думаю, что ты должен взять его на себя, дружочек!
– Почему я? – не понял Рагнар.
– Никому другому его охрана может не подчиниться.
– Я это сделаю, – глухо вымолвил Иоанн Куркуас, заметив, что у Рагнара раздулись ноздри от бешенства, – я – начальник над всей охраной в этом дворце. И я не бросаюсь фразами в пустоту, когда называю себя вернейшим слугой царицы!
– Похвально, – бросил Цимисхий если и не насмешливым, то довольно холодным голосом. Задрав голову, он вгляделся в хорошо высвеченную луной верхнюю часть башни, между зубцами которой блестели шлемы дозорных, – кто там стоит? Твои или городские?
– Вся западная стена с её тремя башнями – часть дворца. Но какая разница?
– Это верно, – опять кивнул головой племянник царя, – идём!
Он первым спустился по крутой лестнице на Соборную площадь. Её пространство с севера ограничивалось громадой дворца, которая была вытянута на целую милю, с юга – гигантским эллипсом Ипподрома, а с юго-запада – белоснежным прямоугольником храма святой Софии под ослепительной полусферой. Залитая луной площадь была безлюдна по всей своей ширине. Но, когда Цимисхий и его спутники оказались на ней, из собора вышли пять человек в плащах с капюшонами. Капюшоны были надвинуты до бровей.
– Я здесь, святые отцы, – бодро заявил о себе Цимисхий, не замедляя шага, – молитесь! Готовьтесь к трудному дню.
– Как скажешь, благочестивый, – раздался из-под ближайшего капюшона бас протосинкела, – а, Рагнар! И ты здесь, мой дорогой? Теперь я спокоен.
– Успокоение – в Боге, – дерзко заметил Михаил Тирс.
Окно логофета рядом с угловой башней было освещено. Дверь башни навстречу воинам распахнулась. Её открыл Никифор Эротик – пьяный, но бледный. Что-то пробормотав, он стал подниматься по узкой лестнице впереди всей процессии. Экскувиторы на площадках башни стояли не шевелясь, когда мимо них проходили вооружённые люди. С Рагнаром они здоровались. Один даже полюбопытствовал у него, когда он вернётся. Точно таким же образом повели себя стражники, охранявшие дверь в рабочую комнату Льва Мелентия. Иоанн Куркуас там остановился, а остальные свернули за угол. Как они ни спешили, а всё же крик позади услышали. Крик был смертный. Через минуту этериарх Иоанн догнал своих спутников. На его одежде виднелась кровь. Никифор Эротик весь задрожал и стал спотыкаться.
– Какого чёрта ты выполз? – спросил у него Цимисхий, – что не спалось тебе с проститутками этой ночью?
– Тут виноват Рагнар, – опять пошутил молодой патрикий, – когда он в городе – проститутки не зарабатывают, а тратят!
Чуть погодя, примерно на полпути к другому крылу дворца, секретарь пропал. Никто даже и не понял, как это произошло. Он будто бы взял да и растворился в воздухе, побледнев до полной прозрачности вместе с бедным своим костюмом. Над тайной исчезновения этого прощелыги голову не ломали. Его отсутствие не было никому ни в радость, ни в тягость, как и его наличие.
Иоанн Цимисхий спешил. Он гулко отмахивал шаг за шагом по коридорам, мрамор которых блестел и переливался под лампеонами. Остальные старались ступать потише, как
