Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина

– А что, если они его вычислят?

– Тогда все, Миша. Тогда аллес. Этот Морис и говорил – вит, мол, вит! Типа быстрей надо… а то уйдет драгоценный раритет в чужие темные руки.

Чело Шендеровича на миг омрачилось, но природная беспечность взяла верх, и он небрежно отмахнулся.

– Не боись, – сказал он, – прорвемся. Кстати, откуда ты так здорово по-французски лопочешь?

– Слушай, – с тоской проговорил Гиви, – не знаю! У нас в школе немецкий был. А в институте – английский. Я ни одного не учил.

– Может, чакры какие открылись? Под влиянием благоприятной геомагнитной обстановки?

– Может, Миша…

Молоточки и пилочки кузнечиков постепенно стихли, уступив место воплям цикад, заунывных, как муэдзины. На востоке появилась первая, зеленая, нежно дрожащая звезда.

Гиви тихонько, чтобы не потревожить Шендеровича, вздохнул. Он думал об Алке. И где она теперь, тосковал он, может, плохо ей делают, и бьется она в чужих руках и зовет – Гиви! Гиви! Не приходит на зов Гиви, продался за бонус…

Темнело.

– Гиви, а Гиви! – окликнул его Шендерович, который уютно лежал в жесткой траве, подложив руки под голову. – Глянь-ка, там свет горит?

Гиви отчаянно тянул шею.

– Не-а…

– Вот странно. Что он в такой темнотище расшифровывать собирается?

– Да ничего не странно. Боится он, Миша.

Шендерович вздохнул.

– И правильно, – со значением проговорил он. – Заперся небось в кладовой, со свечой, закупорился, чтоб ни щелочки! Ладно. Пускай себе радуется, пока дают. А потом и мы порадуемся. А покамест тихий час, брат Гиви. Дави клопа…

– Какого клопа? – встревожился Гиви.

– Да так говорится просто. Мол, спи себе тихонечко. Только ты, это… по сторонам все-таки поглядывай. Мало ли что…

– Что – мало ли? – не мог успокоиться Гиви.

– Все, что угодно, – зловеще произнес Шендерович. – Думаешь, мы одни такие умные? Эту штуку сейчас весь Истамбул-Константинополь ищет. И «Серые волки». И курды. И полиция. Все виллы прочесывают. И может быть, даже… – Голос его упал до шепота.

– Лысюк? – услужливо подхватил Гиви.

– Ш-ш-ш! Не так громко, на ночь глядя. – Он опять потянулся. – Ох, это ж надо! Скрипят, скрипят маховики фортуны, поворачиваются в нашу сторону…

– Как же, как же, – неуверенно подтвердил Гиви.

Цикады вопили как безумные. К зеленой звезде над морем прибежала подружка, потом еще одна… тонкий острый лучик света потянулся к темной воде, зашуршали, показав серебристую изнанку, узкие листья маслин, горячий ветер донес густой парфюмерный аромат роз и душную пыльцу степных трав.

Тучи затянули небо на том участке, где прежде мерцали звезды, и лишь огоньки далеких судов, стоящих на рейде, издевательски подмигивали, передразнивая исчезнувшие с горизонта светила. В том месте, где полагалось быть месяцу, расплывалось смутное багровое пятно. Цикады взвизгнули все разом, как будто их кто режет, и смолкли.

Гиви осторожно повернул голову – вилла стояла в долине, погрузившись во мрак, ни звука не доносилось оттуда, впрочем, Гиви вдруг почудилось, что в одном из окон мелькнул смутный огонек. Мелькнул и пропал.

Багряное пятно в тучах переместилось по горизонту. Тусклая багряная тень на угольно-черных волнах медленно двинулась ему навстречу.

Гиви робко ткнул Шендеровича пальцем в бок – тот перестал свистеть, приподнялся и одурело замотал головой:

– А? Чего?

– Не пора еще, Миша?

Шендерович взглянул на тайваньские часы с подсветкой, на которые не польстились даже грабители.

– Может, погодим еще маленько? Перед рассветом оно как-то надежней…

Лично Гиви выдержать до рассвета был не в состоянии. Он ощущал себя как в приемной у зубного врача: с одной стороны – страшно, сил нет, с другой – хоть бы поскорее все это кончилось, раз уж все равно деваться некуда.

– Миша, а вдруг кто-то еще именно так и подумает?

Шендерович с минуту поразмыслил, потом махнул рукой, чем вызвал перемещения воздушных масс.

– Ладно! Пошли, друг мой криминальный! Поглядим, шо робытся.

Он деловито встал, покряхтывая и растирая поясницу, и направился к терновому кусту. Гиви слышал, как он шарит по земле руками, шипя и чертыхаясь.

– Ага, вот! – сказал он наконец. – Блин! Ох ты! И тут бутылки битые…

– Порезался, Миша? – на всякий случай уточнил Гиви.

– Еще бы, – мрачно отозвался Шендерович. – Куда мы, люди, идем? Вся земля до самой Антарктиды засыпана битой стеклотарой!

– Ай ты! – прицокнул Гиви.

– Цыц! – Шендерович уже стоял перед ним, возвышаясь во мраке, как башня Ливанская, к Дамаску обращенная.

Он вывернул перед Гиви мешок, прежде дожидавшийся своего часа под терновым кустом, и вывалил на землю все необходимые орудия: якорь-кошку с привязанной к нему прочной веревкой, складной нож с остро заточенным лезвием противозаконной длины, фонарик, стеклорез, фомку, две пары перчаток и сотовый телефон.

– Он на блоке? – забеспокоился Гиви.

Телефон, издающий переливчатые трели в самый патетический момент их ответственной миссии, явно не входил в его планы.

– На блоке, на блоке, – машинально ответил Шендерович. – За кого ты меня принимаешь? А забавные ребята эти археологи – ты только погляди, чем они работают!

– Наверное, они этим гробницы вскрывают, – предположил Гиви. – Он, Ленуар этот, так и сказал – полевой, мол, инструмент.

– Ну да, – кивнул Шендерович, – там же вечный мрак царит, в этих гробницах. И сплошь потайные двери.

– Ловушки всякие?

– Вот-вот… – мрачно подтвердил Шендерович, оглядывая притихшую виллу.

У Гиви возникло ощущение, что безжизненное с виду строение затаилось и вот-вот выкинет какую-нибудь особенную гадость.

Шендерович, мягко ступая и явно подражая агенту 007, двинулся к опоясывающей виллу стене, с легкостью побрасывая в мощной ладони якорь-кошку.

Гиви семенил за ним.

Прыскали из-под ног, разлетаясь во все стороны, какие-то ночные твари и вновь прятались в сухой траве.

Шендерович подобрался к стене вплотную и приник к ней, прижав ухо к теплой каменной кладке.

– Ну что? – шепотом спросил Гиви.

Шендерович пожал плечами.

Вроде тихо.

Отступив на пару шагов, он со свистом раскрутил якорь – Гиви едва успел увернуться – и забросил его за ограду. Осторожно потянул за канат. Раздался противный скребущий звук, какое-то время Шендерович пятился назад вместе с канатом, потом веревка резко натянулась, заставив его остановиться.

– Порядок! – удовлетворенно пробормотал Шендерович.

Он еще пару раз подергал для проверки веревку, потом вновь подошел к стене и, намотав конец на ладонь, уперся ногой в стену и вновь потянул. Якорь сидел прочно, видимо зацепившись за оплетающую стену лозу либо застряв в каменной выбоине.

– Ну, с Богом! – пробормотал Шендерович, накручивая канат на руку.

– Барух Адонаи! – почему-то машинально отозвался Гиви, потом, спохватившись, встрепенулся. – Миша, а я?

– Осмотрюсь, дам тебе знак, – успокоил Шендерович, – покричу ночной птицей, или что там…

– Лучше просто свистни.

– Ладно, – пожал плечами Шендерович.

– Ты осторожней… вдруг там тоже битое стекло или еще что хуже, знаешь, как оно…

– Ладно, – повторил Шендерович.

Он перекинул через стену мешок с археологическим инструментом, потом уперся подошвами в камень и подтянулся. По ту сторону стены вновь раздался малоприятный скрежет; якорь, пытаясь освободиться, безуспешно ворочался в своей выбоине. Шендерович перехватил канат и легко взлетел на гребень стены.

Эх, думал Гиви, и как это он так лихо! Понятное дело, футболист, спортсмен…

– Порядок, – сказал сверху Шендерович, отряхивая ладони. –